Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

Казнен Буен Бык, а с ним немало других славных мужей. О седмице нагрянут в Турье попы для хрище-ния». И содрогнулся Мирослав; подумать не успеешь о беде, а уж у ворот: «Неуж и о печенезей не обломает клыки Володимир?» Отрече владыко: «Увы-увы, доколе с ним Добрын, уйдет расставленных сетей». И думали об Истине и о блуждениях ее и о Добрыне, великом муже, въявившем ся во славу и в наказанье Русь-ской земле за беззакония. Замышляли волхвы сгубити Добрына, прорицатели же не велели; и стали искать приворожити, прознав, что поостыл к христам и открыто насмехается над (их) учением. Се застольничали гриди в Кыеве, и сказал епископ Илларион, вкусив хмельного: «Не доблестию победяше язычников, но истою верою и чистою молитвою»; и поносил Перуна и Влеса; Добрын же оборвал в гневе: «Хвалилась куриця, что выше топора ночевала. Чтох со вниманием писания о Христовом вчеловечении и о будущем веце, и о проро-цех от апостолов. И что же? – язык и пылинку обратит в облако, преувеличивает молва, вознося земное до небесного; обширно суесловие, так что лень и недосуг чтети, пуще же отвеяти плевелы; и вот кричат толстодумы и хитрые лицедеи: мудро! мудро!» И возрази Илларион, прибегнув к поносным словем; Добрын же велел облить его квасом, связати ради буйства его и выволочи на поветр. И донесли (о том) Володимиру; воскликнул: «Не язычников пора побивати каменеми, но еретиков, и Добрын первый меж ними, богохульствует, не признавая никого над собою». И рассорились Воло-димир с Добрыном, порушилась былая дружба, и ушел старый Добрын в Новгород в обиде, прилюдно назвав великого князя хлыстом от Грек и пророча: «Верою вознесся, але в безверии рухнешь, в друзиях найдешь ворогов, е слугах предателей, в судьях мздоимцев, оюро-дишь ся, хвастая чюжим и чюждым». Случися ссора вскоре по замирении с печенеземи; иные скажут, по возвращении Добрына в Кыев из Хорватей, но то неправда.

Паки о Мирославе. Внушал (ему) владыко Череда выступити против Ольсича, говоря, все упустит упустивший свой час. Решился Мирослав, но было мало дружины. И позвал владыко Череда Могуту; яви-ся князь в Менесь с немногими мужами. Думали от утренней зари до вечерней, а к единому не пришли. Ре-че Могута: «Восставим ли прежнее, не погубив нынешнего? Нельга ясти без ложки. Возьми деревляней, иже бежали от смерти из Турья и скитаются по лесем, и пересилишь Ольсича». Мирослав рече: «Не хощу огре-шенья пред Володимиром и упреков, будто восставляю деревляней». Рече Могута: «Сколь ни исхитряйся, не уклонишься ссоры с христами. Ужли не зришь разрушения племени (своего)? Сложимся в один, и Велигу прогоним, и Ольсича накажем, и до Кыева доберемся. Подоспеют скоро тмутаракане, у них 50 тысяч с найми-теми, кто устоит супроть? И много ли получим, коли приидем за обозами?» И предлагал взяти в войско из хорватей, отбитых у Видгара, Мирослав же попросил серебра, и не упирался Могута. Нанял Мирослав из рутов, виднисов и летьголи, платившей дани, а всего, со своими, составилось до семи тысяч; и вышел против Ольсича, получив счастливое знамение и весть о неудаче Во-лодимира у Кыева. Борзо достиг Турья, але не хватило толикой силы для перемоги, и потерпел тяжкое поражение; увел остатки войска к Случью и тамо бысть сражен новою вестью: Володимир вступил в Кыев; Добрын оттеснил правоверей и печенезей за Трубеж, разбив их полки; из Тмутаракани тоже дали знать о беде; поход отложили, ибо разбранилась русь с годеми и черными печенеземи. Открылось спустя леты: паки Добрын помешал походу тмутараканей. Бывше в Червени, склонил Володимира послати злато и серебро, что взяли, корсуньцам, требуя ради спасения веры возбудити сурожскую Казарь, черных печенезей и годь супроть купанцев. Сице хитростию и подкупом бысть отвращено возмездие; и продлилось бедствие племён; отвернулись бози, ибо люди не устояли в искушении, продавая душу прежде, нежели узнавали (ей) цену.

На пути к Кыеву Володимира перехватили печекэ-зи и посекли дружину, шедшую в челе, так что великий князь остановился, прося о подмоге, идеже только мог. Тем временем Гостомысл, и Содко, и Гунард, прозванный Варяжком [232], воевали Кыев вместе с печенеземи и, торопясь, ломали стены с трех сторон. И гибло много из осаждавших, владело ими нетерпение, христы же на стенах сражались обочь с обманутыми правовереми, одни превосходя в отваге других; ночью заделывали (то), что разрушалось днем; и вот не осталось во граде уже ни каменя, ни бревена, а все древы были срублены; тогда Константин, тысяцкий, старший сын Доб-рына, сломал свои домы, володел же каменными хоромами, самыми роскошными в Кыеве; последовали примеру и другие. И все же мятежные запорожи овладели (одним) проломом, и ждали только печенезей, чтобы войти в город; Константин, Еооружив своих холопей, отчаянной храбростию сбросил запорожей со стен и стоял неколебимо, доидеже не приспел Добрын и с ним Володимир. Правоверы отступили, але Добрын преследовал, дабы коварно посечи до единого. И настиг противников за Трубежем. Исполчившись, послал к пече-незем сказати: «Зачем губити воев? Ужли без крови не разойдемся? Сыщите богатыря в своем стане, а мы в своем, пусть померятся силой. Переможет наш, замиримся и забудем об обидах, вы же выдадите (нам) изменников и мятежей. Аще ваш богатырь пересилит, заплатим на каждого». И было хитростию; искал Добрын задержати печенезей, ожидая чернижские и си-верские полки. И согласились печенези, посовещавшись с Гостомыслом и запорожскими старшинами. И велел Добрын битись своему холопу именем Ждан, вати-чулмужу недюжинной силы, усмарю. Але не торопил, выгадывая время. Печенези, почуяв подвох, дали срок до полудня. И сошлись богатыри, и бились крепко, и победил Ждан 233. В тот час приспела подмога, и напал. Добрын, и разбил противное еойско, лишь немногие спаслись от ярости христов; Гунарда же, прозвищем Ва-ряжко, Содко и семерых печенелсских князей взял в полон. И возвратился в Кыев со славою; по хотению кыевцез Володимир освободил Ждана из холопей, да и честь подневольному была невелика; и назвал Ждана.;. Иоанном, быццам христа, приставив своим рындою, после жэ езял в дружину, але так и не заставил приняти хршценье 234.

Тризновал Мирослав неудачу в Случье, и скорбел вместе с ним владыко Череда, утешая: «Сколько горя округ; нашей ли бедою почалось или кончилось, а солнце светит и греет, и нам правитн долг, пока живы. Счастлив всякий, покинувший утробу матери и увидавший свет, и что его смерть потом? Кто же уяснил себя средь мира, бессмертен». И оставались еще надеи на Тмутаракань, але вести приходили хуже и хуже; и на Доне перессорились старшины, объявися