Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

Пряча свои желания, ревность, печали и радости, часто смеясь открыто, когда его сердце разрывается, проявляя себя расточительным, когда следует быть осторожным. Все сказанное трудно сделать, даже практически невозможно. Следовательно, если придворный последует моему совету, я смогу убедить его хранить свои любовные дела в тайне».

68. Тогда вступил мессир Бернардо:

«Нет необходимости в том, чтобы вы учили его этому. Кроме того, мне кажется, что это не имеет особенного значения. Более того, существуют знаки, что люди незаметно и неприметно подают той, которая бы прочитала все на их лице и увидела в их глазах то, что хранится в их сердце.

Мне иногда доводилось слышать длинную и непринужденную любовную беседу между двумя возлюбленными, из которой, однако, присутствующие не могли извлечь никаких деталей и даже не понимали, что речь идет о любви. Подобное поведение обусловлено тем, что говорившие были осторожны и благоразумны. Ведь, не выказывая никаких признаков раздражения от того, что их слышат, они только шептали те слова, что имели значение, громко произнося все остальное, что воспринималось с другим значением».

69. Джулиано ответил:

«Полагаю, что для ее завоевания все средства хороши, если они помогают добиться результата. Все выглядит так, как будто мы стремимся доставить удовольствие даме, никогда не стремясь обидеть ее. Трудно вывести какие-либо определенные правила в данном случае, поскольку тот, кто не отличается рассудительностью, иногда совершает множество ошибок, кажущихся незначительными и в то же время серьезно обижающих чувства дамы.

То же самое, причем в большинстве случаев чаще, чем с другими, происходит с теми, кем овладела страсть. Как с теми, кто так и не находит способа поговорить с дамой, которую любит. Они горестно стенают и жалуются, часто желают невозможного, утомляя своей надоедливостью.

Другие, когда их пронзает ревность, настолько позволяют печали овладеть ими, что неосторожно начинают говорить дурное о том, кого подозревают, и, иногда даже не желая этого, навлекают вину на даму, настаивая, чтобы она не разговаривала с ним и даже не смотрела в его сторону. Подобным поведением они часто не только оскорбляют ее, но и побуждают полюбить этого человека. Опасение, что иногда выказывают любовники, заставляет их предпочесть другого, даже зная, что отвергнутый ими выше его в своих достоинствах. Влюбившись в него, дама отвергает дурное, что говорят о нем, считая, что это способ скрыть его достоинства. Поверив, что все, что говорится о нем – неправда, она начинает любить его еще больше».

70. Тут мессир Чезаре улыбнулся и заметил: «Думаю, что я окажусь настолько проницательным, что воздержусь говорить дурное о моем сопернике, разве что кто-то другой научит меня более совершенным способам его свержения».

Теперь настал черед улыбнуться Джулиано и прибавить:

«Известна поговорка, в ней говорится, что, когда наш враг окажется в воде по пояс, нам следует предложить ему руку и спасти. Но если он окажется в воде по горло, мы должны поставить ногу ему на голову и помочь уйти под воду. Некоторые проделывают подобное со своим соперником, не найдя надежных способов избавиться от него, они притворяются его лучшими друзьями. Когда же предоставляется возможность, клевещут на него (не важно, окажется ли сказанное правдой или нет), причем делают это совершенно безжалостно, искусно, используя подлог и все другие способы, какие только можно изобрести, чтобы уничтожить его.

Поскольку мне не хотелось бы, чтобы наш придворный прибегал к обману, советовал бы лишить соперника благосклонности дамы, используя при этом только свое чувство и готовность служить ей, сохраняя достоинство, оставаясь доблестным, рассудительным и скромным. Короче говоря, стремясь заслужить ее расположение более достойным способом, ведя себя осторожно и благоразумно во всех отношениях, удерживаясь от всевозможных глупостей, которые совершают болваны.

Что же касается прошлого, то я знаю и тех, кто использовал в письмах и разговорах с женщинами иносказания и изысканные риторические конструкции, так что женщинам приходилось долго разгадывать смысл подобного дискурса, пока они добирались до его смысла. Другие хвастаются неумеренно. Третьи часто произносят вещи, что ведут к их собственному позору и наносят им вред, как те, над которыми я готов посмеяться, кто утверждают, что влюблены, и иногда заявляют в присутствии женщины: «Мне не доводилось встречать женщину, которая бы полюбила меня». Не осознавая, что те, кто слышат их, тотчас решают, что они не заслуживают ни любви, ни подпитки из этого источника. Рассматривают их как незначительных и не полюбят их даже за все золото на свете, полагая, что любить их – означает пасть ниже, чем все другие женщины, что не любят их.

Все же находятся и такие глупцы, что ради того, чтобы навлечь бесчестье на некоторых своих соперников, говорят в присутствии женщин: «Такой-то и такой-то – самые счастливые люди на земле, ведь он вовсе не красив, рассудителен или отважен, не способен сделать ни столько же, ни больше других. Однако все женщины любят его и ищут его внимания».

Таким образом они показывают, что завидуют удаче человека, заставляя поверить (хотя и демонстрируют, что он не привлекателен ни внешне, ни в поступках), что у него имеются некоторые скрытые достоинства, ради которых многие женщины любят его. Отсюда те, кто слышат его слова, поверив им, начинают склоняться к тому, чтобы полюбить его».

71. Тогда граф Людовико рассмеялся и заметил: «Уверяю вас, что здравомыслящий придворный никогда не станет использовать подобные глупости, чтобы завоевать благосклонность женщин».

Ему ответил мессир Чезаре Гонзага: «Мне известен один синьор, поступивший так, чье имя я не стану называть, чтобы не навредить его репутации».

Тогда синьора герцогиня попросила: «Вы просто скажите, что он сделал».

Мессир Чезаре продолжил: «Влюбившись в даму знатного происхождения, по ее просьбе он скрытно прибыл в то место, где она находилась, увидевшись с ней и побеседовав так долго, как того позволяло время. Затем он покинул ее, плача от той необычайной печали, что он ощущал при расставании, умоляя ее вечно помнить о нем. При этом добавил, что она должна оплатить его еду и жилье, ибо она пригласила его, и ему кажется разумным, что он никоим образом не должен платить за все это».

Тут все дамы начали смеяться и говорить, что он не достоин называться благородным человеком и что большинство мужчин должны сгореть от стыда, если совершат подобный бесчестный поступок и не смогут сами расплатиться за себя.

Затем синьор Гаспаро повернулся к мессиру Чезаре и добавил: «Лучше будет, если вы