Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

следование распоряжениям своего принца. 49–52. О том, может ли придворный влюбиться. Бембо назначен провести дискуссию о любви и красоте. 53–54. О вреде и опасности чувственной любви. 55–56. Отступление, связанное с любовью пожилого человека. 57–60. Об истинной красоте, о раздумьях о доброте. 61–64. О том, как должен любить немолодой придворный, о разумной любви, противоположной чувственной любви. 65–67. О созерцании абстрактной красоты. 68–69. О созерцании божественной красоты. 70–72. О случаях, когда видение божественной красоты даруется смертным. 73. Окончание дискуссии на рассвете.

Приступая к описанию наших последующих обсуждений в четвертой книге, я не могу умолчать об охватившем меня чувстве горечи и скорби. Вскоре после того, как состоялись эти дискуссии, скоропостижная смерть лишила наш двор трех весьма редкостных синьоров, находившихся в расцвете сил и достигших вершин славы. Первым из них стал монсеньор Гаспаро, сраженный какой-то скоротечной болезнью. Отличаясь недюжинной энергией, он несколько месяцев пытался бороться со смертью, но его жизнь оборвалась задолго до предназначенного ему срока. Это стало огромной потерей не только для нашего двора, его друзей и семьи, но и для всей Ломбардии.

Вскоре после этого умер мессир Чезаре Гонзага, и все, кому довелось общаться с ним, испытали горькое и болезненное разочарование, узнав о его смерти. Ведь подобные люди рождаются так редко, что природа не должна лишать нас их так скоро. Можно сказать, что мессир Чезаре ушел, начав подавать большие надежды, едва обретя те замечательные качества, к которым стремился.

Его многократно подтвержденные и оцененные достоинства не исчерпывались благородным происхождением. Он блестяще проявил себя во владении как пером, так и оружием, а также добропорядочностью, храбростью и рассудительностью, едва ли ожидаемой в его годы.

Немного времени спустя последовала смерть мессира Роберто да Бари, также погрузившая в глубокую печаль весь двор. Естественно, что все оплакивали смерть этого красивого и приятного юноши, отличавшегося весьма редкой природной грацией, таким храбрым и решительным нравом, о каком можно было только мечтать.

2. Если бы эти люди остались в живых, то полагаю, они достигли бы такого высокого положения, что смогли бы доказать всем, кто их знал, каким достойным местом был двор Урбино. Как его почитали благородные кавалеры да и почти все, кому довелось здесь побывать.

Поистине даже Троянский Дом не выдвинул столько благородных господ и военных деятелей, как этот двор, посланцы которого отличались своими личными достоинствами и весьма высоко ценились окружающими. Как известно, Федерико Фрегозо стал архиепископом Салерно, граф Людовико епископом Байе, синьор Оттавиано дожем Генуи, мессир Бернардо Биббиена кардиналом церкви Святой Марии в Портико, мессир Пьетро Бембо секретарем папы Льва, а монсеньор Джулиано Великолепный поднялся до герцога Немура, и занимает это высокое положение до сих пор.

Синьор Франческо Мария делла Ровере, бывший префектом Рима, сделался герцогом Урбино, хотя большей похвалы заслуживает двор, где он получил воспитание. Потому что там он стал уникальным и превосходным во всех отношениях синьором. Вы легко сами придете к выводу, что именно поэтому он и получил титул герцога Урбино. Я верю, что лучшие его качества стали итогом ежедневного общения с тамошним благородным обществом.

В то же время мне кажется, что обстоятельства, случайные или благоприятные, расположение звезд, какие так долго даровали благородных господ Урбино, продолжают влиять и порождать те же самые результаты. Вот почему мы можем надеяться, что справедливая судьба и дальше будет благословлять подобные добрые начинания, что благополучие дома и государства не исчезнут, напротив, станут возрастать день ото дня.

Хотя мы еще увидим множество ярких предзнаменований, я считаю главным небесным даром существование такой прекрасной хозяйки, как синьора Элеонора Гонзага, новая герцогиня. Если когда-либо мудрость, грация, красота, способности, такт, человечность и всякие другие благородные качества соединялись в одном теле, то в ней они образовали самое совершенное единство.

Теперь же давайте продолжим обсуждать нашего придворного, надеясь, что среди нас не будет недостатка в тех, кто найдет яркие и благородные примеры достоинств в современном дворе Урбино, как мы находим их в прошедшие времена.

3. Мне кажется, что, когда синьор Гаспаро Паллавичино, по обыкновению, решил продолжить обсуждения, начатые в предыдущей книге, нигде не оказалось синьора Оттавиано, так что многие подумали, что он уехал, чтобы без помех обдумать то, что должен был сказать.

Собравшись в назначенный час у герцогини, все стали искать Оттавиано, но безрезультатно. Поэтому многие кавалеры и фрейлины начали танцевать и иначе проводить время, полагая, что сегодня вечером не станут больше говорить о придворном.

И когда все действительно занялись разными делами, прибыл синьор Оттавиано, когда многие сочли, что он отбыл. Увидев, что мессир Гонзага и синьор Гаспаро танцуют, он поклонился синьоре герцогине, засмеялся и сказал: «Я уже настроился на то, что услышу, как синьор Гаспаро снова продолжит говорить недоброжелательно о женщинах. Увидев же его танцующим, полагаю, что он заключил мир с ними. Я также рад, что диспут (или, скорее, дискуссия) о придворном закончился подобным образом».

«Он вовсе не закончился, – ответила синьора герцогиня, – потому что я не вижу большего врага мужчин, чем вы, выступающий против женщин. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы продолжили разговор о придворном, не приукрашивая его, как обещали прошлым вечером».

Произнеся свою тираду, она повелела, чтобы, как только закончится танец, присутствующие расселись обычным образом, и, когда все собрались, синьор Оттавиано начал:

«Моя синьора, поскольку я хочу, чтобы придворный обладал множеством добродетельных качеств, примите мои слова как желание рассказать, каковы же они на самом деле. Я намереваюсь говорить о них, не только надеясь сказать все, что подобает, но исключительно для того, чтобы избавиться от выдвинутого против меня прошлой ночью обвинения в отсутствии остроумия.

Говорю скорее ради вашей похвалы (выдвигая ложное убеждение, что придворному можно приписать другие превосходные качества и таким образом искусственно выделить его среди прочих), но вовсе не потому, что то, что я сказал, правда. По этой же причине, стремясь учитывать время, а час уже поздний и не вполне подобающий для начала дискуссии, буду краток.

4. Итак, продолжая наше обсуждение, скажу о тех качествах, которые мы считаем добродетельными, то есть сдержанности, силе духа, верности и здоровье, влияющих на внутреннее спокойствие.

Я полагаю, что совершенный придворный, которого описали граф Людовико и мессир Федерико, вполне достоин похвалы. Но не потому, что он прост или представляет собой вещь в себе, а в связи с теми поступками, совершить которые он намеревается, его успехами в словесности, приобретении богатства и другими подобными вещами.

Действительно, если он благородного происхождения, воспитан, приятен и искусен во многих упражнениях,