Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

на любовь), я хотел бы, чтобы она отдалась возлюбленному только духовно. Однако никоим образом ясно не выказала ему, что любит его (на словах, или жестами, или каким-либо другим способом), чтобы он никак не был уверен в ее любви».

57. Тогда мессир Роберто да Бари, улыбнувшись, добавил: «Исходя из вашего суждения, синьор Джулиано, думаю, что мне доводилось встречаться со многими описанными вами дамами. Поскольку вы учите замужних женщин подобной простоте поведения, получается, что вы хотите, чтобы незамужние вели себя в равной степени жестоко и невоспитанно? И почтительно не отказывали своим возлюбленным ни в чем?»

«Если моя придворная дама не замужем, – ответил синьор Джулиано, – и ей суждено влюбиться, то мне бы хотелось, чтобы она полюбила кого-нибудь, за кого могла бы выйти замуж. Никоим образом не стану считать ошибкой, если она выкажет ему некие признаки любви. В этой связи мне бы хотелось научить ее некоторым общим правилам в нескольких словах.

Пусть, затратив небольшие усилия, выкажет тому, кто любит ее, всякие знаки любви, кроме тех, которые способны внушить ее возлюбленному надежду обрести хоть что-нибудь неподобающее. Необходимо обратить на это особое внимание, ибо такую ошибку совершает бесчисленное количество женщин, которые обычно не хотят ничего, кроме как только быть красивыми.

Поэтому множество возлюбленных кажется им доказательством их красоты, отчего они предпринимают всяческие усилия, чтобы заполучить их как можно больше. Поэтому часто совершают непродуманные поступки, как будто лишились умеренной скромности, свойственной им, бросают дерзкие взгляды, сопровождая их неподобающими словами. Словом, ведут себя совершенно неприлично, полагая, что благодаря своему поведению их охотно, с радостью привечают и прислушиваются к ним. Именно так они и заставляют себя любить. Но они совершенно ошибаются. Ведь то, как они выражают себя, на самом деле обуславливается желанием, их хотением, но вовсе не любовью.

Вот почему мне бы хотелось, чтобы моя придворная дама никоим образом не вела себя распутно, предлагая себя любому, кто захочет ее, и делала все от нее зависящее, чтобы увлечь и разжечь желание любого, кто обращает на нее внимание. Напротив, благодаря своим заслугам и добродетельному поведению, внешней привлекательности, грациозности, она воздействовала бы на сознание всех, кто любит ее той истинной любовью, которая во всех случаях привлекательна. Именно таким отношением всегда лишает надежды того, кто думает о порочном.

Более того, тот, кого любит такая женщина, должен удовлетворяться малейшими проявлениями чувств с ее стороны, ценить хоть один любящий взгляд, исходящий от нее, больше, чем абсолютное обладание другой женщиной. Не знаю, что еще добавить о такой даме, разве что скажу, она должна быть любима таким превосходным придворным, какого описали эти синьоры. И пусть она в равной степени полюбит его, так что они оба сполна будут удовлетворены».

58. Произнеся свою длинную тираду, синьор Джулиано замолчал, тогда, улыбнувшись, Гаспаро заметил: «Теперь, по правде говоря, вы не сможете жаловаться, что Джулиано не описал самую превосходную придворную даму. Впредь, если таковая найдется, я признаю, что она заслуживает быть равной придворному».

Синьора Эмилия добавила: «Обязываю найти ее, тогда обнаружится и придворный».

Мессир Роберто добавил:

«Действительно, нельзя отрицать, что дама, описанная синьором Джулиано, само совершенство, тем не менее, стремясь обозначить все обстоятельства любви, мне кажется, что он сделал ее немного аскетичной, особенно когда говорил, что она лишает своего возлюбленного всякой надежды, выказывая свое отношение словами, жестами и поведением. Получается, что она способна только ввести человека в отчаяние.

Ведь, как всем известно, желания людей часто не соотносятся с теми вещами, которые недостижимы. И действительно, встречаются женщины заносчивые из-за осознания своей красоты и достоинств; первое, что слышит любой, кто начинает ухаживать за ними, – это то, что он никогда не получит то, что хочет.

Правда, впоследствии они немного смягчаются по отношению к кавалеру, проявляя себя более милосердно во взглядах и манерах, так что дружелюбными действиями отчасти смягчают свои заносчивые слова. Однако если данная дама действиями, словами и манерой поведения гасит всякую надежду, то думаю, что наш придворный, если он отличается мудростью, никогда не полюбит ее. Таким образом, несмотря на свои внешние достоинства, она останется без возлюбленного».

59. Тогда Джулиано добавил:

«Мне вовсе не хотелось бы, чтобы моя придворная дама думала только о порочных стремлениях, которые (если придворный так обходителен и рассудителен, как его описали эти синьоры) не только не станет надеяться удовлетворить, но даже и не станет желать этого. Потому что если красота, поведение, ум, добродетель, знания, скромность и многие другие достойные качества, каковыми мы наделили даму, действительно становятся поводом для придворного, чтобы он полюбил ее, то и конец этой любви также должен оказаться достойным.

Если благородство, превосходство во владении оружием, письмом и музыкой, доброта и обладание особой грациозностью в речах и беседе являются теми средствами, с помощью которых придворный добивается любви дамы, то и завершение любви нуждается в проявлении подобных качеств, и должны существовать особые средства для этого.

Более того, точно так же, как существуют различные виды красоты в мире, так и у мужчины проявляются разнообразные вкусы.

Случается, что появляется женщина особой красоты, которая (несмотря на то, что она собирается сделать, стать то сдержанной, смеющейся или саркастичной) всегда настолько пропорционально проявляет себя, что пробуждает почтение у любого, кто смотрит на нее. Многие смущены и не осмеливаются служить ей, однако приманиваются надеждой. Чаще любят привлекательных и соблазнительных женщин, настолько мягких и нежных, что выражают это на словах и в действиях. Все это выглядит как некая апатичная страсть, которая обещает вскоре пройти и перерасти в любовь.

Чтобы обезопасить себя против подобного обмана, некоторые мужчины любят другую разновидность женщин, настолько свободно ведущих себя в словах и движениях, что первое, что им приходит на ум, тотчас проявляется и внешне. Нет недостатка и в других благородных душах, когда трудно установить достоинство, и тогда окажется более сладостной победа, когда завоевывается то, что казалось невозможным. Они стремятся предоставить доказательство того, что их мужество способно одолеть даже упрямца и убедить любить, даже если он вовсе не намеревался этого сделать. Они охотно начинают любить красоту тех женщин, которые внешне и словесно, а также своим поведением выказывают большую суровость, чем остальные.

Вот почему эти мужчины, столь самоуверенные, что считают себя огражденными от всякого обмана, охотно любят неких женщин, кто хитростью и своим искусством способны спрятать тысячу ухищрений за своей красотой. Или некоторых других, кто наряду со своей красотой обладают игривой высокомерной манерой, выражая себя в нескольких словах и усмешкой, почти не оказывая благосклонность тем мужчинам, которые