Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

Притворяясь равнодушными, они подают знаки, что собираются порвать с ним окончательно. Видя эти препятствия, бедняга принужден начать все сначала и ухаживать, как будто его служение только начинается. Он ежедневно, когда дама выходит, сопровождает ее в церковь и повсюду, куда она идет, никогда не смотрит ни на кого другого. Теперь он возвращается к сетованиям и знакам, его сердце наполняет тяжесть. Если же ему дозволяется говорить с ней, то прибегает к мольбам, проклятиям, отчаянию и всем тем неистовствам, к которым несчастного возлюбленного вынуждают те чудовища, что жаждут крови больше, чем любой хищник.

75. Проявления печали и горя обычно замечают все, кроме нее, что и делает их достоянием общественности, так что ни один поступок не может быть совершен, ни один взгляд брошен без того, чтобы их не заметили тысячи глаз.

Так и происходит, что задолго до того, как возникает между ними сладкозвучие любви, все знают о ней и начинают ее обсуждать. Ведь когда женщины видят, что возлюбленный теперь находится почти при смерти и, пораженный жестокостью и пытками, применяемыми по отношению к нему, собирается ретироваться, они тотчас начинают показывать ему, что всем сердцем любят его. Поэтому всячески задабривают его и уступают ему. Правда, в конце (когда его страстное желание проходит) плоды любви могут показаться ему менее сладкими и он не выкажет благодарность, что может быть истолковано как дурной поступок.

Теперь все прекрасно осведомлены об их любви, равно как и об ее результате. Так обесчещивая женщину, любовник понимает, что потерял время и испытал боль, укоротил свою жизнь, проведя ее в печали, не получив никаких преимуществ и не испытав удовольствия, хотя он достиг желаемого. Причем не тогда, когда они сделали бы его счастливыми и он получил бы удовольствие, а когда он почти не заботился о том, чтобы обрести искомое. Потому что его сердце настолько заполонила жестокая страсть, что у него не осталось никаких чувств, чтобы наслаждаться тем, что ему предложили».

76. Тогда, улыбнувшись, синьор Оттавиано добавил: «На некоторое время вы сохраняли мир и воздерживались от того, чтобы говорить дурное о женщинах. Затем ударили их так сильно, что мне показалось, что до этого вы собирались с силами, как те, кто отходит назад, чтобы затем ударить посильнее. Поистине вы ошибаетесь и должны, следовательно, оказаться более благородным».

Эмилия улыбнулась, повернувшись к герцогине, и заметила: «Вы видите, синьора, что наши противники начали ссориться и не соглашаться друг с другом».

«Не важно, как вы меня называете, – ответил синьор Оттавиано, – ибо я не являюсь вашим противником. Меня страшно позабавило ваше состязание, но не потому, что победа остается за женщинами, а потому, что она позволила синьору Гаспаро осыпать их бранью больше, чем он должен был. Синьор Джулиано и мессир Чезаре восхваляли их, возможно, немного более того, чем были обязаны. Кроме того, из-за затянувшейся дискуссии мы пропустили многие другие прекрасные вещи, какие должны были сказать о придворном».

«Вы сами видите, – заметила синьора Эмилия, – что вы вовсе не противник, поэтому вы и не удовлетворены последним обсуждением, иначе бы не описали так превосходно придворную даму. Причем вовсе не потому, что вам более нечего сказать о придворном (ведь эти синьоры рассказали не обо всем, что им известно, и я полагаю, что ни вы, ни кто-либо другой не откажетесь сказать что-либо еще), но просто потому, что вы завидуете благородству женщин».

77. «Конечно, это так, – согласился Оттавиано, – кроме тех вещей, что уже были сказаны о придворном, мне бы хотелось услышать и о многих других. Поскольку все согласились принимать его таковым, каков он есть, я также удовлетворен. Не стану никоим образом менять его, разве что сделаю его более дружески расположенным к женщинам, чем это делает синьор Гаспаро, хотя и не так сильно, как некоторые другие синьоры».

Тогда прибавила синьора герцогиня: «Любым способом мы должны увидеть, на самом ли деле ваши таланты являются настолько значительными, что они позволят придать придворному большее совершенство, чем сделали это другие синьоры. Пожалуйста, скажите, что вы имели в виду, иначе мы подумаем, что даже вы не способны ничего добавить к сказанному, что вы хотели отойти от восхваления придворной дамы, потому что считаете ее равной придворному. Таким образом заставив нас поверить в то, что она может быть гораздо совершеннее, чем ее описали эти синьоры».

Оттавиано рассмеялся и заявил: «Мои похвала и порицания, которые были испущены не должным образом на женщин, настолько заполнили слух и рассудок присутствующих, что не осталось места ни для чего. Кроме того, мне кажется, что уже достаточно поздно».

«Тогда, – согласилась синьора герцогиня, – нам осталось больше времени, чтобы мы стали ожидать утра. Тем временем эти похвала и порицание, что произнесены с обеих сторон, относятся исключительно к женщинам, оставим кавалеров в покое. Таким образом они сумеют лучше оценить ту правду, какую вы можете сказать им».

И, произнеся все это, герцогиня поднялась и, вежливо отпустив собравшихся, направилась в свою самую удаленную комнату. И все остальные также отправились на покой.

Книга четвертая

Мессиру Альфонсо Ариосто

1–2. Хвалебная речь недавно почившим собеседникам. 3–6. Оттавиано Фрегозо возобновляет прерванную дискуссию, рассматривает отношения придворного со своим принцем и побуждает его так использовать свои качества и достоинства, чтобы вести принца совершать добрые поступки и избегать дурных. 7–10. О потребности принца познать правду, о трудностях в достижении ее и об обязанности придворного вдохновлять принца на пути добродетели. 11–12. О добродетели, которая бывает не только врожденной, но и приобретаемой. 13–16. Об игнорировании источников почти всех человеческих ошибок. 17–18. О соблюдении истинной добродетели как источника всех достоинств. 19–24. Монархия против республики. 25–26. О том, что больше подходит принцу – созерцательный или активный образ жизни. 27–28. Рассмотрение задач войны и соответствующих добродетелей. 29. О правильном воспитании принцев, начиная с привычек, и переходы к упрочению разумности. 30. Юмористическое отступление. 31. О смешанном правительстве. 32–35. О качествах добродетельного принца: справедливости, преданности, любви к своим подданным и благодушном правлении. 36–39. О значительной общественной деятельности. Крестовые походы. Эклоги нескольким юным принцам. 40. О том, как принцам следует избегать крайностей. 41. О том, как принцам следует входить во все детали. 42. Похвала юному Федерико Гонзаге. 43–48. Доводы в пользу того, что высшей целью придворного является