Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Могила и памятник участников революции 1905 г. лейтенанта П. П. Шмидта и матросов с крейсера «Очаков»

Из донесения ротмистра Васильева генерал-лейтенанту А.Н. Меллер-Закомельского 28 ноября 1905 г.: "…К 4 часам 30 минутам все было кончено на море, «Очаков» и присоединившиеся к нему суда были приведены в негодность".

А теперь зададимся вполне закономерным вопросом: как должен был поступить в создавшейся ситуации Петр Шмидт? Как честный человек, спровоцировавший сотни людей на военную акцию и возглавивший их, обещавший всем им спасение, как человек, на чьей совести была упущенная возможность по перелому хода восстания, он, видимо, должен был до конца оставаться на борту горящего крейсера и погибнуть на нем. По крайней мере, это был бы настоящий офицерский поступок! Такое поведение Шмидта было бы, казалось, весьма логичным, ибо он всегда и везде кричал на митингах, что только и мечтает, как бы умереть за свободу. И вот, казалось бы, судьба дала ему этот, давно просимый им, шанс. Но одно дело митинговая демагогия, и совсем иное настоящий бой. Кроме этого та же "цусимская история" однозначно говорит, что под огонь Шмидт подставлять себя не привык.

Для примера здесь, видимо, будет уместно привести воспоминания одного из участников печально знаменитого Цусимского сражения о последних минутах броненосца "Император Александр Третий": "…Броненосец уже так близок к нам, что можно рассмотреть отдельные фигуры; крен его все увеличивается, на поднявшемся борту чернеют люди, а на мостике в величественно-покойной позе, опершись руками на поручни, стоят два офицера; в это время с правого борта вспыхивает огонь, раздается выстрел, момент – броненосец, перевертывается, люди скользят вниз по его поднявшемуся борту, и вот гигант лежит вверх килем… а винты продолжают вертеться, еще немного – и все скрывается под водой…" А вот последние часы флагманского броненосца российской эскадры "Князь Суворов". К гибнущему кораблю под неприятельским обстрелом чудом прорвался миноносец "Буйный", но оставшиеся в живых офицеры броненосца решили остаться на нем до конца вместе со своими матросами. Видя со стороны, что гибель "Суворова" неизбежна, командир миноносца капитан 2 ранга Коломейцов предложил офицерам "Суворова" перейти к нему с остатками команды и добить броненосец торпедой. Принявший командование кораблем вместо убитого командира лейтенант Богданов отказался. Еще два оставшихся к этому времени офицера лейтенант Вырубов и прапорщик Курсель поступают так же. "Отходите скорее! Отваливайте!» кричал Богданов, перевесившись за борт и грозя кулаком Коломейцову. Со среза что-то кричал, размахивая фуражкой, Курсель. Позади носовой 6дюймовой башни был виден лейтенант Вырубов, тоже что-то кричавший. Матросы, выбравшиеся на срез и выглядывавшие из портов батареи, махали бескозырками. Жить всем им оставалось совсем немного. Под прощальные крики "ура", несшиеся с "Суворова", Коломейцов ушел в сторону от осыпаемого снарядами погибающего броненосца.

Офицеры "Александра Третьего", офицеры "Суворова"… Они не произносили выспренних речей на митингах, не клянясь публично принять смерть за Россию, но когда пробил их час, они приняли ее и приняли достойно, как и положено русским офицерам.

Ну, а что же Шмидт? Кто мешал ему, стоя на мостике "Очакова", достойно встретить свой смертный час. Спровоцировав людей на бой и, не сумев возглавить их в этом бою, он должен был, по крайней мере, достойно умереть вместе со своими матросами, как сделали это лейтенанты Богданов, Вырубов и прапорщик Курсель. Мог бы, но почему-то не сделал.

* * *

Незадолго до начала активных действий со стороны Меллер-Закомельского и Чухнина, дружины боевиков во главе с евреями-революционерами захватили ряд портовых учреждений и кассу Севастопольского порта (деньги потом, разумеется, так никто и не нашел), спланировали (но уже не успели) захват почты, телеграфа, банка и успели раздать большую часть захваченного в порту оружия своим людям. По материалам следствия следует, что осенью 1905 года в состав севастопольских боевых групп входило по меньшей мере 700 боевиков… Для весьма небольшого города, каким был Севастополь в начале ХХ века это огромная цифра! Однако никто из этих семи сотен в бой с войсками не вступил. Она исчезли, едва заговорили пушки столь же таинственно, как и появились…

При этом до начала боевых действий боевиками были захвачены и портовые склады с оружием, часть которого быстро попала в морские казармы.

Из материалов следствия: «…Топалов-Руванцев сообщил, что в одном из портовых складов имеется оружие. Он же, – Топалов возглавил боевую дружину, направившуюся на оружейный склад. В составе дружины были: П.Ф. Шиманский, В.О. Вискирский, Я.Т. Бобырь, И.Ф. Мовчан, С.К. Кичатый и другие боевики. Дружинники овладели складом и переправили винтовки, пулеметы и револьверы в казармы флотской дивизии". При этом часть матросов все же оказалась без оружия, так как несколькими днями ранее, во избежание возможного кровопролития, часть стрелкового оружия из флотских казарм было перенесено в портовые оружейные склады.

Многое в расстановке сил и конечном успехе зависело от артиллеристов береговых батарей Севастополя. Вначале под воздействием интенсивной революционной агитации они склонились к восставшим и даже прислали представителей в Лазаревские казармы, чтобы выработать общий план действий. Но здесь на должной высоте оказался комендант Севастопольской крепости, генерал-лейтенант Неплюев, который действовал на редкость решительно и оперативно. Расположив на Историческом бульваре пулеметы против мятежных морских казарм, генерал бесстрашно отправился в казармы Брестского полка и приказал бунтовщикам сдать оружие и принести повинную, угрожая, в противном случае, пустить в ход пулеметы. Храброго генерала, конечно же сразу арестовали и отвели в морские казармы. Сделано это было по науськиванию неких гражданских лиц, находившихся в тот момент в Лазаревских казармах.

Так была пройдена точка невозврата. После ареста Неплюева исчезли последние надежды на ликвидацию беспорядков мирным путем и на возможность получения амнистии даже при условии изъявления покорности восставшими частями. После этого мятежникам уже ничего не оставалось, как идти до конца, и сделать все возможное для присоединения к ним тех частей, которые оставались до той поры преданными властям или нейтральными.

Возглавляемые агитаторами, матросы флотского экипажа, солдаты Брестского полка и часть рабочих севастопольского порта, с красными флагами и оркестром музыки, общей нестройной толпой двинулись к казармам 50-го Белостокского полка, чтобы уговорить его белостокцев обезоружить своих офицеров и примкнуть к восставшим. Но из этого ничего не вышло. Белостокский полк, в полной боевой готовности, построенный в колонну, встретил манифестантов пением государственного гимна, сопровождаемым громовыми криками «ура». Манифестанты растерялись. А затем неожиданно и их оркестр тоже заиграл "Боже, царя храни".

Это произошло настолько неожиданно для затеявших