Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

на наше присутствие и целиком занялась детьми. Да мы и не подходили близко к ней, чтобы не пугать ее. Эта работа заняла у собаки весь день. А когда пришел вечер и команда поужинала, то собаке набросали массу вареного мяса!

«Пущай поужинает! Она сегодня поработала», – говорили солдаты и чуть не на цыпочках ходили, чтобы не беспокоить ее. Так и оставили новое семейство в покое на ночь. А утром всем, конечно, было любопытно посмотреть, что делают новоселы лагеря… Приходят к кухне и видят, что все три щенка катаются по земле и жуют, подбирая остатки костей, но матери с ними не было, Сначала думали, что она где-нибудь прячется. Боялись дотронуться до щенков. Курдских собак все знают, они сильные и страшно злые, так что лучше ничем не возбуждать их гнев… А щенки были так очаровательны, что я весь день сидел на камне и наблюдал, как они возились. Повозятся немного, устанут, прижмутся друг к другу и спят. Поспят и опять играют, возятся. Когда пришел вечер, щенков принесли ко мне в комнату. Думали, что мать их бросила и что они одни могут разбежаться и потеряться. Щенки скулили, кусались, даже ворчали и не хотели сидеть в углу, в котором я им сделал постель. Утром пришли из команды и сказали, что собака опять выла всю ночь. «Это, – говорят, – мать щенячья приходила ночевать, но не нашла детей и плакала всю ночь. Нам спать не давала. Мы ее гнали, бросали в нее камнями. Но она только отбежит недалеко и опять воет; скучает, значит, по детям…»

Два дня я прожила в Соляных Ломках. На третий день пришел телефонист из соседней комнаты и сказал, что мужа просят к телефону из Ольт.

– Нужно немедленно выступать в Ольты, – сказал муж, вернувшись.

Позвали подпрапорщика Галкина. Муж отдал приказание запрягать и выступать. Через несколько часов мы уже подъезжали к Ольтам. Но, не доезжая до города, транспорт принужден был остановиться; вся дорога была занята каким-то казачьим полком. Он тоже только что пришел и, не спешиваясь, ждал своего командира полка, который поехал в штаб узнать, куда полку идти дальше. Все это муж узнал от офицеров, когда наш транспорт остановился в хвосте полка. Полк оказался тот самый, который зимой в Ардагане изрубил почти целый полк турок.

Это было в декабре 1914 года. Турки тогда неожиданно быстро подошли и заняли Ардаган, угрожая всему Закавказью. В Тифлисе поднялась паника не только среди населения, но и среди гражданского управления. Нужно было спасать положение. И вот была послана Сибирская казачья бригада, которая только что пришла из Туркестана. Лошади были раскованы и не успели еще отдохнуть после громадного перехода из Средней Азии, который они сделали походным порядком. Однако получив приказ остановить турок, полки форсированным маршем выступили из Тифлиса и сделали еще двухсотпятидесятиверстный переход и в одну из темных и морозных ночей, по глубокому снегу и среди вьюги, подошли к Ардагану. Здесь они встретили отступающие батальоны пеших пластунов-казаков. Командир пластунской бригады, ехавший на санях, охарактеризовал положение около Ардагана как очень критическое – ввиду подхода к городу больших турецких сил. Поэтому он отказался остановить отступление пластунской бригады и поддержать сибиряков. Для сибиряков осталось единственное решение: продолжать наступление самим и использовать для атаки турок свое единственное преимущество – неожиданность. Полки их подтянулись и остановились, чтобы немного отдохнуть и выработать план нападения. До Ардагана оставалось версты три-четыре. Темнота была полная. Шел густой снег, а ветер кружил его и поднимал во вьюге и тот, который уже лежал на земле. После короткого совещания было решено, что первый полк сойдет с шоссе (оно было хорошо обозначено частыми телеграфными столбами), обойдет город справа и войдет в него опять по этому же шоссе, но уже с другой стороны. Второй же полк будет продолжать идти по шоссе, и, когда подойдет к первым домам у входа в город, остановится и будет ждать шума и стрельбы со стороны первого полка; когда же их услышит, то сразу пойдет по направлению этих звуков и будет рубить турок, где только их найдет. Город, судя по карте, был не больше чем версты полторы в длину по шоссе.

Полки разошлись. Первый, сойдя вправо с шоссе, сразу попал в глубокий снег. Под ним иногда попадались канавы и ручьи, лед которых часто не выдерживал тяжести лошадей и всадников. Темнота была полная, и все сотни сразу же разошлись, стараясь находить более удобный путь. Но все они знали, куда идти, так как турки, вошедшие уже в город, зажгли два-три пожара, иногда стреляли и делали много шума. Все это помогло сотням держать нужное направление, и скоро они стали выходить к шоссе уже с другой стороны города. Первой вышла на него четвертая сотня есаула Волкова. Она сейчас же пошла к городу и через несколько минут наткнулась в темноте на густую толпу людей, шедших по шоссе. Была ли подана команда для атаки – никто не мог сказать уверенно. Но через несколько секунд и после нескольких беспорядочных выстрелов казаки уже рубили пеших турок, с которыми они были перемешаны в общей толпе. В несколько минут все было здесь кончено, и те из турок, которые не лежали мертвыми на снегу или не бежали за ближние дома, бросили ружья и сдались в плен, подняв руки вверх… Следом за четвертой сотней ворвались в город и остальные, которые также атаковали турок, где их находили. Подошли и сотни второго полка. Так был частью изрублен, частью взят в плен весь Первый турецкий пехотный полк, заслуживший славу непобедимого в долгих боях на Галлиполийском полуострове около Константинополя. Почетное боевое его знамя долго потом было выставлено в военном музее в Тифлисе. Шедшие к Ардагану следом за ним другие полки первой турецкой дивизии остановились, а затем отошли к Ольтам.

Наконец один из помощников командира казачьего полка вернулся, и полк пошел дальше в город. А мы доехали до церкви и там остановились.

– Нужно поехать к коменданту, – сказал муж, – и узнать, где мы можем получить помещение и место для стоянки транспорта.

Муж взял с собой заведующего хозяйством и уехал в город, а я пошла осмотреть церковь. Церковь стояла около городского сада, почти за городом. С одной ее стороны был казенный фруктовый питомник, с другой – Александровский сад, а с третьей, западной, – сразу начинались горы. Дверь была открыта, и я зашла вовнутрь, но народу там не было. Стояла полная тишина. Я вспомнила, что в Ольтах