Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

И все же с позиций долгосрочной перспективы было очень сложно прогнозировать, какой будет роль СССР в процессе динамичного развития европейского газового рынка. К 1970 г. газовые контракты с Советским Союзом подписали только три западноевропейские страны – Австрия, Италия и ФРГ, и многие аналитики полагали, что сибирское «голубое золото» будет использоваться только для создания «дополнительных запасов», а также что «советский газ вряд ли когда-нибудь станет основным фактором в общей картине газовых поставок»[2]. Однако этим прогнозам не соответствовал тот факт, что в 1971–1972 гг. были заключены последующие газовые контракты, а еще несколько потенциальных импортеров заявили о своем интересе. На самом деле к этому времени практически не оставалось европейских стран, которые не были бы заинтересованы в возможности импорта природного газа с Востока.

В 1973–1974 гг. произошел первый шок нефтяных цен, ознаменовавший для Европы и для всего мира наступление новой, турбулентной энергетической эпохи. В этой ситуации в зависимости от исходной точки зрения советский газ можно было рассматривать и как часть проблемы, и как решение проблемы. «Красный» газ, с одной стороны, усиливал вызывавшую беспокойство зависимость европейских стран от импорта ископаемого топлива, с другой – предоставлял возможность для диверсификации источников энергии и постепенного сокращения использования нефти. Нефтяной кризис напомнил импортерам о том, что по природе международная торговля топливом имеет сугубо политический характер и что потенциальные возможности, которые дает экспорт энергоресурсов, часто приносятся в жертву по политическим соображениям. Если рассматривать вопрос под таким углом зрения, то можно утверждать, что голоса тех, кто выражал тревогу в связи с введением эмбарго на арабскую нефть, перекликались с голосами противников первой газовой сделки с СССР, которые выступали против этого проекта по политическим причинам. Вместе с тем если во главу угла ставилась задача по сокращению использования нефти, то развивающаяся торговля между Востоком и Западом была шагом в нужном направлении.

Большинство акторов и аналитиков были склонны рассматривать красный газ как средство для решения проблемы. Тезис о том, что советский газ представляет собой политическое оружие, практически перестал использоваться в дебатах. Зато акторы начали отмечать политические возможности, которые предоставлял импорт газа из-за железного занавеса, теперь они называли его неотъемлемым компонентом разрядки в отношениях между Востоком и Западом. Что же касается рисков, то, как казалось, имеется ряд причин, по которым их можно было считать довольно низкими. Одна из этих причин состояла в том, что природный газ был относительно новым видом топлива, которое пока еще не играло сколько-нибудь важной роли в европейской энергосистеме. В целом в странах Европейского содружества доля природного газа в объеме первичной энергии в 1971 г. составляла всего 8 %. Еще одной причиной был тот факт, что газовые компании имели определенные сомнения по поводу готовности и возможностей Советского Союза выполнить свои контрактные обязательства. В связи с этим они принимали чреватые серьезными последствиями широкомасштабные профилактические меры, которые в случае кратковременных или долгосрочных срывов поставок позволили бы им эффективно компенсировать дефицит газа. Опыт первых поставок подтвердил, что такие меры и в самом деле были необходимы, правда, не в связи с теми или иными действиями Кремля, обусловленными политическими мотивами, а для того, чтобы справиться с непреднамеренными сбоями и техническими поломками. Советская сторона в таких случаях пыталась найти оправдание и всегда компенсировала недопоставки за счет отправки больших объемов газа в более поздние сроки. Пока выполнялись годовые экспортные обязательства и были эффективными антикризисные инструменты, западноевропейские газовые компании предпочитали говорить о развивающейся транснациональной системе [3] в самых радужных тонах, называя ее успешной.

Таким образом, в Европе советскому газу были рады. Однако нерешенным оставался еще один стратегический вопрос, важный для долгосрочной перспективы: насколько важную роль можно позволить играть советскому газу? Согласно расчетам федерального правительства Германии, произведенным в июле 1972 г., после заключения второй газовой сделки между СССР и компанией Ruhrgas к 1980 г. «зависимость ФРГ от импорта из СССР, которая, как ожидается, достигнет уровня 14 %, не будет вызывать серьезного беспокойства». Однако в связи с этим возникал вопрос о том, что «если поставки из СССР будут и дальше продолжаться, то в какой момент газоснабжение Германии окажется в такой зависимости от советского газа, что это будет считаться неприемлемым?»[4].

В целом европейцы были согласны с тем, что диверсификации структуры энергопотребления пойдет им на пользу. Поэтому импорт газа из СССР необходимо было дополнить импортом из Нидерландов, Алжира, Норвегии и, наверное, еще из нескольких источников. Эксперты по вопросам газа из Бонна полагали, что импорт красного газа может увеличиваться хоть до бесконечности при условии, что ФРГ сохранит диверсифицированную структуру импорта, в которой импортеры из разных стран будут уравновешивать друг друга. По сути, не было никакой необходимости определять абсолютную верхнюю границу объемов газа, получаемых с Востока. Достаточно было относительных показателей. Говоря иными словами, «до тех пор, пока газовая промышленность Германии сможет поглощать дополнительные объемы природного газа из других регионов, безусловно, объемы импорта из Советского Союза можно будет увеличивать». Более того, некоторые аналитики утверждали, что было совершенно бессмысленным определять в контексте регионов или в общенациональном масштабе какую-то максимальную долю красного газа. Они полагали, что самое главное – это доступность инструментов, которые помогут противостоять возможным сбоям[5].

С точки зрения ФРГ, главная проблема состояла в том, чтобы иметь возможность быстро отреагировать на растущий спрос на газ в тот момент, когда собственные газовые ресурсы страны начнут подходить к концу. В 1971 г. добыча газа на германских месторождениях все еще могла обеспечить 70 % спроса на газ во всех регионах ФРГ. Требовалось импортировать всего лишь остававшиеся 30 %. Однако уже в 1974–1975 гг. объемы внутренних запасов и объем импортируемого газа почти сравнялись, а по прогнозам, к 1980 г. доля импорта могла достигнуть 70 % общего объема потребления газа. Такие быстрые и существенные сдвиги не соответствовали прогнозам, которые компании Shell, Esso и ряд германских газовых компаний сделали перед началом советско-германских переговоров в 1969 г. В то время важным аргументом, который использовали противники импорта газа из СССР, была идея о том, что «до конца века Германия сможет удовлетворять потребности в газе за счет собственных ресурсов»[6].

Аналогичная ситуация сложилась в Италии и Франции. Еще недавно они были ведущими западноевропейскими производителями газа, а Франция всегда рассматривалась в качестве потенциального газового экспортера. Стремление к максимальной степени энергетического самообеспечения дало толчок динамичному развитию газовой промышленности этих стран. Однако растущая популярность нового вида национального топлива вызвала резкое повышение спроса, который внутренние производители были