Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

добро языком, творим зло руками. Владыко Череда повторял: «Боюсь ревнителей веры, они же после ниспрозергатели, ибо, не постигнув глубин, хощут более, нежели дано, ищут, идеже пустота». Не тако ли и с Володимиром? Несыть блуда, в пороках, яко рыба в чешуе, бысть притчею во языцех; не постигнув мудростей веры, не обретя чистоты, попрекал белую волхву: велика земля наша, и лежат ниц пред нею народы, а славы и торжества мало, волхвы ходют в рубищах, и святища не ослепляют великолепием; словы наставников не лечат сомнения и нет (от них) спокойствия духу; противятся наши мудрецы книжному учению, в других же сторонех книги дороже злата. И все то была ложь, тем опасней, еже в устех первостольника, не рассуж-дающа, но повелевающа. Книжному учению противились волхвы не по невежеству, но следуя острашью ильменских Вед: «Не ищи во лжи, изолгешь ся. Не изощряй ся мудростию, – пребудешь в глупости. Нет в писаниях мудрого, – отсвет солнца на зеркале, сравним ли) с солнцем? Мысль, отраженная словом, теряет в тепле и силе и в животворности. Увлекает в пустоту мудрость, поносящая обычай». И се от владыки Переяслава, Кривича: «Книги – разврат духа для неразумеющего (их). Како находишь ся в чюжом мире, обращая в свой мир, тако сыщи ся в чюжом слове, обратив в свою думу. Егда чтеши, не скачи борзо по словем, не кочки на тропе; в каждом (слове) сокрыто божье, и обнажается думою о совести; так сердце омывается мыслию о предках, не течением громких глаголов; истина сердца не может быти сложной, (она) проста, и что повторяти изречение? – лутше претворити изреченное» [247]. Указано верно, всяк ведь изощрен хитрити о чюжой беде, а о своей не смыслит. Не о том ли предание о Святогоре? Се жил муж могучий среди человецей, равный богам, и поднесли ему (бози) правду, ибо просил. И поднял на плечи, и прогнулась под ногами земля; ступив же, ушел в землю по самую шею, и пролилась кровь от натуги, и сице скончался; ныне та правда покрыта горой, а гора за Чернигами, и зовется Святою. Услышишь инакш: быц-цам Святогор добыл правду из своего сердца, был же ею раздавлен; и вот не горою сокрыта (правда), но гора и есть, только окаменела.

Правоверы не смогли подняти правду Святогора, христы и подавно не сумеют, двуличием пронизаны их помыслы. Всуе лают о пришествии христова царствия, божье царство – округ нас и в нас самих, не созданное, но вечно сущее; почто же, разрушая, мним сберечи?

Христы величают ся поборниками справедливости; рабство порицают, але холопят души, надевая колодки и цепи; что же пагубней? Вгляну по языцем: быша народы, и вот христились, и нет их боле, – содеяли ся рабами: сосут соки их христители их. Явились христы заговорщцеми и ворогами словени, замышляют развратом духа и тела покорити вси земли, како покорили Рим; ни нищий, ни страждущий (их) не заботит, – лицемерны речи о милосердии. Сулят златые веки, златыз же давно минули, наступили железные, веки вражды и обиды, но и эти лутшие, грядут еще труднее: веки обмана и пустой надежды; станут искати опоры и не найдут; станут оживляти тени и не смогут; але не обречены, доидеже не обрекут ся.

Поучения христов возмущают подлою кривдой и суесловием; переняли мудрость, а слов ее не поняли, надели чюжие чистые одежды, свое же исподнее в крови и помете. Во славу ли Христу – что нет у христов истины выше Христа? Даже мысль, прибежище божьего духа объявили лукавством, коли не превозносит Христа [248]. И се истина: измыслен Христ для уловления душ, для их обмана и порабощения измыслившими; смиритись зовут, освящая насилие и несправедливость, вознося ловких и повергая простодушных.

Повторяют христы краденое: «Возлюби ближнего, яко себя»; что же говорят про меж собою? – «Проклят внемлющий человецу и надеющийся на нъ» [249]. Совместити ли одно и другое? Правда правоверей о человеце сильнее: око за око, зуб за зуб, добро за добро, радость за радость. Толкуют Веды: «Не зовите Небо судией меж человецеми, людям рассуживати людьское; не призывайте бозей уряжати меж народами, народам поби-вати друг друга или уряжатись. Нет избранных меж вами, нет доверенных, нет непогрешимых, вси равны, вам же искати, како соблюсти равенство». И еще: «Дай ближнему болын, нежели взял бы для себя, в этом честь; требуй (от него) меныл, нежели от себя, в этом совесть; от всех же не требуй ничего».

Оглянусь и увижю: се вороги округ, иже сокрушают не мечем и не десницею, – татьбою духа, сея сомнения, ослепляя вкрадчивой ложью о тщете замыслов; и вот уж пало бдение, и вот не понуждаем ся тружатись, делаем спустя рукава, вот уж предаемся лени и пианству и унижаем сами себя, отвращаясь справедливости, угодничаем, покрываем поклепами и князя, и волхва, и вирника, и падают в нерадивости и беспечии нравы, нет единенья в родех, нет и воли, – тогда приходят они, спасителями выступая из тени наших домов, и надевают нам цепи из нашего железа. Оглянусь – и увижю в разных одеждах.

Тихою сапой подкрались христы, давно зарясь на Словеньскую землю; под спудом делали (свое) дело, толкая "Володимира в расставленные сети, сами же развозят ныне баснование, быццам испытал Володимир разные веры и лутше не нашел 250. Похваляются (христы): наша вера – истинная, коли выбрал ее Володимир со всею славною думой, и превозносят первостоль-ника; умудрили и освятили бабку его, и ложь сия мерзка и нестерпима для помнящих неправедные вре-мёны Олги и высокомерие (ее) ко словеньскому обычаю. Дрожю при мысли: преставятся очевидцы, обыкнет людье и станет повторяти облыжное, на то ведь и расчет.

Дознавался повсюду, был ли выбор, о каком толкуют. И не сведал (ничего); глаголют тако и сяко, а истина притемнилась. Се словы Мирослава: «Не выбирали, але приходили из других земель, дабы уловити душу Володимира, и склоняли велмож». Верю Мирославу, ибо пороки Володимира искушали мнозих иноземных влас-телей. Не напрасно ведь (Володимир) порицался и осуждался волхвою за богохульство и разврат; наложницам и волочайкам не знал числа и тратил (на них) болыл, нежели на дружину251. Мирослав указует, еже Добрын вел беседы о вере с послами от разных языков, егда греки отказали выдати Анну за Володимира 252. Будто бы Магомеды из Булгарей, принеся с собой богатые подарки, сказали: «Коли примете нашу веру, будем вечными соузцеми, вспоможем супроть печенезей, и купцы ваши станут ходити к нам безмытно». Добрын, послушав про закон Магомеда, ответил: