Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

И все же поставить на тормоз быстро развивающуюся, динамично набирающую обороты советскую газовую систему было не так-то просто. За продолжение дальнейшего расширения добычи газа выступил такой ключевой актор, как Тюменский обком КПСС. Секретарем этого обкома ранее был Б. Щербина. После того как он пошел на повышение и возглавил Миннефтегазстрой, на посту секретаря обкома КПСС Тюмени его сменил Г. Богомяков, продолживший политику своего предшественника. Щербина и Богомяков действовали совместно с Министерством внешней торговли, руководители которого смотрели на газовую промышленность под несколько другим углом зрения, однако имели такое же мнение по поводу дальнейшего развития этой отрасли. С их точки зрения, главный вопрос состоял не в том, как оптимизировать советское энергоснабжение в краткосрочной и долгосрочной перспективе, а, скорее, в том, сможет ли государство сохранить поступление валютных доходов. Запасы советской нефти, которая начиная с 1950-х гг. была наиболее важной статьей экспорта, к этому времени уже несколько уменьшились, и естественным преемником нефти стал считаться природный газ, несмотря на тот факт, что газовый экспорт не мог обеспечить такую же гибкость и свободу действий, как экспорт нефти. Нефтяные запасы страны истощались гораздо быстрее, чем можно было предположить. Размер запасов изначально переоценивался, и за последнее время не было обнаружено ни одного нового гигантского нефтяного месторождения. К 1977 г. стало понятно, что вряд ли удастся решить проблему поддержания на прежнем уровне и дальнейшего расширения нефтяной добычи. Темпы роста в целом резко снизились. В СССР и за границей стали появляться мрачные прогнозы, согласно которым через 2–3 года добыча нефти в Советском Союзе достигнет пика. Такая тревожная обстановка в свою очередь спровоцировала масштабные дебаты по поводу будущего советской энергетики[37].

В течение 1976 и 1977 гг., в самый разгар споров о судьбе советской энергетики, не делалось никаких шагов для переговоров с потенциальными западноевропейскими импортерами газа. Создавалось впечатление, что советское политическое руководство пребывает в раздумье. Однако к 1978 г. Кремль был готов возобновить переговоры и обсудить возможные контракты. Москва пришла к выводу о том, что природный газ будет играть главную роль и в расширении внутреннего энергоснабжения, и валютных заработках страны. В первую очередь на это решение повлияло то, что перспективы транспортировки сибирского газа на большие расстояния значительно улучшились. Первый газопровод из Сибири, хоть и с опозданием, наконец-то был введен в эксплуатацию. Это стало лишним подтверждением того, что освоение газовых месторождений, расположенных на северо-востоке Тюменской области, осуществлялось не напрасно. С Медвежьего, первого из сибирских гигантов, уже поступали огромные количества газа на Урал. Кроме того, определенное количество газа через систему «Сияние Севера» транспортировалось на Запад. На 1978 г. был запланирован старт эксплуатации супергигантского Уренгойского месторождения. Было обнаружено еще несколько месторождений приблизительно такого же размера, что повысило газовые запасы страны до нереально высокого уровня[38].

В то же время благодаря возможностям, которые открывал импорт оборудования, в целом удалось преодолеть проблемы, связанные с доступом к современным компрессорам. Опыт успешного приобретения, согласно договору 1969 г., трех крупных итальянских компрессоров продемонстрировал, что западные ограничения на экспорт не исключали возможности получения доступа к новейшим западным компрессорным технологиям. В конечном счете невероятно динамичное развитие советской газовой промышленности превращало СССР в крупнейший мировой рынок торговли как трубами, так и компрессорами, и западноевропейские компании горели желанием его завоевать. В течение 1970-х гг. ограничения постепенно ослаблялись. Оказалось, что теперь Советский Союз может закупать не только итальянские, но и американские и британские детали для компрессоров. Главными мировыми производителями в этой области считались General Electric и Rolls-Royce, и Мингазпром смог купить оборудование для новых газопроводов из Сибири и из Коми у обеих этих компаний. В результате советская газовая промышленность после глубокого кризиса до и после 1970 г. начала не только выполнять, но и перевыполнять поставленные перед ней целевые задания. Природный газ теперь даже стали называть «звездой» всей советской экономики[39].

Планы по созданию ямальского газопровода

В начале 1978 г. Кремль начал проявлять серьезный интерес к заключению новой экспортной сделки с западноевропейскими газовыми компаниями. Этот вопрос по-прежнему вызывал внутренние разногласия, что не помешало обсуждению конкретных предложений по поводу возможных экспортных схем. В соответствии с принципами, использованными при разработке газового проекта «Союз» (в рамках которого газ из Оренбурга, находящегося в Центральной России, должен был экспортироваться в коммунистические страны Центральной Европы), было предложено проложить отдельный экспортный газопровод, который использовался бы только для транспортировки газа в западноевропейские страны. Это предполагало еще большее разделение внутренних и экспортных потоков газа, чем в предыдущих проектах Восток— Запад. Такое разделение, по всей вероятности, было нужно для того, чтобы убедить западноевропейских импортеров, что в случае серьезного газового дефицита в СССР ни один кубометр экспортного газа не будет использован на внутренние нужды. Идею строительства отдельного экспортного газопровода можно было интерпретировать и как заверение Москвы в том, что западные регионы – Западная Украина, Белоруссия и Прибалтика – никогда больше не столкнутся с ситуацией, которая возникала при прежних экспортных проектах, когда газ, предназначавшийся для их внутреннего потребления, передавался на экспорт.

СССР предлагал, чтобы в новом экспортном проекте использовался газ с крупного Ямбургского газового месторождения, находящегося в Ямало-Ненецком автономном округе, и чтобы соответственно будущую экспортную инфраструктуру называли ямальским газопроводом. Поскольку новая инфраструктура не предполагалась для внутреннего газоснабжения, то, для того чтобы стать рентабельной, она должна была пропускать весьма значительные объемы экспортируемого газа. По этой причине советская сторона пыталась подтолкнуть своих потенциальных импортеров к заключению как можно более крупных сделок. Как и раньше, главным партнером СССР по переговорам была компания Ruhrgas. Так как Советский Союз был вполне удовлетворен результатом переговоров с Ираном, то советские представители дали ясно понять, что хотят, чтобы Ruhrgas в очередной раз взял на себя ответственность за создание консорциума газовых импортеров из нескольких стран[40].

Компания Ruhrgas заявила, что в целом не имеет ничего против новой идеи, и начала зондировать этот вопрос с другими крупными западноевропейскими газовыми компаниями. Из ее «иранских» партнеров наиболее позитивно отнеслась к этому предложению компания Gas de France. ÖMV же не скрывала, что, хотя и была заинтересована в обсуждении нового контракта с СССР, предпочла бы вести переговоры с Москвой на двусторонней основе. ENI, которая в последний момент отказалась от сделки с Ираном, вообще не проявила интереса к этому предложению. С другой стороны, Ruhrgas получила положительный ответ от бельгийской компании Distrigas и от нидерландской Gasunie. Это представлялось особенно важным еще и