Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

подписью и. о. министра. Однако запрет оказался формальным: главный редактор Александр Проханов просто поменял местами заголовок с подзаголовком, и «День» стал называться «Газета духовной оппозиции». Распространяли ее, как и прежде, пенсионеры, стоявшие с пачками газет на площадях и в подземных переходах.

На первой полосе большими буквами был напечатан призыв: «Вставай, страна огромная». Под ним – две передовицы: статья главного редактора Александра Проханова о героях консервативного восстания – Хасбулатове, Руцком и председателе Конституционного суда Валентине Зорькине, а также репортаж писателя Эдуарда Лимонова «Ночи мятежного дома». Еще ниже – статья с поэтичным названием «У президентской пушки треснул лафет», соавтором которой был Александр Бородай, позднее – недолговечный премьер самопровозглашенной Донецкой народной республики, а теперь – депутат Госдумы. В общем, везде шла речь о борьбе с Ельциным – кроме интервью Егора Летова.

В этом тексте не упоминались ни президент, ни парламент, здесь вообще не шла речь о насущных новостных обстоятельствах. Напротив, Летов продолжал толкать все те же метафизические идеи, на которых настаивал в «Контркультуре»: рок – это бунт и революция, мы боремся с обывателями и рутиной, суицид – это выход из безвыходной ситуации. Также, походя, сообщалось о скором издании альбома «Сто лет одиночества» – Летов, конечно, выбрал идеальное место и время, чтобы анонсировать свою самую отвлеченную и красивую запись. Однако хватало и того, что автор песни «Все идет по плану» провозглашал себя СОВЕТСКИМ НАЦИОНАЛИСТОМ (именно так – заглавными буквами) и сообщал о своей непокоренной вере в СССР как социальную утопию. Поскольку все это вдобавок было опубликовано в «Дне», сомнений в том, какую именно сторону выбрал в конфликте лидер «Гражданской обороны», не оставалось.

Газета «День» выходила тиражом 150 тысяч экземпляров, но рискну предположить, что осенью 1993 года множества ее читателей и слушателей «Обороны» почти не пересекались. Во всяком случае, никакой значимой реакции на интервью Летова тогда не последовало, а сам он в тот же день, когда газета вышла в свет, уехал домой в Омск, где были «срочные дела». «У меня до сих пор это самый глубокий стыд – на самом деле надо было там [оставаться] и отстаивать, – говорил он потом. – Я вот даже подсознательно думаю, что будь мы там – может быть, все иначе было бы».

Максим Семеляк в своей книге на правах байки рассказывает следующее. Когда переговоры в Даниловом монастыре провалились (Руцкой и Хасбулатов отвергли достигнутые условия компромисса и отказались подписывать протокол), и началась уже совсем серьезная переделка – сторонники Верховного Совета взяли мэрию Москвы и решили идти на штурм телецентра «Останкино» – Летову принялись звонить его друзья-патриоты. «В этот момент по телевизору начинается какой-то принципиальный футбольный матч, и Егор выдергивает телефон из розетки, чтоб впредь не отвлекали», – пишет Семеляк.

Легко установить, что это был за матч: вечером 3 октября в Волгограде играли два лидера чемпионата России – московский «Спартак», который уже почти гарантировал себе титул, и местный «Ротор». Эту игру показывали по центральному телевидению. В середине второго тайма, когда хозяева вели 1:0 (что само по себе попахивало сенсацией – «Спартак» в том году почти не проигрывал), трансляцию прервали и диктор, посматривая куда-то в сторону, объявил, что эфир останавливают «в связи с вооруженной осадой телекомпании».

Эта осада закончилась кровавым побоищем. После того, как восставшие попытались протаранить грузовиком вход в телецентр, кто-то открыл огонь, и охранявшие «Останкино» спецназовцы начали беспорядочно стрелять по толпе. Погибли несколько десятков человек, в основном – мирные зеваки. На следующий день Ельцин, сохранивший лояльность военных, ввел в город танки, и весь мир смотрел в эфире CNN, как они расстреливают здание Белого дома. К вечеру 4 октября все было кончено: Руцкой, Хасбулатов и их сторонники сдались. Погибли, согласно подсчетам правозащитников из «Мемориала», 159 человек.

Так Егор Летов занялся политикой.

* * *

В 1993 году философ Александр Дугин ходил на работу на улицу Правды – там в редакции газеты «Советская Россия» ему выделили комнату, чтобы делать журнал «Элементы».

Вообще-то здесь было серьезное противоречие. Выходец из эзотерического подпольного Южинского кружка, теоретик и практик всего оккультного и мистического, Дугин в 1980-х исполнял на квартирниках песню собственного сочинения «Пиздец проклятому Совдепу», а «Элементы» моделировал по образцу французского журнала «Elements», который издавал во Франции Ален де Бенуа, основатель движения «Новые правые». В первом же номере «Элементы» провозглашали интерес к фашизму «с духовной, идеалистической стороны», помещали на обложку свастику и германские руны, публиковали массу материалов, которые в сегодняшней России подпали бы под статью о «реабилитации нацизма». Иными словами, по идее, левые из «Советской России» должны были чураться Дугина, как огня.

Однако именно в тот исторический период коммунисты, тосковавшие по Советскому Союзу с его статусом сверхдержавы, начали сближаться с русскими имперцами, которые переживали за судьбы нации и ратовали за сильное государство: в либеральных СМИ этот альянс называли «красно-коричневыми». Так зарождалась новая политическая мифология, внутри которой уживались самодержавие и большевистский режим: и тот, и другой становились равноправными элементами некоего метафизического промысла, исторической судьбы уникальной русской цивилизации. Россия в этой системе будет осмыслена как антиимпериалистическая империя – оплот традиции, противостоящий культурной гегемонии Запада и противопоставляющий утопический мистицизм его будничной рациональности.

Уже в XXI веке эта мифология превратится фактически в официальную, а пока Александр Дугин был маргинальным публичным мыслителем и тихо делал журнал в своей каморке на улице Правды. Туда к нему и явился Егор Летов вскоре после разгрома Верховного Совета. Поскольку всех лидеров антиельцинского восстания посадили, Дугин – наряду с Прохановым, который входил в редакционный совет «Элементов» – был одной из немногих публичных фигур, находившихся в радикальной оппозиции к новому либеральному режиму и при этом остававшихся на свободе. «Приходит Летов со своими друзьями и говорит: вот я тоже всем интересуюсь, „Элементы“ – прекрасно, должна быть революция, надо все снести и чтобы только русское было. Мы говорим: ну отлично, Егор, давай, – вспоминал Дугин. – А сам он был очень скромным человеком и говорил немножко в себя. Немножко даже напоминал такого русского старичка, который тихо сидит где-то на завалинке и ворчит».

Последние три месяца 1993 года были очень странным временем. После того, как Верховный Совет признал свое поражение, Борис Ельцин фактически остался единственным источником власти в стране: деятельность Конституционного суда, выступившего против действий президента, приостановили; прежнего парламента больше не существовало, а новый должен был начать работать только в январе. Несколько дней продолжала работать полноценная политическая цензура: «Коммерсантъ», «Независимая газета» и другие издания выходили с белыми пятнами на месте изъятых статей; из газеты «Сегодня», например, вымарали материал Сергея Пархоменко, где он критиковал поведение Кремля накануне штурма Белого дома. Чрезвычайное положение, объявленное в Москве 4 октября, действовало еще две недели. В городе ввели