Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

средства на более доступный текст – научный, литературный («Метаморфозы» Овидия в переложении Бонсиньори на вольгаре, опубликованные в 1497 году) или грамматический («Доната латинского и итальянского» 1499 года, признак упрямого интереса к изучению латыни, ключа, необходимого для доступа практически ко всей научно-технической литературе).

Венеция прекрасна. Однако Леонардо не посещают мысли обосноваться или открыть мастерскую в обстановке, столь непохожей на ту, к которой он привык в Милане, под крылом Моро. Мир венецианцев куда свободнее, но и куда безжалостнее, а ввязываться в схватку с кланами местных художников Леонардо не под силу. Да и сенат Светлейшей республики вряд ли отыщет для него инженерную или военную должность, сравнимую по влиянию с той, что была в Милане. Опыт во Фриули, судя по всему, стал в этом отношении хорошим уроком: инженеров на венецианской службе считают не более чем техническим персоналом, целиком и полностью послушным мнению комиссаров, выбранных сенатом из числа патрициев. Тем более что совсем недавно Леонардо стал свидетелем того, как несколько самозваных изобретателей спешно покинули город после неудачной попытки построить «мельницу в мертвой воде», то есть своего рода вечный двигатель, применимый в лагуне или даже колодце[523].

А значит, Венеция – всего лишь этап длинного пути, удачный наблюдательный пункт, где можно подождать развития военно-политического сценария. Сюда ежедневно поступают депеши со всех концов света, как от послов, официально аккредитованных при дворах Европы, так и от платных осведомителей или тайных агентов. Нельзя исключать, что и сам Леонардо в обмен на гостеприимство города в лагуне мог поделиться с Советом десяти сведениями о ситуации в Ломбардии в конце 1499 года: маневрах французской армии, состоянии крепостей и так далее. Тем временем до него доходят тревожные вести. Обстановка в герцогстве накаляется, что только подтверждает своевременность декабрьского отъезда. В Милане на посту генерал-губернатора остается только Тривульцио, своими репрессиями сразу вызвавший всеобщую ненависть горожан. К февралю город восстает, и для Моро, который скрывается во владениях императора, уже не составляет труда вернуться и снова захватить власть. Однако это оказывается лишь иллюзией, мимолетным эпизодом, поскольку 10 апреля герцог терпит окончательное поражение от французов в битве при Новаре. Тривульцио возвращается в Милан, чтобы отомстить. В кровавой мясорубке среди прочих обезглавлен и четвертован друг Леонардо, архитектор и страстный поклонник Витрувия Якомо Андреа да Феррара. Его бренные останки выставлены на кольях у четырех городских ворот, а что сталось с драгоценным манускриптом Витрувия, не знает никто.

Очевидно, в Милан лучше не возвращаться. Около полудня Леонардо в сопровождении все тех же Салаи и Пачоли снова пускается в путь. Выехав за границы республики, он переправляется через По и по виа Эмилия добирается до Болоньи, где встречает давнего друга Больтраффио, недавно поступившего на службу к богатому торговцу и поэту Джироламо Пандольфи, более известному как Казио: тот заказал Джованни портрет и алтарь для семейной капеллы в церкви Мизерикордия.

До Флоренции отсюда уже рукой подать – она там, за горами.

3

Возвращение во Флоренцию

Флоренция, с апреля 1500 года

Правда, нынешняя Флоренция – совсем не то место, откуда он уехал тридцатилетним, и Леонардо это прекрасно понимает. Изменения были заметны еще в 1495 году, когда он, ненадолго посетив город, помогал с обустройством залы Большого совета в Палаццо делла Синьория. У власти тогда находился Савонарола, которого почитали едва ли не святым. Однако всего через несколько лет неистовый монах был осужден и сожжен заживо как еретик: толпа переменчива. Осталась возрожденная после изгнания Медичи республика во главе с гонфалоньером Пьеро Содерини; гуманист Марчелло Вирджилио ди Адриано Берти и Никколо Макиавелли возглавили, соответственно, первую и вторую канцелярии. Но республика слаба, а в Италии неспокойно: по ней маршируют иностранные армии, а папа Александр VI и его сын Чезаре Борджиа, герцог Валентинуа, постоянно вынашивают захватнические планы, самым бесцеремонным образом опираясь на поддержку французов.

И куда же первым делом направляется Леонардо, вернувшись в город? Конечно, в банк. 24 апреля он является к Леонардо Бонафе, управляющему банком при больнице Санта-Мария-Нуова, чтобы удостовериться, пришли ли деньги из Милана, и сразу снять 50 больших флоринов – сумму, которая позволит ему пережить эти первые месяцы нестабильности[524].

Следующий визит – в великолепный дворец, расположенный между Санта-Кроче и Арно, к старым друзьям Бенчи: именно им он почти двадцать лет назад передал на хранение незаконченное «Поклонение волхвов» и другие произведения, включая, возможно, и «Святого Иеронима». Затем – к новым покровителям, вроде Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи, иначе Пополано. Однако просить у них приюта Леонардо не может.

В Палаццо делла Синьория он попадает через дверь для слуг. К счастью, здесь по-прежнему служит Лоренцо делла Вольпайя, преемник Мармокки. 13 августа он как раз получил шесть лир «за починку старых часов»[525] – работа грандиозная, и флорентийцы по праву ею гордятся: «Удивительные часы, что показывают ход Солнца и движение всех планет, искусно исполненные рукою Лоренцо Вульпарио»[526].

Разумеется, художник заходит посмотреть, как под руководством Симоне дель Поллайоло, прозванного Кронакой, идут работы над залой Большого совета и нет ли возможности перехватить какой новый заказ. Кругом снуют белые от пыли и известки каменщики, плотники, маляры, зияют отверстиями дверных проемов две гигантские стены. Леонардо замирает, вглядываясь в темные, еще не просохшие пятна, но стоит только закрыть глаза, те вдруг превращаются в копошащийся клубок живых существ. Он вздрагивает и, придя в себя, никем не узнанный, выбирается из дворца.

Впрочем, от дворца в любом случае придется держаться подальше: в учетной книге Леонардо еще с 1478 года числится должником по авансу в 25 флоринов, полученных за так и не исполненный алтарь капеллы Сан-Бернардо. Память у бюрократов долгая.

Остается, как обычно, обивать пороги монастырей – начав, вероятно, с францисканского: здесь явно пригодятся рекомендации Луки Пачоли.

Сам Лука не сидит на месте: то уезжает в родной Сансеполькро, то куда-нибудь еще, однако всякий раз возвращается во Флоренцию. В ноябре он даже подряжается преподавать математику в Пизанском университете – то есть, по сути, читать в его флорентийском отделении Евклида. И такое положение сохранится до 1505 года.

Несколько месяцев назад, 27 октября 1499 года, в Санта-Кроче, где теперь располагается штаб-квартира францисканцев, скончался генерал ордена Франческо Сансоне, с которым Леонардо встречался в Милане и Брешии. И теперь Джован Франческо Рустичи, сын перекупщика Бартоломео ди Марко, снимавший угол в мастерской Бенедетто да Майано на виа деи Серви, приступает к работе над бронзовым надгробием великого Сансоне. Так начнется сотрудничество молодого скульптора с Леонардо: ему суждено продлиться не один год.

Санта-Кроче, как и Сан-Франческо-Гранде в Милане, – обитель меньших братьев-конвентуалов, основного течения францисканцев. Однако имя Леонардо встречается и в документах крупного монастыря другой ветви ордена, обсервантов: Сан-Сальваторе-аль-Монте, что