Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Я возьму ее с удовольствием. Но вам о смерти думать еще рано. До вашей смерти еще далеко.

– О нет, сестра! Я чувствую, что близко. Но в двадцать два года умирать не хочется. – Он закрыл глаза, и из-под ресниц покатились слезы. Муж отошел, а я молчала. Что я скажу? А молчать и смотреть, как плачет молодой, еще вчера полный сил и любви, а сегодня умирающий, это невыносимо тяжело…

– Выпейте чаю, может быть, хотите, я принесу вина?

– Нет, сестра. Ничего не хочу, спасибо.

Транспорт ушел и увез умирающего офицера, а Мими осталась у меня. Она весь день оставалась с мужем. Я приходила из госпиталя уставшая, мылась и ложилась спать. Но всякий раз, когда я просыпалась, я находила собачку у меня на постели.

* * *

Сегодня в транспорте целое событие! Солдаты полюбили свежую рыбу, мясо всем надоело. Пошли сегодня опять ловить рыбу. Река с каждым днем становится все мельче и мельче; теперь видно уже дно, а рыбы все еще много. Один из санитаров запустил руку и стал шарить рыбу около камней. Вдруг под руку попало что-то мягкое. Он захватил, думая, что рыба, вытащил и видит какие-то красные тряпки и лохмотья синего мяса на костях. Оказалось, что это трупы турецких солдат! Когда вода здесь немного отстоялась, то все увидели, что на дне лежит масса этих, совершенно разложившихся, трупов!! Голые черепа, обглоданные кости да скользкие волокна бывших мускулов… Прибежали санитары. Ругаются, плюются; некоторых рвет. Рыба-то питалась трупным мясом, оттого и жирная была. Пришел санитар к мужу, просит дать какое-нибудь лекарство…

– А то я повешусь, так мне тошно!..

Муж сказал фельдшеру дать ему касторки…

* * *

Совершенно неожиданно для меня и для мужа в транспорте разразился скандал. Он, очевидно, давно назревал, но только муж ничего не подозревал о нем. Сегодня, вернувшись домой из госпиталя, я застала мужа совершенно расстроенным, молча сидевшим на кровати с опущенной головой.

– Что с тобой, Ваня? Почему у тебя такой грустный вид? Что-нибудь случилось? Расскажи мне, в чем дело?..

– У меня в транспорте сегодня была комиссия и опрашивала солдат, нет ли у них претензий!

– Ну так что? Пускай! Это для тебя же лучше! Легче будет вести хозяйство; если есть ошибки, то тебе специалисты помогут найти их!..

– Ты так думаешь? А эти мерзавцы Костины подвели-таки меня! Оказалось, что они мне подавали фальшивые счета! А я подписывал их со спокойной совестью! Деньги они клали себе в карман! А отвечаю за все это – я, так как верил этим мошенникам, давал им много свободы и не умел проверять все, что они делали. Вот и поплатился за это! Солдаты заявили претензию, что с самого выхода из Тифлиса не получали сала. Это меня возмущает больше всего. Этот крошечный кусок сала полагается выдавать солдатам на руки. Но так как на фронте его не всегда достанешь, то по совету Костиных, я разрешил выдавать солдатам каждый месяц деньги за это сало. И я думал, что все это так и делается. Но вот оказалось, что нет! Для меня обида заключается в том, почему никто из них не пришел и не сказал мне об этом раньше! Я из этих Костиных вытряс бы до копейки все украденные ими солдатские деньги! Так нет! У них на все затаенная злоба! Им хочется сделать зло не Костиным, которые их обкрадывали, а мне! Они, наверно, долго обдумывали этот шаг и готовились к нему. Почти каждый из них получал лично от меня столько же в месяц, сколько им причиталось бы получить за все время за их сало. Одному Ткаченко даю каждый месяц по десять рублей. И другим даю постоянно, то пять, то три, то рубль. Обхожу транспорт, увижу, у кого двуколка в порядке, чистая сбруя, лошади в хорошем виде, похвалишь и дашь денег, чтобы и дальше старался. Ведь я знаю хорошо всех их и отлично понимаю. Для них самое главное – деньги! Никто так не заботится о своих солдатах, как я. У строевых солдат не всегда все бывает вовремя. Можно сейчас найти строевых солдат, которые ходят еще в валенках. У меня же все вовремя для них выписано и получено, и роздано. А они это свое сало мне в вину хотят поставить! Я виноват, что верил ворам и, не читая месячного отчета, подписывал его. Это моя вина, и за нее я и отвечу! Но, если они способны были думать, что я мог брать себе то, что мне не принадлежит, то больше я для них палец о палец не ударю! Пускай получают все, что им полагается по закону. Это моя обязанность – смотреть за этим. Но уж от меня они ничего не получат! Довольно!

Он ходил по палатке страшно взволнованный. Как мне его было жаль и как хотелось помочь ему!

– Ваня! Так ведь не ты в этом виноват и не солдаты! Вся вина лежит на этих Костиных! Почему ты их не привлечешь к ответственности?!

– О! С ними я уже расправился! Они оба вылетели уже из транспорта. Я их выгнал и они пешком пошли в Карс.

– Ваня, но этого недостаточно! Их нужно предать суду за подложные счета. А так они опять устроятся где-нибудь и будут мошенничать, и погубят еще кого-нибудь!

– Я думал об этом. Но ведь счета-то подписывал я! Что же я младенец, что ли? Ведь меня спросят на суде, почему я подписывал счета, не проверяя их! Ну и выяснится, что я все время пьянствую и ни за чем не смотрю!

– Ну так что же! Но ты ведь не берешь себе этих денег по фальшивым счетам, которые тебе подсовывали Костины?

– Ну, видишь ли, еще в Сарыкамыше мне делали намеки насчет Костиных. Я тогда призвал Костина и просил сказать мне всю правду. Он даже заплакал и сказал, что команда не любит их и хочет выжить из транспорта. И поэтому говорят про них всякие гадости, чтобы погубить их. Я поверил, взял их под свое покровительство и не стал больше слушать команду. Этим вооружил всех еще больше и против Костиных, и против себя. Ну вот, видишь. В конце концов команда оказалась права, а я остался в дураках и расплачиваюсь теперь за это.

Я молчала, не зная, чем помочь этому дорогому для меня человеку, который погибает у меня на