Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

персональная выставка в галерее Ричарда Фейгена. Но позднее напряженность в их с Джеральдиной отношениях стала нарастать. «Как-то летом я зашла их проведать, – рассказывала Эмма. – Это было как ходить по минному полю»[576].

В 1976 году после 11 лет супружества Джеральдина и Дэвид договорились пожить врозь. «Это своего рода проверка, – писала “Дэйли Ньюз”. – Они решили проверить – может, раздельная жизнь благотворно скажется на их отношениях»[577]. Выяснилось, что врозь им в самом деле лучше, и на следующий год они развелись. «Крах нашего брака меня глубоко огорчил, – рассказывала Джеральдина позднее. – Я люблю неудачи не больше, чем любой другой, тем более, если речь идет о таких важных вещах… Но у меня был счастливый брак, пусть и не очень долго»[578]. По ее словам, развод прошел гладко. «Мы с Дэвидом разошлись полюбовно, без всяких взаимных претензий. Никто из нас не собирался на ком-то жениться или за кого-то замуж. Просто мы в итоге поняли, что наши отношения уже не наладить»[579].

Джеральдина больше замуж не выходила, и, похоже, вполне смирилась с этим решением. «Слушайте, у нас в браке случилась масса потрясающих вещей, но я ни по чему не скучаю, – говорила она. – Просто он оказался недолговечным»[580]. «Очень может быть, – сказала Эмма в интервью, – что она любила “Бендель” больше, чем его»[581]. Еще в 1970-м, задолго до развода, Джеральдина с Дэвидом дали журналу «Нью-Йорк» совместное интервью, где вспоминали свою первую встречу и обсуждали вопросы феминизма. «Движение за освобождение женщин мне представляется делом благим и разумным, – сказал Дэвид. – Но я не верю в равенство между полами. Мужчина и женщина равны в правах, но они разные. Это движение может нанести огромный вред, если свалит оба пола в одну кучу». Джеральдина согласилась. «Думаю, в идее освобождения женщин делается слишком сильный акцент на необходимости избавиться от различий, – добавила она. – И дело не только в пенисе и вагине, но и в разных потребностях. Мне, например, хотелось бы, чтобы меня любили романтически, нежно и все такое… Знаю, люди одиноки, но одиночество исчезло из моей жизни, когда я встретила Дэвида»[582].

После развода Джеральдине, похоже, комфортнее жилось без постоянного романтического партнера. «Лучшая на свете жизнь – это та, которую ты счастливо делишь с другим, – сказала она своей подруге Хелен Герли Браун, главному редактору “Космополитена” и автору бестселлера “Секс и незамужняя девушка”, – но если с другим ты несчастна, то лучше спокойно жить одной»[583].

Пятничная утренняя линейка

«Номер 52» вспыхнула и пронзительно завизжала. Сторонний наблюдатель решил бы, что она только что победила в телевикторине. Но для 24-летней Анны Лайбенспергер, как звали «номер 52» в обычной жизни, художницы по костюмам и дизайнера дамских сумочек, сегодняшний выигрыш был куда значимее. Кроме 250 долларов, она только что получила заветную возможность выставить свои сумки на ремне в универмаге «Генри Бендель». «Сбылась мечта», – прокомментировала Анна, придя в себя через пару минут. Это была ее вторая попытка выиграть на «пятничной утренней линейке» – открытом еженедельном конкурсе, который еще с начала 60-х проводила Джин Розенберг. Каждую пятницу в полдевятого утра шелкографы, чеканщики по меди, кожевники, вязальщицы – кто-то из Квинса, Нью-Йорк, а кто-то – из Квинсленда, Австралия – выстраивались к служебному входу «Бенделя» на Западной 57-й улице ради драгоценного момента встречи с закупщицей универмага.

В то утро за Анной стояли бухгалтер-аргентинец, который тоже позиционировал себя как изготовитель сумок, беременная женщина, в итоге обнаружившая, что она два часа простояла не к той закупщице, бабушка с кожаными поясами для чулок. Некоторые пришли сюда впервые, а некоторые – чей дух не сломили предыдущие отказы – каждую пятницу ходили сюда, как на работу. Там были дизайнеры спортивной одежды с сумками через плечо, ювелиры, сжимающие в руках маленькие плоские футляры, ткачи с огромными баулами на молнии и по меньшей мере одна изготовительница аксессуаров, которая принесла свой товар в крупноватом для этой цели бельевом мешке. «Пятничная линейка» служила «Бенделю» щедрым каналом поставки нового товара: 15 процентов вещей на прилавке попали туда именно таким путем.

В десять утра магазин открылся, соискатели прошли внутрь под неусыпным оком знаменитого «бенделевского» привратника Бастера и выстроились вдоль узкого, жарко натопленного коридора, ведущего к грузовым лифтам. Там им в порядке очередности выдали талоны, и началось ожидание. Самым везучим достались складные стульчики, а остальные либо уселись на корточки, либо подпирали стены – некоторые вежливо болтали с соседями, нахваливая товары друг друга, другие молча стояли, покусывая ногти или уставившись в пространство. В этой очереди люди порой находили новых друзей, деловых партнеров, а иногда – даже любовь. Известно, что одна из таких пар в итоге поженилась. Конечно, было тоскливо и, в определенном смысле, унизительно – часами ждать аудиенции, которая могла продлиться всего минуты полторы. «Я стояла и думала: “Неужели я в самом деле хочу подвергать себя этому всему?”», – рассказывала Айлин Данчиг, чьи ткани в конце концов выбрали для закупок[584]. Анну же подобные сомнения не терзали. Несмотря на многочасовые ожидания, возможную неудачу, тесный, душный коридор, на то, что впереди – очередь из 51 человека – несмотря на все это, – «Да, да, да, и еще раз да!», и если не получится, то приду снова[585].

Джеральдина очень надеялась, что процессия дизайнеров-любителей – талантливых и никому не известных – не иссякнет, несмотря на все неудобства. «Через эту заднюю дверь поступает живительная кровь магазина, – говорила она[586], добавляя, что «Бенделю» «необходимы собственные модели, а иначе мы превратимся в “крошку-Бонвит” или “мини-Бергдорф”»[587]. Для Джеральдины в «пятничных линейках» отражалась сама суть «Бенделя». «Компании становятся все крупнее, ведь так? – сказала она в интервью. – Сегодня коммерческий рынок консолидирует крупный бизнес. И совсем обходит стороной этот очаровательнейший мир мелкого, индивидуального бизнеса, который работает в подвалах и лофтах… В пятницу прийти может кто угодно и показать что угодно кому угодно. И молодым наш магазин делает именно этот постоянный приток свежих идей»[588].

В пятничное утро закупщицам приходилось нелегко – ведь им предстояло за несколько часов просмотреть работы десятков – порой больше 80 – дизайнеров. «Я к каждому подхожу серьезно, – рассказывала журналистке “Нью-Йорк Таймс” 31-летняя Клэр Николсон, закупщица аксессуаров, одетая в кремово-белые дамские шаровары и рубашку от “Кензо”, на запястьях – браслеты в виде змеек. – Ведь никогда заранее не знаешь, кто из дизайнеров станет очередной “бомбой”»[589].

– У меня назначено к Клэр Николсон, – произнесла гибкая блондинка, протягивая талон караулящему дверь сотруднику.