Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

разрешения коменданта крепости думой были выбраны понятые для осмотра казарм и городка. В специальном извещении для севастопольцев городской голова А.А. Максимов и гласные: Н. Березин, П. Лескевич, Н. Фадеев, Н. Ветцель, И. Кефели, Л. Цебровский и В. Энглези сообщали, что «… ничего подобного ими не отмечено (т. е. массовой гибели людей при штурме казарм – Б.В.). И что при всей кажущейся жестокости событий в районе Брестского полка и флотских казарм убито нижних чинов флота – 3, ранено – 8 и нижних чинов Брестского полка убито – 2, ранено – 1».

Городской голова и гласные сообщили в газете «Крымский вестник» (1905 г., № 270), что слухи о готовящемся полевом суде неверны, идет следствие «и до его окончания выводы преждевременны. Непричастные лица освобождаются незамедлительно».

По данным советских исследователей после мятежа было арестовано около 6000 человек. Из них 4000 – матросы. Это примерно 40 % нижних чинов флота. К дознанию привлечено 2000 человек. Из них 1500 человек были признаны подследственными, осуждено в разное время 400 и более 1000 человек наказано без суда, т. е. в дисциплинарном порядке. …18 ноября была образована комиссия под председательством начальника инженеров крепости Г.М. Колосова. В ее состав вошли: председатель – член адмиралтейств-совета адмирал Диков И.М., члены – член главного военно-морского суда генерал-лейтенант Н.Н. Извеков, контр-адмиралы: помощник начальника главного морского штаба А.Г. фон Нидермиллер; младший флагман барон А.Г. Штакельберг, георгиевский кавалер Р.Н. Вирен, старший делопроизводитель главного морского штаба капитан 2 ранга Н.М. Сергеев 1-й; Римский-Корсаков 3-й, подполковник по адмиралтейству Н.А. Степанов и товарищ главного военно-морского прокурора действительный статский советник Н.Л. Матвиенко.

Историк Б. Никольский пишет: "К сожалению, до сих пор толком не исследована роль министра внутренних дел, статс-секретаря графа Витте в период севастопольского восстания, – особенно в процессе его подавления и последующего судебного расследования. Доподлинно известно, что, командируя в Севастополь членов комиссии по расследованию севастопольских событий: адмирала Дикова, члена Главного военно-морского суда генерал-лейтенанта Извекова и товарища главного военно-морского прокурора действительного статского советника Матвиенко, Витте сказал, что царь потребовал скорейшего расследования дела о мятеже, а от себя добавил, что расследование и суд над бунтовщиками должны быть жесткими и справедливыми, но не должны «раскачивать и озлоблять общество». Получив такие указания от высшей в Империи инстанции, члены комиссии, а за ними и члены суда, опасаясь прослыть черносотенцами, так и не решились выделить в отдельное производство дело об участии в севастопольских событиях отдельных партий и групп, – особо – представителей Бунда, а в связке с ним, еврейских агитаторов и боевиков, о чем решительно настаивал вице-адмирал Чухнин". 20 ноября газета «Крымский вестник» опубликовала текст обращения городской думы: «Граждане Севастополя! Тяжелое испытание обрушилось на наш город: горе, ужас, гнев, вражда, смятение и рознь в наших сердцах и умах. При таких чувствах легко могут возникнуть новые столкновения, снова может пролиться кровь, будут новые жертвы, будут расти взаимные оскорбления и ненависть; каждый будет считать себя судьей, осуждать другого и даже поднимать на него руку. А все это не может приводить к спокойствию, а наоборот послужит к новым кровавым междоусобицам, распрям, разгрому города и грабежам. Ради благополучия нашей родины и народа, мы гласные севастопольской городской думы, призываем Вас граждане к спокойствию и поддержанию порядка в городе. Мы просим Вас всех и каждого в отдельности употреблять все свое влияние и принимать меры к тому, чтобы обеспечить спокойствие в городе, удерживать неблагоразумных или возбужденных людей от слов, сеющих вражду, и от поступков насилия и самоуправства. Ввиду же того, что всякого рода скопления народа вызывают тревогу в среде жителей, и в таких скоплениях легко сеется вражда между различными частями населения, необходимо и самому не присоединяться к таким скоплениям и уговаривать других расходиться. Следует также воздерживаться теперь от устройства всякого рода собраний и произнесения публичных речей, так как то и другое в момент разгара страстей и взаимного озлобления может только усиливать вражду среди населения города. Тот, кто послужит этому делу успокоения и поддержания порядка, тот поистине выполнит священный долг гражданина в это тягостное и смутное время! И мы призываем Вас, граждан Севастополя, к выполнению этого долга и со своей стороны обещаем употребить все силы к успокоению города. Городской голова А. Максимов».

Итак, восстание 1905 года в Севастополе уже стало достоянием истории, а нам пора узнать, что же произошло с нашим главным героем, которого мы оставили на палубе "Очакова" в момент начала обстрела.

Глава четырнадцатая

Из «адмиралов» в «кочегары»

Ну а чем занимался в течение скоротечного артиллерийского боя на крейсере наш герой лейтенант Шмидт? Что делал он после того, как бой, едва начавшись, прекратился? Поразительно, но в этот «звездный миг» своей жизни, о котором он, якобы, мечтал, Шмидт поступает точно так же, как он уже поступал раньше, сбегая с идущего в бой "Иртыша". Он снова самым постыдным образом дезертирует, на этот раз уже с "Очакова".

Еще до начала обстрела, предвидя неблагоприятное развитие событий, Шмидт приказал приготовить себе с тыльного борта "Очакова" миноносец № 270 с полным запасом угля и воды.

Из воспоминаний Евгения Шмидта об обстреле "Очакова": «Залп следовал за залпом с промежутками 5-10 секунд. «Ростислав» бил методически и без промаха (мудрено промахнуться на дистанции 200 саженей!), всем левым бортом, орудиями различных калибров; крепость садила в нас 11- и 10 дюймовками. Артиллерийские офицеры оказались «знатоками» своего дела: во время боя «Очаков» получил 52 пробоины только от одних крупных снарядов. С Северной стороны и с Исторического бульвара полевая артиллерия генерала Меллер-Закомельского обстреливала казармы и нас перекидным огнем; с Графской пристани палубу «Очакова» поливали из пулеметов… Потерявшая рассудок толпа, промелькнула перед моими глазами, как горячечный сон. Орудия «Очакова», наведенные на «Ростислав», были брошены прислугой при первом залпе с «Ростислава»… Повстанцы бросались в воду, лезли в трюмы, на ванты… В воде их продолжали беспощадно расстреливать из пулеметов; кому чудом удавалось доплыть до берега, того приканчивали солдаты карательного отряда… После первого залпа я увидел среди бегущей и ревущей массы моего отца с распростертыми руками. Он хватал матросов, преграждал им путь, останавливал, стараясь прекратить панику и водворить порядок. Но его слова: «С нами Бог, с нами русский народ!» – не производили больше никакого впечатления. Исчезла всякая дисциплина, и люди, только что слепо повиновавшиеся ему и верившие как в провидение, отталкивали его и бежали, куда глаза глядят… Залпы «Ростислава» и батарей соперничали друг с другом, без конца обрушивались на «Очаков». Мне до сих пор не