Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

в другую. Дети, первоначально столкнувшиеся с низкой эмоциональной энергией дома, становятся жертвами в школе. Задиры в некоторых отношениях похожи на своих жертв – и те и другие не входят в популярную группу и, как правило, отвергаются другими детьми; и для тех и для других присущ высокий уровень тревожности и депрессии, хотя у жертв он еще выше, чем у тех, кто оказывает на них давление [Connolly, O’Moore 2003; Boulton, Smith 1994; Rican 1995; Kaltiala-Heino et al. 2000]. Наблюдения за дошкольниками дома и в детских садах демонстрируют, что дети, у которых есть младшие братья и сестры, и там и там доминируют больше, чем дети, у которых они отсутствуют [Berndt, Bulleit 1985]. Здесь можно вновь заметить, как высокий уровень агрессии в одной сфере транслируется в другую, – и наоборот, недостаток благоприятных возможностей для того, чтобы практиковать навыки доминирования дома, ставит детей в невыгодную позицию (в особенности в случае семей с одним ребенком), когда они попадают в более масштабную школьную среду, где они, скорее всего, станут мишенями травли.

В ряде исследований продемонстрирован мобильный или цикличный процесс перехода от роли жертвы к роли задиры. В частности, было обнаружено, что половина всех задир в средней школе сами прежде были жертвами[3], а те, кто совмещал две эти роли, показывали самые низкие результаты психосоциального и поведенческого тестирования [Haynie et al. 2001]. Существует некая иерархия неспособности к адаптации: в самом низу находятся те, кто выступает в роли и задиры, и жертвы, за ними следуют «чистые» жертвы, далее «чистые» задиры, а наилучшие результаты по всем критериям адаптивности демонстрируют дети, вообще не участвующие в травле. Подобные результаты, вероятно, указывают на то, что в сетях взаимодействия, которые описывают Монтанер и его коллеги, категория «задиры» интерпретировалась как включающая и тех, кто доминирует над другими, и тех, кто эпизодически и безуспешно дает отпор (группа 5 на рис. 5.1, агрессивные и подчиненные, и/или группа А, варьирующиеся позиции). В некоторых исследованиях (см., например: [Espelage, Holt 2001]) отмечается, что у задир имеется столько же друзей, сколько и у тех, кто не является задирой, – вероятно, это и есть настоящие задиры, «средний класс» рассматриваемой системы. Сети взаимодействия у задир шире, чем у их жертв (согласно данным, полученным от детей раннего подросткового возраста), однако детальный анализ показывает, что их связи в основном выстроены с теми, кто оказывает им помощь в травле, и с «группой поддержки» – с детьми, которые присоединяются к задирам, глумясь над жертвой и одобрительно наблюдая за травлей [Salmivalli et al. 1997]. В еще одном исследовании 75% задир сообщили, что их друзьями являются другие задиры [Espelage, Holt 2001]. Все это согласуется с сетевыми паттернами из работы [Montagner et al. 1988]. Жертвы при этом проводят значительно больше времени в одиночестве [Salmivalli et al. 1997]. У задир отмечается высокая социальная и физическая самооценка, однако самооценка в других сферах (например, в интеллекте) низка; подростки с низкой социальной и физической самооценкой либо вообще с низкой самооценкой во всех сферах становятся жертвами чаще всего [Salmivalli 1998]. Хулиганы относятся к числу компанейских детей; способность легко заводить друзей имеет негативную связь с подверженностью травле и положительную – с травлей других [Nansel et al. 2001]. Задиры обладают социальными навыками, которые они используют для манипулирования и доминирования [Smith, Brain 2000].

Задиры как феномен почти во всех отношениях относятся к середине того или иного континуума. В индивидуальном плане они располагаются в середине статусных иерархий, командуя теми, кто находится ниже, но в высокостатусную иерархию, находящуюся над ними, их по-настоящему не принимают. В институциональном разрезе травля чаще всего происходит в средних классах школы. В ходе одного продолжительного исследования на материале детей с пятого по седьмой класс [Pelligrini, Long 2002] было установлено, что травля усиливалась при переходе к средней школьной ступени, поскольку дети пытаются занять свое положение в новой социальной среде. Фактически это происходит при переходе от самого старшего возраста в начальной школе (с первого по шестой класс) к самому младшему и наименее престижному возрасту в средней школе (с седьмого по восьмой или с седьмого по девятый класс). Исследования на материале старших школьников [Milner 2004] демонстрируют, что пик травли приходится на первый год этой стадии обучения.

В глазах других агрессивные дети воспринимаются как популярные фигуры, но в целом к ним относятся не слишком хорошо: десятиклассники способны убедиться в том, что задиры социально активны и имеют хороший круг связей, но они не хотят находиться в их окружении лично (см.: [Prinstein, Cillessen 2003], а также [Eder, Evans, Parker 1995]). Когда дети понимают, что кто-то использует открытую агрессию (прямые угрозы, удары, пинки, толчки, дразнилки и обзывательства) инструментальным образом – «для того чтобы получить желаемое», – они склонны считать такого человека очень популярным, а когда дети понимают, что человек проявляет агрессию из‑за того, что ему больно или у него плохое настроение, они считают его или ее особенно непопулярным, а заодно и фигурой, которую они хотели бы избегать лично. Обе эти модели совпадают с типами, описанными в работе [Montagner et al. 1988]: хозяева положения являются мастерами агрессивных приемов, но прибегают к ним контролируемым образом, беря инициативу на себя, а не в качестве реакции на собственное плохое настроение; те же, кто дает отпор в ответ на свое низкое положение, лишь закрепляют свой низкий статус. Существует целый спектр агрессивных стилей поведения, и те два из них, которые только что были описаны, находятся, соответственно, в его верхней и нижней части, тогда как задиры вновь оказываются посередине.

В современной американской средней школе травля пересекается с обычными процессами конструирования статуса на всех уровнях. Все это хорошо описано в работах Мюррея Милнера [Milner 2004] и Дона Мертена [Merten 1997], на которых будет основано дальнейшее изложение. На вершине иерархии находится «популярная» элита – лидеры в установлении социальных связей (sociability). Принадлежность к ней зависит от умения модно одеваться в соответствии с любыми последними изменениями в стиле, а также от привлекательного внешнего вида, позволяющего занимать высокие позиции на сексуальном рынке. Быть модным помогает принадлежность к состоятельной семье, а также частью элиты обычно считаются спортсмены, занимающие наиболее заметное для всех место в фокусе внимания (эти две группы иногда называют «мажорами»[4] и «качками»). Самый важный момент заключается в том, что именно в этой сети сосредоточены наивысшая эмоциональная энергия, наибольшая активность, больше всего веселья и максимальное коллективное возбуждение. Ярко выраженные представители элиты постоянно отрицают, что принадлежность к ней основывается