Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Впрочем, отдадим должное. Поносили Скрыдлова далеко не все. Так участник севастопольских событий 1905 года Жительский придерживается совершенно иного взгляда на личность Скрыдлова: «Адмирал Скрыдлов был главным командиром Черноморского флота до Чухнина, но его за либеральное и гуманное отношение к низам черноморского состава он скоро был смещен (на самом деле был отправлен воевать с японцами в Порт-Артур, но не доехал – В.Ш.). Команда Скрыдлова любила. Я помню, во время восстания многие из товарищей, быть может, и слишком ошибочно, но допускали мысль, что если бы был Скрыдлов, то он стал бы во главе восставших войск. После суда, накануне отправки осужденных на каторгу, Скрыдлов явился проститься с осужденными.

Из воспоминаний участников мятежа матроса И. Николаева: «…Минут через 15 в нашу камеру, как первую от входа, вошел Скрыдлов (он был один, так как не любил водить за собой свиту), говорит: «здравствуйте, мои матросики». Ему ответили: «здравствуйте, командир», прибавив: «мы теперь не матросы, а каторжане». Он говорит, что для него мы все те же матросы, и, если бы был он, то этого не случилось. Стал спрашивать, как мы себя чувствуем, довольны ли пищей, какое обращение. Мы ему заявили, что благодарим за внимание, но слишком поздно хватился; при этом мы, зная, что участь наших товарищей, приговоренных к смертной казни, зависит от него и что приговор придет на утверждение ему, мы просим его, чтобы он заменил смертную казнь; мы согласны принять на себя большой срок каторги, лишь бы не было казней. Он ответил на это: я вам даю слово, что смертной казни не будет и что вашу участь я так же облегчу. На это мы ему сказали, что для нас облегчение не важно, что все равно скоро будет революция, и нас освободят наши товарищи".

Еще одно воспоминание на этот раз некого Жительского: "После суда, накануне отправки осужденных на каторгу, Скрыдлов явился проститься с осужденными. Войдя в помещение, он поздоровался так: «Здоровы, братцы. Я буду стараться облегчить вашу участь», – и это обещание он выполнил, так как сроки наказания были сокращены на 1/3, и только благодаря его хлопотам".

В 1906 году правая газета «Киевлянин» по этому поводу писала: «Нужно как можно скорее убрать адмирала Скрыдлова, который каторжан называет «своими братьями». Это не главный командир, а революционер, который своим либеральным обращением разлагает Черноморский флот».

* * *

Но вернемся к расстрелу крейсера «Очаков». На самом деле никакого бешеного и беспощадного расстрела "Очакова" не было и в помине. Даже рассуждая логически, невозможно предположить, чтобы командование Черноморским флотом горело желанием уничтожить собственный новейший крейсер. Задача Чухнина была совершенно иной: заставить мятежников прекратить огонь и спустить флаг. Едва это было исполнено, как огонь был немедленно прекращен.

Очень любопытно описан повод начала обстрела «Очакова» уже знакомым читателю героем русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн генералом Д.И. Гурко, непосредственным участником событий. Вот что написал Д.И. Гурко о событиях в Севастополе в ноябре 1905 года: «В мае в Одессу приехал генерал барон Меллер-Закамельский. Он был послан в Севастополь, где, по не совсем точным сведениям, взбунтовался весь флот и весь местный гарнизон. Барон Каульбарс предложил мне поступить в распоряжение барона Меллера, которого я хорошо знал по Варшаве. У него была оригинальная внешность: очень маленький рост и моложавое лицо, похожее на молодого розового херувима. Согласно репутации у него был сильный характер, не соответствовавший его внешности. Прикомандирован я был к барону неофициально – официально Каульбарс мною распоряжаться не мог, так как в Одессе я находился для лечения от ран.

Барон Меллер тотчас отправился в Севастополь на пароходе «Пушкин». Прибыв туда, он застал следующую картину: большая часть флота под командой лейтенанта Шмидта действительно взбунтовалась. Это было опасно в особенности потому, что в гавани стоял минный транспорт «Буг», нагруженный минами. Количество мин на нем было таково, что в случае взрыва на воздух взлетели бы не только все находящиеся в порту суда, но и сам город Севастополь. Кроме того, взбунтовалась бригада 14-й пехотной дивизии. Правда, ко времени нашего приезда один из полков, не помню который, Люблинский или Житомирский, пришел в порядок. Кроме того, взбунтовалась почти и вся крепостная артиллерия.

Хотя было около 10 вечера, барон Меллер с пристани отправился прямо в казармы, поднял полк по тревоге и обратился к нему со следующими словами:

– Вы пришли в порядок и сознали свою вину, но этого недостаточно, нужно еще заслужить свое прощение. Если вы хорошо его заслужите, я буду просить Государя, чтобы он вам простил.

Полк дружно ответил:

– Постараемся, ваше сиятельство.

Офицеры сказали, что они за полк ручаются. Тогда Меллер приказал раздать нижним чинам боевые патроны и повел полк в боевом порядке, при бое барабанов, к казармам другого полка бригады. Солдаты, узнав, что на них идут, с боевыми патронами, их однобригадники, тотчас связали трех агитаторов евреев и выстроились на своем дворе, призвав своих офицеров, которых они перед тем выгнали. Меллер, поздоровавшись с полком, сказал ему приблизительно, то же, что и предыдущему, и пошел с обоими полками наводить порядок у артиллеристов. За ночь он это сделал без единого выстрела, и орудия – по большей части мортиры – были повернуты в сторону бухты. Утром их навели для залпа по "Очаков» (в своих мемуарах Д.И. Гурко ошибочно именует крейсер «Георгием Победоносцем» – В.Ш.).

Рано утром барон Меллер приказал всем начальникам отдельных частей собраться на Мичманском бульваре и объявил собравшимся, что он сейчас обстреляет залповым мортирным огнем «Очаков» и, если нужно, его потопит. «Очаков» стоял у пристани против разрушенных во время Крымской войны морских казарм. Он был отлично виден с бульвара в бинокль. Все его офицеры и некоторые другие морские офицеры находились связанными в его трюме (на самом деле, как мы знаем Шмидт офицеров не связывал и сидели они не в трюме, а в кают-компании – В.Ш.). Потопление корабля означало их гибель. В это время на «Очакове» взвились сигнальные флаги. Сигнальщик их принял:

– Если береговые батареи будут стрелять по «Очаков», то за каждый выстрел будут повешены два офицера.

Тотчас вывели на палубу двух офицеров со связанными руками. Они были поставлены на мостик с отстегнутыми поручнями, на шее у каждого была петля, прикрепленная к рее, за каждым офицером стоял матрос, которому достаточно было его только толкнуть, чтобы он повис