Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

были переименованы в губернии и учрежден Варшавский учебный округ, подведомственный Министерству народного просвещения. В 1841 году вводятся российские деньги, в 1846 году пути сообщения переподчиняются Петербургу, в 1848 году утверждаются русские стандарты длины, веса и объема, в 1850 году ликвидируются таможенные границы и устанавливается единый имперский тариф.

Подавление польского мятежа непосредственно и благоприятно отразилось на непольском населении западных и юго-западных губерний, большая часть которого ранее находилась на положении людей «второго сорта». Теперь же панская власть там была ограничена, как и господство католического духовенства.

События показали, что если польские помещики почти повсеместно готовы были встать под знамена мятежа, то литовские, белорусские, украинские, а уж тем более русские крестьяне не поддерживали польскую смуту.

Большая часть крестьян Виленский, Гродненской, Волынской, Могилевской, Минской, Подольской и даже Киевской губерний испытывала натиск Католицизма и польских магнатов. Их заставили стать униатами, т. е. православными, принявшими верховенство Римского папы. Однако и они испытывали многочисленные ограничения и притеснения; католический епископат и стоявший за ним Ватикан стремились к полному окатоличиванию коренного населения.

Это была старая экспансионистская политика Католицизма, направленная против Православия, приведшая к тому, что в XVI веке население Литвы и западнорусских земель было включено в орбиту Рима. Медленно, но явно процесс возвращения к исконной вере стал наблюдаться в XVIII веке, особенно со второй его половины.

Укрепление позиций России в Польше, а потом ее распад и разделение привели к тому, что в Православной Империи оказались значительные группы населения, некогда насильственно отторгнутые от Православия. Началось массовое возвращение униатов в лоно Православия. Число таковых за время царствования Екатерины II достигло почти двух миллионов человек. В 1794 году Екатерина издала специальный указ, разрешающий подобный свободный переход. В том же указе была гарантирована «повсеместно» полная неприкосновенность православным, латинянам и униатам.

Николай Павлович, чрезвычайно чувствительно относившийся к религиозной жизни, не мог не проявлять заинтересованности к церковному устроению. В 1827 году униат Иосиф Семашко[124] (1798–1868), асессор коллегии Луцкой епархии, направил в Петербург подробную «записку» о трудном положении униатов, о притеснении их сторонниками латинского обряда.

«Записка» Семашко способствовала созданию в апреле 1828 года в Петербурге «Греко-униатской коллегии» для разбора униатских дел. В декабре 1831 года появился указ Императора Подольскому и Волынскому губернатору. В нем говорилось:

«Расстроенное состояние, в коем находится большая часть Греко-российских церквей в западных губерниях, обратило особенное мое внимание. Признавая оное не соответствующим никакому приличию, тогда как главное население некоторых из губерний сих принадлежит к господствующей вере, и как в одних и тех же селениях существуют огромные храмы римско-католические и развалины наших церквей, я предположил принять решительные меры к приведению сих последних в приличное благолепие».

С 1835 года, с согласия униатских пастырей, началось уничтожение в их храмах латинских обрядов, органов, колокольчиков и восстановление иконостасов. Без какого-либо принуждения многие пастыри стали переводить службы и богослужебные книги на славянский язык, что вызвало бурное возмущение в Риме.

«Греко-униатская коллегия», которую в 1838 году возглавил епископ Иосиф (Семашко), подняла вопрос о воссоединении униатов с Православной Церковью. Был составлен специальный «Акт соединения», который подписывали отдельные пастыри, а 12 февраля 1839 года на соборе в Полоцке он стал соборным решением. В тот день в полоцком соборе впервые за долгое время на службе поминался не Римский папа, а православные патриархи и митрополиты.

Соборное волеизъявление было отправлено на одобрение Николая I, который передал его на рассмотрение Синода. 25 марта 1839 года появилось синодальное определение, в котором приветствовались «мудрые меры, которыми униатской церкви открыт свободный и беспрепятственный путь к возвращению в недра древней и истинной Матери».

На определении Синода Николай I начертал резолюцию: «Благодарю Бога и приемлю». По случаю этого события была отчеканена особая медаль с образом Спасителя и надписями: «Такова имамы первосвященника» и «Отторгнуты насилием (1596), воссоединены любовью (1839)»[125].

Николай Павлович не питал никакой антипатии к неправославным конфессиям. Будучи Царем Православным, являясь, согласно закону и исторической традиции, высшим земным покровителем и попечителем Церкви, он не позволял себе никогда выпадов против иных церквей, признающих и поклоняющихся Иисусу Христу.

Даже относительно Католицизма, несколько столетий ведущего экспансию на каноническую территорию Православия, у него не было заведомых пристрастий. После мятежа в Польше, когда со всей очевидностью выяснилась подстрекательская роль католического епископата, он винил в том не Католичество как таковое, а отдельных клириков.

Император знал, что в Католицизме всегда существовало два начала: христианское и папское. То, что папизм в последние века безраздельно возобладал, являлось бедой Западной церкви, но при этом все равно сохранялись ее христианские корни и основы.

Во времена Николая Павловича впервые за несколько веков сложилась ситуация, когда давняя православная мечта – освобождение Константинополя, «Второго Рима», – являлась вполне реальной. Возрожденная из праха, пепла и поругания древняя столица Константиновой Империи, как некоторым казалось, могла опять обрести свой первозданно-христианский облик.

В 1829 году, 8 августа, русские войска под командованием И. Ф. Паскевича без боя взяли «вторую столицу» Оттоманской Империи, город Андрианополь. Турецкая армия была фактически разгромлена, и до Константинополя (Стамбула) оставалось несколько десятков километров.

В столице Турции царила паника, но паника наблюдалась и в некоторых других столицах, особенно в Лондоне. Однако Русского Царя истерики в западных столицах не пугали и не смущали. В тот период не существовало силы, способной воспрепятствовать русским овладеть Константинополем.

Еще Екатерина II собиралась осуществить «греческий проект», изгнать «турков из Европы» и восстановить Греческое Царство. Ее второй внук Константин был назван в честь первого христианского Императора Римской Империи Константина Великого, в нем она видела возможного будущего «Царя Цареградского».

Николай I не страдал подобной мегаломанией. В отличие от бабки он куда трезвее и реалистичнее смотрел на открывающиеся перспективы. Занять Константинополь и сокрушить власть султана в Европе означало резким образом нарушить геополитическое равновесие. Образуется десяток мелких племенных государств, нищих и бессильных, которые тут же станут жертвами и марионетками других держав.

А что делать с Константинополем? Отдать его грекам? Но ведь это теперь совсем другие греки, чем те, которые веками строили и защищали когда-то свою Империю. К тому же они ее потеряли – не сумели спасти Царьград от безбожного нашествия. Россия же от такой комбинации ничего не выиграет. Потребуются только новые усилия, жертвы, баснословные расходы, чтобы защищать и содержать Константинополь.

Потому решение Царя было однозначным: Константинополь не брать. В письме графу И. Ф. Паскевичу 1 сентября 1829 года он писал: «Перейдем теперь к случайностям, осуществления которых, молю Бога, не допустить! Это – увидеть нас владыками Константинополя и тем вызвать, следовательно, исчезновение Оттоманской Империи в Европе». Император не