Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

негласно предполагаемого им соревнования в общительности, держатся поблизости от своих мучителей – именно так выглядит социальный контакт по принципу faute de mieux [за неимением лучшего, фр.]. Наконец, можно поставить под сомнение статус группы (5) – подчиненных, но периодически проявляющих агрессию детей: они занимают низкое положение в иерархии, у них слабые сетевые связи, но в то же время они отказываются мириться с тем, что постоянно выступают в качестве мишеней. Здесь можно вспомнить о тех подростках, которые отвергают всю систему статусов средней школы и становятся бунтарями, чудаками и приверженцами особых интеллектуальных или культурных стилей.

Наиболее практичное концептуальное определение травли выглядит так: это устойчивая социальная связь между воспроизводящимися доминированием и подчинением. Травля – это не единичный инцидент, а ожидаемый, локально институционализированный паттерн. К устойчивым отношениям такого рода относятся насмешки и издевательства над кем-то, кто становится привычным объектом насмешек, отказ в общении, похищение у этого лица каких-либо вещей (у маленьких детей это игрушки, а в дальнейшем – одежда, еда или деньги), избиения. Как правило, травля обнаруживается в школах и тюрьмах – в последнем учреждении диапазон институционализированных отношений между доминирующими и подчиненными может включать односторонние гомосексуальные связи с анальным сексом по принуждению.

Травля напоминает ту разновидность домашнего насилия, при которой применяются постоянные мучения и издевательства. Механизм микровзаимодействия здесь аналогичным образом предполагает удовольствие задиры от того, что он запугивает жертву, держит ее в напряжении, наслаждается ее явным унижением – по сути, он получает больше удовольствия именно от всего перечисленного, чем от реального насилия. При этом травля отличается от домашнего насилия тем, что она встроена в более сложную социальную иерархию. Задиры занимают признанную позицию в статусной иерархии того или иного сообщества – им принадлежит в этой иерархии среднее или колеблющееся положение, хотя они и не относятся к элите.

В классическом романе Томаса Хьюза о британской школе-интернате «Школьные годы Тома Брауна» [Hughes 1857/1994][2] задира Флэшмен не принадлежит к школьной элите: он не входит в число учеников-спортсменов, которые в описании Хьюза предстают точно так же, как лидеры в работе [Montagner et al. 1988]. Эти ученики храбры и доминантны, а заодно они демонстрируют лидерские качества, беспокоясь об идеалах школы и благополучии своего коллектива. Флэшмен – крупный и грубый гуляка – напоказ присоединяется к любой шумихе и веселью, когда представляется такой случай; вместе с другими задирами он участвует в компаниях, где играют в азартные игры и выпивают, но особой нишей, которую они обнаруживают, являются устраиваемые ими различные проделки против мальчиков помладше. В то время, когда ученикам полагается спать в общежитии, Флэшмен и его компания наводят ужас на этих мальчиков, подбрасывая их вверх на одеяле. Эта забава представляет собой нечто вроде игривого испытания в духе доброжелательного веселья, однако особое удовольствие задирам приносят моменты, когда они подбрасывают младших мальчиков так сильно, что те ударяются об потолок, или роняют их на пол. Кроме того, задиры присваивают их еду, денежные пособия и подарки из дома, а также подчиняют их порядку, когда младших мальчиков пинают, шлепают, разбрасывают их вещи и осыпают ругательствами.

Действие романа Хьюза происходит в 1830‑х годах, но аналогичные модели поведения в британских школах закрытого типа описывались и в период с конца 1960‑х по начало 1990‑х годов. Ритуалы, практиковавшиеся среди мальчиков, включали подвешивание жертв к окнам вверх ногами, а среди девочек травля имела более психологический характер:

Самым распространенным видом травли были «словесные издевательства»; кроме того, в определенном объеме присутствовали физические притеснения, хотя по поводу таких церемоний инициации, как «омовение в болоте», когда мальчикам опускали головы в унитаз, и «марафет по дивизии», когда их выкрашивали в черный цвет кремом для обуви, утверждалось, что они составляют «часть старинных преданий». Большинство родителей были совершенно довольны этой школой, причем некоторые были уверены, что «травля и дразнилки являются хорошей подготовкой к дальнейшей жизни». Один из бывших учеников утверждал, что его общежитие было «худшим местом для порки салаг [избиения новых учеников или более младших детей], которая происходила по ночам, из‑за чего каждый вечер в девять часов [после того как он ушел из этой школы] у меня начинались панические атаки…». Похоже, это была ситуация, когда после установления неофициальной иерархии вы не можете из нее выскочить. Известно, как оно бывает: то, что вам принадлежит, «берут взаймы», ваше мнение высмеивают, вас изгоняют практически отовсюду [Duffell 2000: 186, 188].

Среди мальчиков чаще, чем среди девочек, встречаются и более экстремальные практики травли – воровство и физическое насилие. Соответствующим эквивалентом женского поведения чаще выступают вербальная агрессия, язвительные и ехидные замечания, нежели открытые публичные насмешки и оскорбления, которые в большей степени являются уделом мужчин. Хотя и мальчики и девочки пускают по кругу одни и те же дискурсивные приемы (например, уничижительные прозвища, унизительные истории), девочки, вероятно, реже оказываются в первых рядах активной толпы, которая глумится над жертвой в лицо, и больше участвуют в злонамеренных сплетнях и распространении слухов. И мальчики и девочки прибегают к так называемой реляционной агрессии, заявляя кому-то, что тот или иной человек не является их другом, не допуская этого человека в различные группы и делая вид, как будто его не существует [Prinstein, Cillessen 2003]. Девочки чаще всего подвергают травле (вербальной и негласной) других девочек, тогда как для мальчиков объектами травли – в особенности в более открытых формах – становятся другие мальчики, хотя в младших классах ими выступают и девочки [Pelligrini, Long 2002; Olweus 1993: 15]. По мере взросления травля начинает точно соответствовать статусным иерархиям, выделяемым по гендерному признаку. Девочки обращаются к вербальной травле других детей главным образом с точки зрения своего низкого статуса на рынке сексуальной привлекательности/знакомств, а мальчики физически задирают других преимущественно исходя из представления о низком статусе жертвы в иерархии физической агрессии – на практике это означает, что их самопрезентация оказывается самонадеянным бахвальством.

Существует значительный объем свидетельств того, что жертвами травли в детских садах, начальных и средних школах, тюрьмах и военных частях становятся социально изолированные, непопулярные, застенчивые и не слишком уверенные в себе люди [Olweus 1993; Farrington 1993; Ostvik, Rudmin 2001; Nansel et al. 2001]. Дети, подвергающиеся травле, также, скорее всего, чаще испытывали дурное эмоциональное и физическое обращение со стороны родителей [Duncan 1999b]. Однако в данном случае речь идет не о закономерности, когда лица, ранее подвергшиеся издевательствам, сами за них принимаются, на следующем раунде перемещаясь снизу вверх, а о сохранении чьего-либо низкого статуса при переходе из одной сферы