«…Ради речи родной, словесности…» О поэтике Иосифа Бродского - Андрей Михайлович Ранчин

Жизнь без нас, дорогая, мыслима – для чего и

существуют пейзажи, бар, холмы, кучевое

облако в чистом небе над полем того сраженья,

где статуи стынут, празднуя победу телосложенья.

(IV; 55)

«Византийское» – в каком-то смысле позитив или негатив (все зависит от точки зрения) картины, нарисованной в этом стихотворении, его претексте: там – кучевое облако, здесь – сбившиеся в чалму пророка кучевые облака, там – статуи, здесь – мрамор, там – телосложенье (строение, сложение тела и одновременно складывание тел погибших в сражении), здесь – тела и толпа. В «Византийском» автор как бы выворачивает наизнанку мотив жизни после нашей смерти, традиционный для его поэзии, изображая (воображая, мысля) жизнь, невозможную без нас. Утешительного в этой фантазии мало.

Варьирование условий из арифметической задачи и лексема задачник наделены в «Византийском» метаописательной ролью и являются своеобразным ключом к его интерпретации. С одной стороны, описанная в тексте воображаемая ситуация подобна условиям этой задачи: и там и тут представлены некие конструкты, а не реальность – то, что допустимо, а не то, что наличествует. Аналогия: что будет, если поезд выйдет из точки А, и т. д. – что будет, если я приеду в твою страну, в твой мир, и т. д. Это задача для героя и его автора. Это указание на механизм смыслопорождения в стихотворении: автор выстраивает свой текст как некую задачу. С другой стороны, отсылки к школьной задаче и учебнику – это указание на принцип дешифровки смысла текста: стихотворение нужно «решить», подобно такой задаче, «выполнить», словно упражнение. Правда, это найденное решение, этот извлеченный смысл окажется многозначным и даже противоречивым – не в пример ответу в задачнике. Мало того, он намеренно скрыт и, может быть, не будет обнаружен читателем, как луне не удается подглядеть за персонажем стихотворения и его подругой: «окно» – не страница с ответами, помещенными «в конец задачника», к тому же герои хорошо спрятались. Но ведь и поэзия (и поэзия Бродского в том числе) – не арифметика.

III

«Рим, человек, бумага…»[713]

Юрий Левинг. Иосиф Бродский в Риме: В 3 т. Т. 1: Путеводитель / Отв. ред. М. И. Мильчик. СПб.: Издательство PERLOV DESIGN CENTER, 2020. 480 с. Тираж 1500 экз. Т. 2: Поэзия. Проза. Графика. 480 с. Тираж 500 экз. Т. 3: Труды и дни. 464 с. Тираж 500 экз.

Тема и образ Рима в творчестве Иосифа Бродского, как и роль впечатлений от неоднократного посещения Вечного города, в самосознании поэта почти не были предметом внимания филологов и биографов. Эта ситуация объясняется, вероятно, тем, что создатель «Римских элегий» и «Пьяццы Маттеи» не написал о Риме эссе, которое бы раскрывало его понимание и восприятие города – в отличие от любимой Венеции или родного Ленинграда/Петербурга. А не написал эссе он, по-видимому, потому, что многообразие Рима не поддавалось единой, целостной трактовке. Римские впечатления Бродского осколками рассеяны по большому ряду его стихотворных и прозаических текстов. Между тем, собранные воедино, эти произведения обнаруживают многочисленные переклички, вариации одних и тех же мотивов и образов. Как заметил составитель трехтомного путеводителя филолог, исследователь творчества Бродского Юрий Левинг:

Парадоксальную цельность «римского текста» Иосифа Бродского можно сравнить с ковром или прядильным станком, если воспользоваться метафорой самого поэта. В сцеплении друг с другом разнофактурные элементы – стихи, эссе, мемуарные виньетки – сплетаются в причудливый узор. Коллажный принцип, в свою очередь, соответствует концепции альбомного издания, сопровождаемого редкими фотографиями, репродукциями и впервые вводимыми в оборот ранее не публиковавшимися документами

(т. 1, с. 28).

Принцип путеводителя определил композицию всех трех книжек. Собственно путеводителем в точном смысле слова является только первый том, в котором описаны римские места обитания поэта и иные локусы (от исторических достопримечательностей до баров и ресторанов), отраженные в его стихотворениях, эссе, письмах, вызвавшие реплики и реакции, запечатленные в воспоминаниях знакомых. Текст тома разбит на разделы: «Миры творчества», «Исторические места», «Улицы Бродского», «Кулинарный Рим Бродского», «Гостиницы и места временного проживания Бродского в Риме» и завершается небольшой «Хроникой пребывания И. Бродского в Риме». А в самом конце книги помещен QR-код для просмотра фильма Юрия Левинга «Римская элегия Иосифа Бродского» (2020). Приложенная к этому тому карта итальянской столицы с обозначением мест, связанных с посещениями города автором «Римских элегий», делает его полноценным бедекером. Благодаря соприкосновению с местами, где побывал Бродский во время своих неоднократных «римских каникул», современный российский путешественник обретет возможность иначе и глубже понять и воздействие на поэта города – «колыбели / Муз, Права, Граций» («Пьяцца Маттеи»), и по-новому, более ярко воспринять его произведения – хотя автор и не адресовал их лишь тем, кто Рим лично увидел и познал. Впрочем, текст первого тома отчасти способен исполнить и роль гида просто по римским культурным достопримечательностям и кабачкам и тавернам – даже вне всякой связи с Бродским. Издатели, по-видимому, такую возможность предусмотрели, так как тираж первой книжки в три раза больше тиража двух остальных, посвященных только творчеству и личности «пасынка державы дикой». Такое издательское решение понятно, хотя и небесспорно, так как в какой-то степени разрывает связь между первым томом и двумя последующими, неизбежно лишая часть читателей возможности их купить. Такая разница в тираже между собственно путеводителем по Риму и двумя последующими томами опровергает архаичное мнение Ю. Левинга, заметившего в беседе с американской писательницей профессором литературы Мэри Моррис, что Бродский в России «широко известен» и что в России, в отличие от Запада, «поэт больше, чем поэт. Он мессия, пророк» (т. 3, с. 396).

Вторая книга содержит тексты стихотворений Бродского, написанных в Риме, и связанные с римской темой фрагменты эссе и пьесы «Мрамор». Текстологические принципы публикации стихотворений неясны и сформулированы Ю. Левингом противоречиво. Во вступительной статье к подборке лирики Бродского сказано: «В тех случаях, когда это оказалось возможным, стихи сверены с рукописными оригиналами, хранящимися в архиве Бродского» (т. 2, с. 20). Насколько обоснованно предпочтение рукописных вариантов вариантам публикаций, авторизованных стихотворцем, не объясняется. Но из преамбулы к комментарию следует, что ранее заявленный принцип вообще не принимается во внимание: «Стихи печатаются по изданию: Бродский И. Стихотворения и поэмы: в 2 т. / вступ. статья, сост., подгот. текста, примеч. Л. В. Лосева. СПб.: Изд. группа „Лениздат“, „Книжная лаборатория“, 2017» (т. 2, с. 102). Естественно, подготовленная Ю. Левингом книга не претендует на роль научного издания поэзии Бродского, но противоречие между двумя декларациями публикатора вызывает недоумение.

Фрагменты эссе весьма