Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

«Я почувствовал, как в бок уперлось дуло», – вспоминал он. Его застали врасплох. Заряженный револьвер остался в его комнате наверху.

«Знаменитый американский похититель драгоценностей», – с удовлетворением сообщила «Дейли Ньюс», – вернулся за решетку. Журнал «Тайм» поприветствовал взятие «самого ловкого на Восточном побережье “работника второго этажа”». «Нью-Йорк Таймс» посвятила аресту «галантного вора» целую колонку на первой полосе, иронично отметив, что Бэрри погубила привычка читать газеты – «он ничего не мог поделать с жаждой знать, что происходит во внешнем мире».

В одном из заголовков «Дейли Ньюс» задала вопрос, который был на уме у многих: «Помог ли арест Бэрри раскрыть похищение ребенка?»

* * *

Анна находилась в Нью-Йорке, когда из газетного заголовка узнала об аресте мужа как подозреваемого по делу Линдберга.

«Я не могла поверить, – рассказывала она, – это казалось слишком фантастичным». Анна спустилась в подземку искать там успокоения среди толп пассажиров и клацанья колес и бесцельно каталась несколько часов, читая сообщения об аресте во всех газетах, какие смогла найти.

Вскоре она заявила о невиновности Бэрри в интервью для «Дейли Ньюс», которое поместили впритык с колонкой О’Фаррелла. «Меня всю трясет, когда я слышу о любых подозрениях в адрес Артура в связи с этим чудовищным преступлением, – всхлипывала она. – Это самое нежное сердце на свете».

В полиции Ньюарка Бэрри отрицал всякую причастность к похищению и убийству. «Как любой другой человек, я считаю, что кража ребенка Линдберга – это чудовищно, – заявил он, получив возможность пообщаться с прессой. «Я могу отчитаться за каждую минуту моего времени за десять дней до похищения и несколько дней – после».

Он поднял на смех умозаключения О’Фаррелла о том, что приставная лестница указывает на его связь с преступлением. «Я ни единого раза не приносил свою стремянку, – сказал он. – Если мне не удавалось найти лестницу на месте, я обходился без нее». Его, похоже, обижали покушения на его репутацию искусного “работника второго этажа”, а уж тем более – подозрения в убийстве ребенка. Он внимательно читал все, что писали в газетах о похищении, изучил все опубликованные фотографии усадьбы Линдбергов и сделал собственные заключения. «Готов держать пари, что я залезу туда со связанными руками и ногами, – хвалился он. – Ребенка забрал неуклюжий любитель, можете мне поверить».

Бэрри утверждал, что за три с лишним года после побега не украл ни единого камня. «Я и пальцем ни к чему не прикоснулся». Его ознакомили с показаниями информатора, который якобы слышал, как он планирует серию похищений людей. Чушь, ответил он. «Самые страшные мои преступления – кражи драгоценностей у богачей». Зачем ему киднеппинг?

Тут появилась женщина, которая назвалась Дейзи Браун, и заявила, что Бэрри арестовали именно по ее наводке. «Я уверена, что ребенка украл он, – заявила она, отказавшись открыть свое настоящее имя, репортеру «Дейли Ньюс» Альфреду Альбелли, который уже не первый месяц занимался делом Линдберга. – Это дрянной человечишка». Она утверждала, что знакома с ним много лет – они познакомились во время его краж на Лонг-Айленде, когда он «сорил деньгами, как мама не горюй», – и назвала его «достаточно жестоким и умным», чтобы украсть ребенка.

Однако Ройтер обеспечил Бэрри надежное алиби. Он вспомнил, как тот прибежал к нему тем утром, размахивая газетой с новостью. Бэрри порой пользовался машиной Ройтера, поскольку своей у него не было, но в тот вечер «он ее не брал». «Я уверен, он никуда с фермы не отлучался», – заверил Ройтер полиции.

«Мы допросили Бэрри по делу Линдберга, – сообщил “Нью-Йорк Таймс” шеф полиции Ньюарка Джеймс Макрелл. – Он заявил, что никакого отношения к этому не имеет, и мы убеждены, что он не лжет». Что Макрелл думает о приводимых О’Фарреллом свидетельствах причастности Бэрри – лестница, следы хромого человека, смолчавшая собака? «Вздор», – ответил он.

«Дейли Ньюс» пыталась выставить дело так, будто ее штатный детектив подвергается нападкам, и судорожно принялась искать новые связи между Бэрри и похищением. О’Фаррелл написал еще три колонки с обильным вкраплением спекуляций из серии «а что, если?», фактических ошибок, выдачей желаемого за действительное и порой смехотворных логических ляпов. Их публиковали три дня подряд рядом с новостями о Бэрри. Как ему удается усмирять собак? Он наверняка дает им какое-то зелье – считал О’Фаррелл, – и этим объясняется, почему не залаял терьер Линдберга. Пересекающиеся кольца на записках похитителя? «Абсолютно в духе Бэрри, – утверждал сыщик, – символика, в которой криминальный ум находит особое удовольствие». О’Фаррелл отчитывал и поучал правоохранителей Ньюарка за то, что те «не в состоянии выполнить элементарную полицейскую работу» и – того хуже – игнорируют его советы. Сидящий у них под арестом человек – предупреждал О’Фаррелл – это «самый прожженный уголовник Америки…, наделенный дьявольской хитростью, который ни перед чем не остановится». В своей колонке от 27 октября О’Фаррелл выступил с очередной директивой для полиции: следует устроить очную ставку Бэрри с доктором Джоном Кондоном и проверить, опознает ли доктор в нем человека, скрывшегося с выкупом.

Но полиция штата Нью-Джерси соображала быстрее О’Фаррелла. Два детектива уже успели съездить в Бронкс к Кондону. Сложением напоминавший медведя Кондон купался в лучах нечаянной славы как одна из ключевых фигур в расследовании и внимательно следил за сообщениями в прессе об аресте похитителя драгоценностей. «Он не имеет ни малейшего отношения, – поведал Кондон гостям, – ни к переговорам, ни к получению выкупа». Кроме того, полиция взяла на ферме пару туфель Бэрри, и они, судя по всему, не совпали со следами, оставленными под окном. Олли и Элси Уэйтли, дворецкий и домработница Линдбергов, которых пригласили в полицию взглянуть на Бэрри, подтвердили: этот человек им незнаком и они ни разу не видели, чтобы он наблюдал за усадьбой.

Кондона тоже привезли в Ньюарк посмотреть на арестанта вживую. Бэрри поставили в ряд с четырнадцатью детективами и репортерами. Приехавший узнал Бэрри по фотографиям. «Опрятно одетый, интеллигентного вида парень, – вспоминал Кондон позднее, – он явно заволновался, когда я вошел в комнату. Своими изящными пальцами виртуоза, которым доводилось ласкать множество изящных камней, он нервно теребил усы». Кондон внимательно осмотрел всех людей в ряду, и ни один из них не показался ему похожим на таинственного человека, с которым он встречался в парке. Он отвел Бэрри в сторону и задал ему пару вопросов. Попросил повторить некоторые слова и фразы, которые употреблял тот человек. Потом внимательно изучил его руки. На