Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

Но из приведенных рассуждений вытекает совершенно иной вывод. Если даже отвлечься от ошибочного, с нашей точки зрения, взгляда Е. А. Флейшиц на возможность причинения бездействием, то, по крайней мере, «совиновничество» (выражаясь языком уголовного права) несовершеннолетних и родителей ею признается. В таком случае нужно быть последовательным и в точном соответствии с законом (ст. 408 ГК) признать, что такие лица должны перед потерпевшим нести ответственность, солидарную с тем, что лишь в расчетах между ними подлежит учету степень виновности каждого из них. Признание родителей виновными непримиримо с установлением для них субсидиарной ответственности, так как при наличии у несовершеннолетнего достаточного имущества для возмещения ущерба родители оказались бы полностью освобожденными от ответственности, несмотря на виновный и противоправный характер их поведения. Такого рода ничем не обоснованная и зависящая от случайных обстоятельств амнистия виновных правонарушителей ничего кроме вреда общему делу борьбы с детской безнадзорностью причинить не может.

По изложенным соображениям следует ввести, как это и вытекает из текстов действующих законов, принцип солидарной ответственности для рассматриваемых отношений, и не только ввести этот принцип, но и в процессе исполнения судебных решений добиваться возмещения ущерба также и за счет имущества, принадлежащего родителям.

Ошибки, допускаемые при анализе соответствующих положений ст. 405 ГК, в большей своей части обусловлены тем, что ее исследователи основное внимание уделяют охране интересов потерпевшего, забывая о воспитательно-предупредительном действии этой нормы в отношении родителей по линии борьбы с детской безнадзорностью. Это обстоятельство упускается из виду, в частности, Н. В. Рабинович, когда она, характеризуя правило ст. 405 ГК, пишет: «Такой порядок (т. е. порядок совместной ответственности родителей с их несовершеннолетними детьми. – О. И.) существенно облегчает положение потерпевших, так как дает им возможность обращать свои требования не только к несовершеннолетним, чаще всего лишенным средств и не имеющим заработка, но и к их родителям или попечителям, т. е. к лицам взрослым, имеющим имущество и обеспеченным регулярным заработком».[430]

Но если Н. В. Рабинович ограничивается лишь констатацией факта, то М. М. Агарков на основе того же хода рассуждений делает и определенные практические выводы. «Ответственность родителей и попечителей, – пишет он, – установлена в интересах третьих лиц, а не для того, чтобы освободить от обязанности возмещения вреда лиц, непосредственно его причинивших. Поэтому следует признать, что родители и попечители имеют право обратного требования к своим детям и подопечным».[431] Такой вывод вытекает и из постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 марта 1950 г. и не может быть не учтен при обсуждении вопроса о необходимости пересмотра этого постановления.

В действительности же ответственность родителей, служащая обеспечению интересов потерпевших, вместе с тем является санкцией за виновное противоправное поведение, которое обосновывает применение принципа не субсидиарной, а именно солидарной ответственности. Конечно, если бы потерпевший взыскал полное возмещение с родителей, они в свою очередь могли бы предъявить регрессное требование к их несовершеннолетним детям, но лишь для переложения на последних части расходов, сообразно со степенью вины каждого из них, как это и полагается в расчетах между лицами, виновное поведение которых вызвало наступление имущественного ущерба. В тех же случаях, когда вред причиняется несовершеннолетними детьми при отсутствии вины родителей или попечителей, последние должны быть вообще освобождены от ответственности. Так, в определении по одному из дел, рассмотренных Верховным Судом СССР, говорится: «Возраст сына ответчиков к моменту причинения вреда был 17 лет 6 месяцев, он имел самостоятельный заработок, доходящий до 2000 руб. в месяц, имел квалификацию часового мастера, работал в Комбинате точной механики, занимал отдельную комнату и был независим от родителей. При таких обстоятельствах по данному конкретному делу следовало обсудить вопрос, должны ли ответчики М. вообще нести ответственность за ущерб, причиненный их сыном».[432] Как видно из приведенного определения, Верховный Суд не ограничился указанием лишь на достаточность заработка причинителя для возмещения ущерба, но и сослался на целый ряд обстоятельств, свидетельствующих о самостоятельности, независимости причинителя от его родителей и, следовательно, об отсутствии при данных конкретных условиях оснований для предъявления к родителям упрека в виновном нарушении обязанности по осуществлению должного надзора за их несовершеннолетним сыном.

§ 6. Ответственность без вины

1

Наряду с ответственностью за вину основным, ведущим принципом ответственности по советскому гражданскому праву, наше законодательство устанавливает также в некоторых случаях ответственность независимо от вины лица, причинившего ущерб. Встречающиеся иногда попытки тем или иным способом подвести и эти нормы под действие начала вины[433] подвергнуты в литературе достаточно широкой и многосторонней критике, поэтому нет надобности вновь возвращаться к этому вопросу. Отметим лишь, что наиболее неудачным является стремление обосновать подобную позицию ссылкой на то, что якобы принципиальная противоположность ст. 404 ГК и примыкающих к ней норм внешне сходным нормам буржуазного права обусловлена различием предусматриваемых ими условий ответственности: у нас – вина, у них – причинение. Не следует забывать, что и буржуазному праву известны нормы, устанавливающие ответственность за вину. Поэтому те, кто в вине и в причинении усматривают противоположность между ответственностью по советскому и буржуазному праву, невольно должны были бы прийти к явно ошибочному выводу об исчезновении этой противоположности там, где и буржуазный закон устанавливает ответственность за вину. Кроме того, различные нормы действующего буржуазного права, предусматривающие ответственность по началу причинения, введены в законы капиталистических стран в силу политических и экономических причин, характер которых далеко не одинаков. Недаром в современной буржуазной правовой доктрине и судебной практике совершаются непрекращающиеся попытки парализовать действие этого начала в его применении к случаям производственного травматизма, и вместе с тем оно получает всеобщую поддержку и в литературе, и в судебных решениях, как только дело касается интересов крупных капиталистических собственников в их спорах, например, с транспортными предприятиями по поводу утраты или повреждения груза.

Нормы об ответственности по советскому гражданскому праву качественно отличны и принципиально противоположны одноименным нормам буржуазного гражданского права не только и не столько потому, что они вводят иные условия привлечения к ответственности или что при внешнем сходстве этих условий последние по-разному толкуются и применяются советским и буржуазным судом. Все это, конечно, верно. Но перечисленные моменты сами являются лишь следствием других, более глубоких причин, коренящихся в диаметральной противоположности двух общественных систем – капиталистической и социалистической. Поэтому без уяснения оснований, по которым ряд норм советского гражданского права предусматривает ответственность за случай, и целей, для достижения которых эти нормы служат, невозможно осмыслить ни их подлинную сущность, ни их действительную противоположность одноименным нормам буржуазного права.

2

Если обратиться к нормам действующего советского гражданско-правового законодательства, предусматривающим ответственность за случай, то независимо от того, имеют ли они в виду недоговорные (ст. 404 ГК) или договорные (ст. 68 Устава железных дорог) отношения, нельзя не отметить одного общего для них момента – связи этих норм с отношениями по использованию техники. Этот момент настолько очевиден, что несмотря на примерный характер перечня источников повышенной опасности, содержащегося в ст. 404 ГК, лишь изредка встречаются попытки распространить действие названной статьи за пределы случаев причинения вреда использованием техники, причем такие попытки неизменно пресекаются вышестоящими судебными инстанциями.

По одному из дел, например, суд вынес решение об ответственности по ст. 404 ГК за вред, причиненный прачке детских яслей иголкой, которая находилась в стиранном ею белье и не была предварительно изъята, хотя ни детские ясли, ни стирку белья, если она не осуществляется механизированным способом, источником повышенной опасности признать нельзя, не говоря уже о том, что к случаям причинения увечья страхователем применению подлежит ст. 413 ГК. В другом деле суд применил ст. 404 ГК к ответственности предприятия за увечье, причиненное рабочему вследствие того, что во дворе завода не был убран лед, и, переходя из одного цеха в другой, рабочий поскользнулся, упал и вывихнул ногу. И здесь суд не учел ст. 413, а, применив ст. 404 ГК, допустил еще одну ошибку, поскольку последняя имеет в виду не предприятие как таковое, а лишь те виды его деятельности, которые связаны с использованием техники и потому представляют повышенную опасность для окружающих.

Ст. 404 ГК относит к числу источников повышенной опасности возведение строений и иных сооружений. Однако едва ли это может послужить основанием к применению данной статьи ко всем видам строительства, в том числе, например, к возведению ручным способом дач или сараев