Возраст Весны - Саша Немировский

В С К И Й

* * *

Иногда хочется просто музыки, гармонии из той первобытной вселенной, где времени узко  

в плечах от пространства, что вспенено   звездами.

Только уши в затычках из сирен, из посвистов, от шумо́в крови города, текущих космами  

нерасчёсанных улиц в колтунах перекрёстков. Города, бегущего в никуда. Я собираю мотив без метра 

из нот, которыми вода  скапывает с деревьев, из аккордов, что показывает закат. Накладываю на подстрочник, которым веет  мелодия ветра,

исполняющая квадрат 

окна. И вот уже, почти легка, она плывет, но звучит обычная круговерть. Чего‐то не достает,

а  взять негде. Это ли твой взгляд, которым поёт вечность? Это ли твоя любовь, излечивающая   во мне смерть?

(09.02.24)

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

* * *

Я вдруг представил себе, как буду жить в этом доме один, когда длина седин 

превысит возможности парикмахера. Пропустив обед,

выходить на кухню, не запахивая   халата.

Открывать банку сардин, наливать скотч. Отряхивать  крошки на пол.

Анфилада  

комнат зовёт обходить 

звенящую тобой пустоту, исполняя, из прихоти, невостребованные дела. Глядеть на неубранные вещи взглядом, упирающимся в немоту 

жизни, которая может и не была.

(18.04.24)

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

ЭМИГРАЦИЯ 

Ну перейдешь Рубикон? Вскарабкаешься по осыпающемуся в воду крутому берегу, встанешь, обернёшься — туман над рекой. Над местностью, где  «не верь никому» в самой земле выбито. Кровит кожа в ссадинах, сдвинута 

перспектива взгляда. С измальства 

такой ли мерещилась тебе свобода? С детского садика?

С пионер‐отряда?

Вырвался.

Лишь цепь языка не отпускает. За годы 

истончилась с краю,

натянута к ужасу вящему 

до предела, но держит. По‐прежнему не отодрать ржавчину 

русской речи.

Так и кружить  

по бесконечности с лаптями наперевес  через плечи.

Говорить на чёрством языке 

всячину.

Писать непрочитанное, выискивать смысл в строке, тот, что слов между.

Зато, нарочито,

не выказывать интерес 

ко лжи.

Зато не жить 

надеждой.

(04.06.23)

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

* * *

Ты уехала. Кофе безвкусен. Резок табак.

Нокаут кино не спасает, но так  прожигается пустошь из грязной посуды — свидетельства грусти.

Ты в городе том,

с которым простился давно 

навсегда,

потому как 

не тянет в его невозможную слякоть 

обратно.

Там нарушена  

клятва  

моя о тебе.

Теперь только вижу снаружи, как время смывает вода. Лишь памяти пятна — и я спотыкаюсь о них при ходьбе.

Утешаясь, глотаю фруктовую мякоть, перепутав с прохожей твоё  

отраженье 

в фонтане.

Здесь юг прорастает цветами  

на юбках, спешащих в движенье   по парку,

где это виденье нелепо. Только чёрная птица поёт, потерявши умение каркать, про город, придавленный небом.

      (07.01.22)  

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

ОТШЕЛЬНИК 

Обманчивы расстояния в пустыне — слова мёртвых слышнее, чем речь живых. Ночные  

тени выдают суть вещей точнее, чем когда те белеют под палящим солнцем. Жмых 

ещё не полностью  

ушёл в песок там, где арык  конусом  

пересохшей канавы   

напоминает о времени, когда его сам вырыл. От той поры 

остались только ржавые 

инструменты да долги, которые не́кому принять. Отдать бы давно, но кредиторов либо нет, либо никак не найти. Хоть купи билет  

на самолёт, хоть сядь на велосипед, Но прикинь, по пустыне бестолку куда‐либо катить.

К старости живёшь настоящим, и тем больше, чем меньше радостей   остается.

Прячешься 

в паузы между появлениями детей. Порциями  

наблюдаешь их суету, прощаешь им невнимание, вестей  скупость. А они пробегают мимо. Взгляд, кивок, жест – привет.  Опять пустыня.

На холм за зданием ночью прилетал филин, рассказывал не про жизнь. Всё что понял — там в порядке. Остальное –  бред,

непришить   

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

кобыле  хвост — обычное у́хание. Как с высоты кручи разглядеть то, чего, может, и нет? Сколь ей не играть в прятки, судьба добычи — ясна. Вернуть бы такое зрение. Только почему‐то в горле сухо 

и, местами, жжёт где‐то. Если количество сюжетов 

у истории коне́чно, то вечность – есть всего лишь их комбинации и повторение. Пустыня. Скучно.

Скручен  

давно развалившийся замо́к. Дверь — декорация.

Да кому ты тут нужен? На отшибе от кружева дорог  или рек, по которым хошь не хошь, а плыви. Куда только по ним добраться? Если поиск любви 

или ласки 

есть цель бытия,

то обнаружить себя в пустыне — считай фиаско. Одно не отнять — она устроена для питья.

(20.11.23)

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

* * *

Ещё не сегодня, как осень   качнётся листками.

И  слякоть печали,

и пот, и бессилия  стыд. И чайная пропись 

по скатерти. Боль под висками. Ещё не сегодня — растерянный вид.

Всё будет, но позже.

И пряжей протянется память, стирая событий цвета. Разнять одиночество. Прошлым себя не поранить. Успеть заплатить по счетам.

(12.06.22)

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

ЙОМ КИПУР

Господи, только бы всё успеть, прежде чем позовёшь! Певчему — слушать медь. Нищему — тратить грош. Что ж  

от того, что пока дышу, ежели не тобой?

За грешника попрошу 

ломаною строкой.

Дай не покой,

нет.

Что нужно мне — знаешь сам. Свет  

ниспошли, чтоб принять смог  да силы придай словам. Смог 

рассеки лучом,

и я по нему пойду.

Любимой подставь плечо 

и отведи беду.

Я поживу ещё,

гордыню мою прости. В горсти  

твоей — чёт‐нечёт —

доброму не отмсти.

(04.10.22)

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

ДВА ПИСЬМА К ВЕТКАМ

ГОРЬКО!

Д. и О.Н.

Здравствуй, мой Гадкий Утёнок! Вот ты уже и лебедь с крылами, в тени которых я спасаюсь от зноя  

времени.

Учёные,

набившие шишки, мы понимаем, что такое 

сделали или если что поломали. Трепетное,

детское давно утекло  

и срослось в позабытое, хорошее. Не жаль.

Мы стоим перед вечностью, по которой течёт из прошлого  

кровь наших незнакомых предков. Только теперь тебе её продолжать. Редкие отметки   

в моей жизни — мгновенья счастья, глядя на тебя сегодня, я купаюсь в каждой  минуте. Мы, оказывается, части  одного механизма, и это круто.

Мой дорогой, какая бы тебя не носила вьюга, помни, что человеки связаны вместе. Как сегодня, так и в веках. Поэтому, выбрав себе подругу, ты и её соединил теперь с нами. Из песни  

слова не вынуть. Пейсы   твоего прадеда пятнами 

проступают на твоих гладких щеках.

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

Берегите вашего светлячка любви! Уступайте друг другу, и вы увидите, как он растёт, как светит всё ярче и дальше. А когда неизведанное вдруг поманит, вдали  разведя костёр,

идите туда вместе, и оно будет ещё краше.

Избегайте людей  

с двойным дном,

из зависти к вам они могут сделать плохое. Пусть будет ваш дом 

открыт. Тогда, увидав в нём друзей, беды вас оставят в покое.

Как научиться жить «душа в душу», когда потухнет салют? Не мне советовать, ибо я не достоин. Но, если держать ладонь в ладони, то почувствуешь дружбу, как любовь, возведённую в абсолют.

Мой любимый,

жизнь это волшебство — и этим она прекрасна! Радуйся обретённой своей половине. За пиршеством  

счастья записывайте свою сказку 

настолько, насколько  вы видите сюжеты, состоящие из чудес. Помните, что только   по мелочам бытие громче всего кричит, превращаясь в непроходимый лес, где внезапно меркнут все краски, и где сладкое вдруг горчит. —

Горько!

(05.06.24)

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

ПИСЬМА к ВЕТКАМ 

Видишь ли, я прожил    не там, где родился.

Почти позабыл родной, свыкся  с иностранным.

Дай боже,

чтобы тебе не пришлось также. Но если придётся, то переезжай раньше, пока в руках сила, а в кармане   ветер.

Один или с женой.

Дети?

Лучше без них или пока небольшие, чтобы прижились.

Впрочем,

когда у тебя появятся – сам поймёшь. Главное, решиться  

размножаться на воле. Тогда эти мелкие паршивцы  

принесут больше радости, чем боли, от которой себя всё равно не спасёшь.

Если придётся работать на дядю, то занятие   

должно быть непротивным, а деньги, которые за него платят, получать было б не стыдно. Кретинам  

из начальства выказывай уважение, тогда в своих решениях 

они тебе будут меньше гадить. Но, лучше,

плевки в свой адрес или просто сухие  слова –

не замечай.

Только избранные вокруг пусть будут такие, чтобы голова  

с ними переключалась на что‐то помимо работы.

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

Но даже и к их речам 

относись с опаской – когда‐нибудь настучат.

Щёк  

не надувай, про повороты  карьеры не беспокойся –  пусти на самотёк. Прощай  

свою незаметность.

Помни, если ты  мастер, то деньги будут. Да, бедность – паршива,

но она не твой удел, а вот власти  над другими –  не ищи. Небольшую – сами предложат, а большо́й – не дадут, и то хорошо, тоже.

На войну 

не ходи, ни за гривны, ни за доллары или рупии. Пропадёшь и тем убьёшь тех, кто тебя любит. В людей не стреляй, ни за какое царство — умертвлять будешь себя, не врага. Если только жену и детей обращают в рабство, тогда бейся на́смерть, ибо свобода всего дороже. Чтобы потом не лгать, уворачиваясь от прутьев 

надсмотрщика по коже, крича, что ты за, а не против — убедить же в том никого всё равно не сможешь.

Не селись в городах — там много людей и мало места. С небоскрёба кажется всегда всё легко. Но если 

даже стоять хоть на крыше, то вокруг всё равно ближе  

бесы,

а до Всевышнего по‐прежнему далеко.

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

Никогда не бери себе от других, не живи за чужой счёт! Пусть лучше они проживут за твой. Не заслужив, не кажись горд. Всё возвращается на своя круги 

и, когда тебя поволочёт, то ты не будешь мертв. Тот, через кого проходит свет, он и есть живой.

Понимаешь ли, у каждого свои числа, как и чаша, чтобы её испить, но пока тебе есть, кого любить, то жизнь полна смысла.

(04.11.24)

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

ЛИТЕРАТУРНОЕ КАФЕ

М и С.Г.

Стеклянная стена. Малиновые шторы  и книги — стеллажи узорами  времён.

Кораблик ‐ столик мой в волненье разговора  плывёт на парусах 

стакана «Совиньон».

Аккорд  

гитарный взят 

и микрофон подлажен. Звучит баллада о... и кружатся  слова. Как листья ноября, они ложатся  

на и заметают рыжим  

сиденья экипажа —

дрожит купе‐кафе, над строчками паря.

Прижатый пальцем гриф 

взмахнёт струны 

прибоем,

и вздыбится крутым 

волнением душа,

когда возьмёт мотив 

в небесно‐голубое,

тебя, меня с собою 

в речитатив кроша.

По залу тишина.

Остановись, мгновенье. Для дуновенья 

рук раздвинут локоток. Одежды лишена,

жизнь продолжает пенье. И дай ей Бог!

(22.01.22)

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

LAUNDROMAT 1

Четверть доллара в пятикратном своём повторенье, барахлишко в корзине, на колени  опущенной.

Отпущенного времени 

ускользание из грядущего.

Из присутствующих — симпатичная девушка 

с мешком детской одежды, плюс ещё  одежда в охапке,

видать, не ́во что 

запихать остатки.

На стулья разделённая лавка 

посередине,

вдоль стен — машины, стирающие каждая на своём режиме.

Ни о чём таком не завести разговора. Вспоминаю, что малыши — это здо́рово.

Барабаны машин 

вращаются. От повтора   поворотов очищаются вещи. Пре‐вращением жизни происходят дети. Плещет,

выливаясь, вода под днище. Два квотера  (сполоснуть) ещё разыщем.

Плети 

перекрученных простыней, едва  она открывает крышку, выпадают на пол, так вышло.

 

.

1 Laundromat — автоматическая прачечная самообслуживания.

Т Р Е Б О В А Н И Я С В Е Т А

Наклоняется уложить: голова, тонкие плечи,

грация,

стройные ноги, талия. Богатство —

это наличие времени, далее  оставшегося на жизни вечер.

Королева — днём и не на работе. Стирает бельё не себе, конечно. Да точно знать 

так уж важно?

Я подброшу последний квотер — орёл, решка?

Чуть небрежно,

с юностью: "Как вас звать?"

В последней машине крутилась блузка. И на ней, кажется,

не осталось пятен.

Героиня моей сказочки, где конец невнятен:

она говорила по‐русски.

(27.06.21)

С А Ш А Н Е М И Р О В С К И Й

59‐й СЕНТЯБРЬ

Потому что музыка песен  

требует светлых  строк, стану пить только пресную  

воду.

Буду только в глаза смотреть. Если где‐то есть истина, то в угоду  

ей продолжать гореть, наплевав, что, конечно же, не пророк. Листьями,

волной по траве, водой вдоль ствола — лес вытекает с ветром, оставляя всю неподъёмную  

эпоху ретро  

на сто лет догнивания. Так и люди многие  

уходят раньше, чем их тела, обречённые на дыхание. Потому что слова  

связав,