Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

я думал, работал и мечтал об Америке, и теперь я знаю то, что знаю, а это может быть мало или много, но это мой опыт. Итак, прежде всего я хочу поблагодарить вас и попечителей за предоставленный мне шанс приехать за границу и работать, а затем за возможность достичь медитации и уединения, которые, как бы ни было больно и трудно, все же являются ценными вещами, и, возможно, их труднее получить дома, чем в большинстве мест. Люди были очень добры и щедры ко мне здесь. За это время я узнал об Англии и Европе больше, чем когда-либо прежде, то есть я вошел в двери, прошел через барьеры, которые чужак обычно никогда не проходит, и нашел, по крайней мере, двух или трех друзей, но я также узнал больше о своей собственной стране, и я не думаю, что когда-нибудь потеряю то, что приобрел.

Я считаю, что было очень важным то, чтобы я уехал именно тогда, когда я уехал, по этим причинам, а также по другим, о которых я, возможно, когда-нибудь расскажу вам. Хотел бы я пообещать вам в ответ на вашу щедрость, что напишу хорошую или великую книгу, но не могу дать такого обещания: я надеюсь, что она будет завершена, и не брошу писать, пока не сочту ее достойной публикации, и если я буду работать и не дрогну, и скажу то, что должен сказать, со всей энергией и способностями, которые у меня есть, тогда, я думаю, книга будет того стоить. Во всяком случае, за этот год я приобрел нечто такое, чего никогда не потеряю, и в итоге я стал лучше и мудрее, чем когда уезжал.

Я только что снял последнюю сумму с аккредитива, чтобы оплатить проезд на пароходе, а так же купить одежду, некоторые книги и оплатить квартиру, когда я прибуду в Нью-Йорк: еще раз спасибо вам за все это и за то, что это помогло мне сделать. Если вам интересно посмотреть, я привезу вам несколько напечатанных рукописей в течение следующих двух или трех месяцев в Нью-Йорк, но я надеюсь увидеть вас, поговорить с вами и пообедать с вами до этого.

Я шлю вам наилучшие пожелания здоровья и счастья. Пожалуйста, никому ничего не говорите о моем возвращении. Все равно это мало кого заинтересует, да и преступлений я не совершал, я приезжаю, и буду работать, и несколько месяцев меня не будет видно…

Алине Бернштейн

Нью-Йорк

Март 1931 года

Дорогая Алина:

Я нашел твое письмо в Гарвардском клубе вчера вечером – это было первое известие о твоей болезни; я сразу же позвонил в больницу и спросил о тебе. Затем я написал это письмо, которое собирался отправить посыльным «Вестер Юнион», но было уже поздно, я был взволнован, и я подумал о нашем друге Эйбе Смите – я хотел, чтобы он сам принес это письмо тебе, поговорил с тобой и рассказал тебе то, что я рассказал ему; мы позвонили твоему врачу, и он обещал позволить Эйбу увидеться с тобой сегодня вечером. Я написал это [письмо] в качестве объяснения.

Теперь о твоем письме: прежде всего, я хочу сказать следующее, – Алина, я люблю тебя больше всех и всего на свете, я буду любить тебя всю свою жизнь, и это никогда не изменится – в этом мире есть много людей, которые ненавидят жизнь и любят бесплодие, и они будут насмехаться над таким заявлением – но это правда, то, что я чувствую к тебе, никогда не изменится. Если твои нынешние неприятности и болезни в какой-то мере связаны со мной, я хочу сказать тебе, что скорее пролью свою кровь, чем причиню тебе боль. Письма и телеграммы, которые ты отправляла мне в Европу, причинили мне самую ужасную боль и беспокойство в моей жизни. Я не отвечал на них, потому что не мог ответить – я пытался ответить, но не мог, я сказал все, что мог сказать, словами и письмами, тысячи раз, и мне больше нечего было сказать, когда я пытался написать тебе, я не мог; но если у тебя есть какие-то сомнения относительно того, что я чувствовал, я надеюсь, что ты когда-нибудь поговоришь с людьми, которые видели меня в тот год за границей, они скажут тебе, что я сказал правду. В январе [1931 года] твоя сестра приехала ко мне в Лондон и сказала, что ты никогда в жизни не была здоровее, счастливее, исполнена радости, довольства и успеха, чем в последний год. Тогда я спросил твою сестру, почему, если это правда, ты присылала мне эти ужасные письма, в которых говорила, что ты в отчаянии и что я виноват в этом. Твоя сестра ответила, что ты эмоциональная и импульсивная женщина, которая может подумать, что верит подобному сообщению в течение нескольких минут, необходимых для его отправки, но затем ты быстро забываешь об этом и снова становишься счастливой и полной здоровья. Я подумал, что если это правда, то это самое трудное, во что меня просили поверить в отношении человека, которого я так сильно люблю. То есть если ты была здорова и счастлива и посылала мне, молодому человеку, живущему одному в чужой стране среди чужих людей и пытающемуся справиться с работой, без особых денег и друзей, подобные сообщения, разрушающие во мне мир и спокойствие, то это было плохо для тебя, богатой, талантливой, красивой и успешной женщины, но если ты так страдала, то твоя сестра была не права, и мне очень жаль. Ты сообщила мне, что все, включая твою семью, знали о твоей любви ко мне и о твоей беде, но твоя сестра отрицала, что ей что-то известно об этом. Алина, я говорю тебе об этом, потому что люблю тебя и потому что это основополагающая вещь – все должны быть честными, не должно быть никаких уловок, лжи, сокрытия или уклонений от кого бы то ни было; от этого и происходят все гнилые неприятности. Я люблю тебя больше всего на свете, и, как бы ты ни считала меня жестоким и плохим, я поступил правильно: я был доведен до бешенства этим, но я уехал из своей страны и целый год жил в ужасе тоски и одиночества, только чтобы все исправить; если мы будем мудрыми, сильными и порядочными, то все будет хорошо.

Алина, ты должна ненавидеть смерть, ложь и яд в окружающих тебя людях, ты должна любить жизнь. Ты прекрасна и любишь жизнь больше, чем