Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Военно-стратегическая неуязвимость России – это милость Божия, это заслуга предков, это благодатный дар истории. Однако страна – великая мировая держава, и все мировые события не могут не затрагивать, так или иначе, ее интересов. Империя, именно потому, что она Империя, не может изолироваться от происходящего вовне ее. Существуют старые связи, договоры, трактаты, сохраняются традиции отношений.

После сокрушения Наполеона в Европе сложилась новая политическая ситуация, которую страны-победительницы во главе с Россией и старались установить через систему международных соглашений. Был создан Священный союз, объединивший Австрию, Пруссию, Россию, а потом и Францию. Его учредитель, Император Александр I, хотел, чтобы христианские принципы возобладали и в международных делах, чтобы любовь, милосердие и взаимоподдержка сделались зримыми и действенными инструментами мировой политики.

Прошло пятнадцать лет, и итоги оказались неутешительными. Хотя союз старых монархий казался нерушимым, Пруссия и Австрия «неоднократно уклонялись от буквального смысла или основных начал, служивших краеугольным камнем союзных трактатов». После смерти Александра Павловича положение стало еще заметнее меняться, «и мы увидели вскоре, что Австрия одновременно с прекраснейшими заверениями обнаружила свои задние мысли; правда, Пруссия оставалась верной нам более долгое время, но между личными отношениями к Королю и отношениями к его министерству сказывалась явная разница».

1830 год стал временем потрясения тех основ и принципов, на которых зиждился Священный союз. В июле произошла революция во Франции, в августе – сентябре восстала Бельгия, ранее входившая в состав Королевства Голландия.

Императора чрезвычайно озаботили события во Франции. В 1824 году там на Трон взошел Карл X (1757–1836), который пышно короновался в Реймсском соборе 29 мая 1825 года. Но власть Бурбонов после Реставрации 1814 года была ограничена конституцией (Хартией), и предшественник Карла, Король Людовик XVIII (1755–1824), ее неукоснительно соблюдал. Существовал двухпалатный парламент, одна половина которого – Палата депутатов – избиралась населением, а другая – Палата пэров – назначалась Королем.

На выборах в Палату депутатов преобладали представители антимонархических кругов. Тогда Карл X и его первый министр Полиньяк (1780–1847) решили совершить государственный переворот, ликвидировать конституцию и восстановить безраздельную власть Короля. 25 июля 1830 года появились знаменитые «ордонансы», отменявшие свободу печати, распускавшие парламент и назначавшие новые выборы по измененному избирательному закону.

Прошла всего пара дней, и весь Париж был охвачен восстанием. Король отправил в отставку Полиньяка, отменил «ордонансы», но поправить уже ничего было нельзя. Власти Короля больше не существовало. 2 августа Карл отрекся от Престола в пользу своего десятилетнего внука, герцога Бордоского, получившего королевское имя Генрих X. Роль регента при нем отводилась герцогу Орлеанскому Луи-Филиппу, тому самому, который когда-то так понравился молодому Николаю Павловичу.

Задуманная Бурбонами комбинация провалилась. Никто не хотел признавать Генриха, и Палата депутатов 7 августа предложила Трон Луи-Филиппу, представителю боковой ветви Династии Бурбонов. Через два дня состоялась гражданская церемония возведения во власть. Луи-Филипп принес присягу на верность конституции, подписал Хартию, и ему были вручены королевские регалии. Отныне он именовался Луи-Филиппом I, «королем французов».

События явились потрясением для всех европейских легитимистов и для первого из них – Русского Царя. Когда известие о свержении Карла X достигло Петербурга, Николай Павлович заявил сыну Александру: «Вот, сын мой, тебе урок! Ты видишь, как наказываются цари, нарушающие свою присягу!» Законы надо соблюдать. Их обязаны исполнять все, но особенно тот, кто первым стоит на их страже, – монарх. Если же он потакает беззаконию, то оно в конце концов его покарает. Так и случилось во Франции.

Николай Павлович хорошо относился к Карлу X. Он знал, что когда тот еще носил титул герцога д'Артуа, то проявил себя смелым, бесстрашным борцом против революции, знал, что Король Карл – истинный христианин, неукоснительно соблюдающий все обряды Католической Церкви. Однако его нетерпимость в политике внушала опасения.

Король преследовал бывших наполеоновских генералов, настоял на принятии закона о компенсации роялистам, потерявшим свое имущество в ходе революции, распустил Национальную гвардию. И еще немало делал для того, чтобы перечеркнуть и вытравить из памяти все, что было связано с революцией и Наполеоном.

Царь искренне был обеспокоен такой безоглядной политикой: историю нельзя ведь «переписать» заново. Надо приспосабливаться к новым условиям, а не делать вид, что последних десятилетий в истории Франции как бы и не существовало.

Особенно обострилась обстановка с начала 1830 года, о чем Император был хорошо осведомлен. Русский посол в Париже граф К. О. Поццо ди Борго (1768–1842) несколько раз передавал Королю устные и письменные призывы Николая I к «сдержанности», к «разумной умеренности».

Когда Король пал, то его представитель в Петербурге барон Поль Бургуэн прибыл к Царю в состоянии смятенных и безрадостных чувств. Царь не скрыл и своих. «Если бы во время кровавых смут в Париже, – признавался Император, – народ разгромил дом посольства и обнародовал бы мои депеши, то Вы были бы поражены, узнав, что я высказывался против государственного переворота, удивились бы, что Русский Самодержец поручает своему представителю внушить конституционному королю соблюдение учреждений, утвержденных присягой».

Водворение в роли Короля герцога Орлеанского особенно возмущало. Луи-Филипп не только отбросил нерушимый в христианской стране принцип законной преемственности власти, но и нарушил другой христианский канон: получил власть из рук мятежного собрания! Николай Павлович решил, что необходимо предпринять совместные действия против вопиющего акта беззакония. В Берлин для переговоров был отправлен фельдмаршал И. И. Дибич, а в Вену – граф А. Ф. Орлов.

Выяснилось же невероятное! Правительства Пруссии и Австрии уже дали согласие на признание Луи-Филиппа королем! Это стало предательством главной идеи Священного союза: действовать сообща, по взаимному согласию. В своей «Исповеди» Царь не удержался от эмоционального комментария:

«Господи Боже, разве это союз, созданный нашим бессмертным Императором? Сохраним этот священный огонь неприкосновенным и не оскверним безмолвным одобрением беззаконных и гнусных действий держав, стремящихся к союзу с нами только тогда, когда они хотят превратить нас в сообщников подобных деяний; сохраним, повторяю, священный огонь для торжественного мгновения, которого никакая человеческая сила не может ни избежать, ни отдалить, – мгновения, когда должна разразиться борьба между справедливостью и силами ада».

Царь готов был к решительной борьбе с «силами зла», готов был пойти в решительный бой за святое дело Веры Христовой, но ему приходилось в международных делах играть по правилам ни им, ни для него изобретенным. Приходилось принимать нежеланное, но неизбежное. Луи-Филипп был признан «королем французов», но только как свершившийся факт. Короля же он так до конца его правления (Луи-Филипп был свергнут в 1848 году) воспринимал как «узурпатора».

Это драматическое раздвоение чувств Императора удачно описал А. Х. Бенкендорф: «После долгой внутренней борьбы и гласно