Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

работу, – говорила она в одном интервью. – Работа не дает мне скучать ни в физическом, ни в эмоциональном, ни в интеллектуальном плане. Кроме того, я инвестировала в это дело все свои деньги. Я, что называется, сделала ставку на любовь»[620].

В январе 1985 года земля под ногами Джеральдины вновь зашаталась. Она получила неприятное известие, что ее анонимные партнеры решили воспользоваться своим правом и выкупить здание «Бенделя», а поскольку главная цель сделанных инвестиций достигнута, они захотели продать сам бизнес. «Наше намерение в этом и состояло, – сказал Роналду де Соуза, который представлял в Америке самого крупного из инвесторов, одну бразильскую строительную компанию. – У нас с Джерри всегда были хорошие отношения, но мы просто не могли ей помочь, поскольку, скажем так, не планировали финансировать этот бизнес»[621]. Джеральдина не располагала средствами на то, чтобы выкупить у партнеров 70 процентов в «Бенделе», и поэтому вновь занялась поисками инвесторов. Ничего другого не оставалось – если она не хотела лишиться магазина.

* * *

Однажды весной 1985 года де Соуза обнаружил возможного кандидата в покупатели «Бенделя» – листая один журнал, он наткнулся на статью о Лесли Векснере, 48-летнем коммерсанте из Огайо, чья дешевая, но популярная спортивная одежда занимала лидирующие позиции на рынке. Его компания работала в том числе под брендами «Лимитид» и «Викториас Сикрет» и, как утверждалось, производила 200 млн единиц одежды в год – то есть примерно три вещи на каждую американку[622]. «Я подумал про себя: вот очень даже неплохой покупатель для “Бенделя”», – рассказывал де Соуза, который принялся зондировать свои контакты в деловом мире в поисках тех, кто мог бы свести его с Векснером[623]. Через два дня тот прибыл в офис де Соузы. Встреча началась в полдевятого вечера и продлилась три часа. «Он был абсолютно непроницаем, – рассказывал позднее де Соуза, – но чутье подсказывало, что не стал бы он сидеть у меня допоздна ради светских разговоров»[624]. И де Соуза не ошибался: Векснера предложение весьма заинтересовало.

К лету стороны начали обсуждать условия возможной продажи универмага, и к началу августа основные пункты соглашения были определены. Были и другие кандидаты – среди них стоит особо упомянуть Леонарда Стерна, девелопера-миллиардера, предлагавшего выкупить те самые 70 процентов, а Джеральдине оставить ее 30 процентов и перевести универмаг в новое здание, которое строила его компания на углу Мэдисон-авеню и 61-й улицы. Джеральдине идея понравилась, но Стерн в итоге отступил, поскольку стало ясно, что Векснер готов заплатить гораздо больше.

Окончательно определившись с фигурой покупателя, де Соуза решил, что пришла пора познакомить «коммерсанта из торгового центра» с Джеральдиной – к тому же соглашение с Векснером требовало ее одобрения. Их обед втроем состоялся в манхэттенской квартире Векснера. «Если бы между ними не возникла химия, сделка бы не состоялась», – рассказывал до Соуза[625]. Обед прошел хорошо, несмотря на то что Векснер оставался верен своей обычной манере игрока в покер. «Меня трудно “прочитать”, – признавался он. – Я просто смотрю, улыбаюсь, но что у меня на уме – неизвестно»[626]. Хотя разгадать намерения Векснера было сложно, он тем не менее умел быть убедительным, когда хочет. Он заверил Джеральдину, что уважает и очень ценит ее достижения и не планирует превращать «Бендель» в снобскую версию «Лимитид». Обхаживал ее, обещая будущие инвестиции, рассказывая, что собирается вложить не менее 50 млн в распространение бренда «Бендель» в национальном масштабе. «Мы будем приходить в то или иное место – просто поздороваемся, а там посмотрим, как пойдут дела», – говорил он ей[627]. «Мы же не какие-то пройдохи»[628].

Джеральдина надеялась, что Векснер сможет заменить Макси в качестве того, кто понимает и поддерживает ее ви́дение – пусть даже этот человек вкладывает в бизнес массу денег и располагает большой собственной инфраструктурой, – и готов довести дело до конца. «Она хотела верить, – говорила Мириам Маршалл, которая управляла на Улице лавок магазином “Порт назначения”. – Она стояла на распутье, а он просто говорил ей то, что она хотела услышать»[629]. Сама Джеральдина при продаже чувствовала себя, как «мать, отдающая ребенка в приемную семью», но в то же время ощущала облегчение, сбрасывая с себя тяжкие обязательства собственницы. При всей ее любви к универмагу в статусе наемного менеджера она видела свои плюсы[630]. Да и некоторые из ближайших друзей убеждали ее продать бизнес и двигаться дальше. «Думаю, “Бендель” тебя уже утомил, – написала ей светская колумнистка Лиз Смит. – Продай ты его и отправляйся на поиски новых миров. Как насчет кресла миссис Вриланд? Или пойти в политику? Или стать художественным директором Линкольн-центра? Тебе все по плечу»[631].

Многочисленные красные флажки указывали Джеральдине на то, что Векснер – не Макси и что отношения между ними не будут строиться по той же модели. Во-первых, очевидные различия во вкусах и подходах. «Бендель» всегда делал акцент на неординарности и стиле, а «Лимитид» – на коммерческой привлекательности для широкой публики. Во-вторых, у них были совершенно разные характеры. Например, Джеральдина ко всем без исключения работникам «Бенделя», от старших закупщиц до технического персонала, обращалась «мистер» или «мисс», а также была известна персонализированными подарками для широкого круга друзей и знакомых, зачастую в виде тщательно собранных и красиво украшенных корзиночек знаменитого «бенделевского» мыла. В «Лимитид» Векснер называл всех работников «коллегами», а в подарок он чаще всего преподносил право покупки того или иного числа акций по фиксированной цене – то есть если работник останется в компании до конца, то будет иметь шансы выйти на пенсию миллионером.

Джеральдина была полностью своей среди нью-йоркских знаменитостей. Кроме множества прославленных друзей, она имела тесные связи с общественными и культурными организациями, входила в советы Карнеги-холла и Ассоциации Пятой авеню. Она фигурировала в первом рекламном ролике Американского фонда исследований СПИДа с участием разных известных личностей и стояла там рядом с близкими друзьями, включая модельера Перри Эллиса. Оскар де ла Рента называл Джеральдину «матерью Терезой»[632].

Векснер же принадлежал к совершенно иному типу людей. В своих интервью он вовсю поддерживал философию моды знаменитого создателя «Ревлона» Чарльза Ревсона, который, как известно, утверждал, что знает, чего хочет женщина. «Он шел и смотрел, как одеваются шлюхи, – сказал Векснер журналу “Форчун”. – Ревсон говорил, что все женщины хотят секса, и я с ним согласен. Для них главное – чувственность. Они не такие, как мужчины. Они подбирают одежду, чтобы понравится противоположному полу». – Это интервью он давал в августе 1985-го, то есть в тот самый месяц, когда состоялась их с Джеральдиной первая беседа. «Мы продаем не одежду. Как