Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

на обсуждении в правительстве Баварии представителями социал-демократической партии, которых взбесило то, что ни у компании Ruhrgas, ни у баварского правительства не было никакой четкой долгосрочной стратегии. Министр экономики Хауманн пытался защититься, доказывая, что вплоть до заключения второй советско-германской газовой сделки в 1971 г. казалось вполне реальным, что в качестве приоритетного L-газ сохранит свои позиции в Германии. Однако за это время Н-газ из СССР и с газовых месторождений в Северном море стал доступным в таких огромных количествах, что переход Баварии именно на этот газ оказался «неизбежным»[44].

В декабре завершилось строительство газопровода Вюрцбург – Нюрнберг, который Bayerngas считала главной линией, обеспечивающей безопасность газоснабжения. Кроме того, что он мог использоваться в чрезвычайных случаях, он давал возможность потребителям из региона Вюрцбург получать и советский природный газ. К 1976 г. на красный газ перешла вся Северная Бавария. Газовая линия Нюрнберг – Вюрцбург была далее продлена в сторону города Фульда в Гессене, что позволило подавать газ из СССР дальше на север. Кроме того, чтобы иметь возможность увеличить объем транспортируемого газа, неподалеку от Вюрцбурга была построена новая компрессорная станция. Таким образом, начали быстро расширяться территории Германии, которые теперь снабжались «красным» газом.

Поставки газа из СССР оказались для Баварии весьма своевременными, поскольку к этому времени местные баварские газовые запасы были практически исчерпаны. Благодаря «красному» газу баварцы получили возможность вдвое сократить добычу местного газа – с 1,65 млрд кубометров в 1973 г. до 0,87 млрд кубометров в 1974 г. К 1976 г., когда импорт советского газа в Баварию составлял уже 10 млрд кубометров, доля местных ресурсов в общем объеме потребления газа сократилась до 18 %. Остальное количество почти полностью поставлялось из СССР[45].

Таким образом смогли материализоваться мечты О. Шедля, который с самого начала рассматривал импорт природного газа как мощный фактор для усиления экономической конкурентоспособности Баварии. Теперь природный газ в Баварии был дешевле, чем в какой-либо другой земле ФРГ, включая регионы, расположенные в непосредственной близости от гигантских газовых месторождений Нидерландов. Что же касается надежности советских поставок, то министр Хауманн докладывал баварскому парламенту, что импорт осуществлялся «без каких-то значимых нарушений». Контракты были «полностью выполнены». Хотя имелись некоторые «технические проблемы и кратковременные перебои в подаче газа», все эти сложности «удалось устранить совместными усилиями без негативных последствии»[46].

Разумеется, упомянутые выше кратковременные перебои и срывы (которые, как правило, компенсировались позже, в связи с чем их последствия не отражались в годовой статистике поставок) были нежелательными как для СССР, так и для Западной Европы. Однако страны Западной Европы имели большие сомнения по поводу надежности СССР в качестве торгового партнера, поэтому импортеры газа принимали все возможные меры, чтобы подстраховаться на случай срывов поставок и других потенциальных проблем, которые в принципе могли возникнуть при торговле газом. В результате конечные потребители если и ощущали на себе последствия реальных проблем, то в незначительной степени.

В случае с Баварией поставки газа из СССР беспокойства не вызвали, этому способствовала углубляющаяся интеграция региона с газовой системой Германии в целом, а также растущее количество доступных подземных мощностей для хранения газа. В 1976 г. были поставлены на поток поставки Н-газа, добываемого в Северном море, что дало еще больше уверенности в беспрепятственном поступлении газа. Н-газ был взаимозаменяем с советским газом, и в случае непредвиденных проблем с импортом из Советского Союза им всегда можно было воспользоваться. После завершения строительства газопровода Нюрнберг – Вюрцбург и расширения этой системы на север появилась возможность смешивать газ из Северного моря и советский газ. По словам министра экономики Баварии А. Хауманна, таким образом был закрыт «последний зазор, существовавший между восточноевропейской и западноевропейской системами снабжения природным газом»[47].

Итак, дебаты 1973–1974 гг., которые начались еще до старта первых поставок красного газа в Западную Германию, Италию и Финляндию и продолжались позднее, продемонстрировали, что у западной стороны имелись значительные разногласия по поводу надежности СССР в качестве экспортера газа. Теперь основные опасения вызывали не столько политические намерения СССР, сколько его технические и организационные возможности. Эти разногласия проистекали из того факта, что большинству западноевропейских акторов – включая участников коалиции по созданию газовой инфраструктуры Восток – Запад – практически не были известны реальные технические характеристики советской газовой системы и проблемы, с которыми сталкивалась газовая промышленность СССР. Такая очевидная неопределенность заставляла западных создателей газовых сетей ускоренными темпами осуществлять различные технические мероприятия, направленные на укрепление внутригерманской газовой сети и повышение готовности Западной Европы к непредвиденным сбоям в поставках газа. СССР со своей стороны делал все возможное, чтобы продемонстрировать надежность экспорта с Востока. Преодолев сложности непростого начального этапа, Мингазпром действительно смог обеспечить годовые поставки газа в том объеме, в котором это было обещано западноевропейским странам в договоре, заключенном несколькими годами ранее. Однако этот бесспорный успех достался Советскому Союзу дорогой ценой. Не говоря уже о том, что в результате решения Москвы считать приоритетным не внутреннее газоснабжение, а экспортные поставки в стране образовался значительный дефицит газа, сама экспортная система создавалась в спешке и настолько беспорядочно, что это, безусловно, впоследствии отразилось на ее эксплуатации, приводя к многочисленным поломкам, взрывам и авариям на газопроводах. Это была весьма нестабильная система, от которой можно было ожидать чего угодно.

10. Расширяться или сворачиваться?

Турбулентная энергетическая эпоха

К началу 1970-х гг. стало очевидным, что Европа «полюбила природный газ»[1]. Потребление газа расширялось небывалыми темпами, не сопоставимыми с ростом потребления других видов энергии. Безусловно, импортеры и экспортеры газа понимали, что создание газовой инфраструктуры – дело трудоемкое и требующее больших капитальных затрат. Кроме того, было ясно, какие могут возникнуть проблемы в связи с транспортировкой газа на большие расстояния. Однако, несмотря на это, участники проекта были готовы расширять создаваемую транснациональную систему и подключать к ней новых пользователей. «Голубое золото», как стали называть газ в СССР, воспринималось как альтернатива нефти, добыча которой теперь была сопряжена с гораздо большими сложностями, чем раньше. К тому же применение газа позволяло диверсифицировать потребление энергии в целом. Помимо этого все чаще отмечались уникальные с точки зрения защиты окружающей среды свойства природного газа. В 1972 г. вопрос о «кислотных дождях» был вынесен в повестку дня Стокгольмской конференции ООН по проблемам окружающей среды, а в некоторых странах было введено ограничение на содержание серы в топливе. Популярность природного газа росла и в связи с тем, что при его сгорании практически не выделяется диоксид серы, а образуются только вода и