Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

Первосвященники слышали, как люди повторяют надпись на табличке, которую, по словам Иоанна, смогли прочесть «многие из Иудеев». Гнев их не унимался: Пилат снова посмеялся над ними! Несмотря на приготовления к Песаху, которые должны были начаться тем же вечером, они вернулись к входу в преторий, чтобы выразить свой протест. Нужно было написать не «Царь Иудейский», возмущались они, а «но что Он говорил: Я Царь Иудейский»! Но префект, не желавший ничего больше слышать на эту тему, надменно отправил их восвояси: «Что я написал, то написал» (Ин. 19: 20–22).

У подножия креста собрались немногочисленные близкие, которым разрешили подняться на Голгофу: Мария – мать Иисуса, ее сестра, Мария – жена Клеопы, Мария Магдалина и Иоанн – любимый ученик Христа. Иисус, указав на Иоанна, сказал матери по-арамейски: Hâ bérék («Жено! се сын Твой»), а ученику – Hâ immâk («се Матерь твоя!»). «И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19: 26–27). Действительно, у автора четвертого Евангелия, священника Храма, выходца из очень знатной семьи, в Иерусалиме был большой особняк, в горнице которого Иисус, двенадцать его учеников, несколько женщин и «братья Господа», пришедшие из Назарета, собирались накануне для Тайной Вечери.

Иисус обессилел; все тело его было изранено и избито, он боролся со смертельной судорогой. Дышать ему становилось все труднее. Он был обезвожен и страдал от сильнейшей жажды. Волосы и борода слиплись от пота и крови. С нечеловеческим усилием он испустил вопль Израиля из 21-го псалма: «Или, Или, лама савахфани» («Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?»). Этот скорбный вопль свидетельствует о глубоком смятении, однако в нем нет ни отчаяния, ни сомнения. После первых тревожных стихов псалом завершается верой в победу страдающей Истины, с которой Иисус себя отождествлял. Неправильно поняв его слова, некоторые из присутствовавших закричали: «Илию зовет он!» (Мф. 27: 46–47) Затем Иисус вздохнул: «Я жажду»; эти слова выражали, как говорят экзегеты, его горячее желание воссоединиться с Отцом («Тебя жаждет душа моя», псалом 62), но прежде всего это было сильное желание пить, терзавшее распятых.

Римляне принесли на Голгофу кувшин с поской (posca) – кисловатым вином, разбавленным водой и уксусом и смешанным со взбитым яйцом. Этот напиток рабочего люда и солдат хорошо утолял жажду. Они взяли ветку иссопа и закрепили на ней губку, пропитанную этой смесью. Едва губка коснулась губ Иисуса, он произнес: «Свершилось». «Возгласив громким голосом» (Лука), он склонил голову и испустил дух (Иоанн). Казнь продлилась три часа. Распятый в час, когда в Храме совершали ежедневное жертвоприношение Тамид, Христос умер в тот миг, когда первосвященник Иосиф Каиафа, облаченный в синюю мантию, умертвил на жертвеннике первого пасхального ягненка, чья священная кровь струилась подобно крови Сына Человеческого на Кресте…

Что именно стало причиной смерти? Медики еще спорят на эту тему. Главной причиной, вероятно, была нехватка кислорода и истощение из-за невыносимого растяжения рук, потому что попытки опереться на гвозди в ступнях давали лишь краткосрочное облегчение. Громкий предсмертный крик некоторые исследователи объясняют инфарктом миокарда, вызвавшим сильную боль в груди перед остановкой сердца. Как бы то ни было, Иисус умер «в верхнем положении», застыв в этой позе из-за сокращения мышц и последовавшего за ним быстрого трупного окоченения.

Близился шаббат, и он должен был быть более торжественным, чем обычно, поскольку в этом году совпал с Пасхой. Второзаконие запрещало оставлять казненных на месте казни на ночь, и поэтому делегация иудеев от имени первосвященников обратилась к Пилату с просьбой приказать перебить голени трем приговоренным. Этот прием (crurifragium) прекращал мучительные попытки опереться на ступни или руки, прибитые к кресту – и смерть наступала почти мгновенно. У Пилата не было никаких причин для отказа. Новый отряд вышел из дворца и двинулся на Голгофу. Ударами древка копья солдаты раздробили голени и малые берцовые кости двум разбойникам. Подойдя к Иисусу и убедившись, что он уже мертв, один из солдат пронзил его бок копьем. Из раны брызнула перикардиальная жидкость, находившаяся в грудной клетке под большим давлением, а за ней струя еще не загустевшей крови из верхней полой вены.

Иоанн Богослов был потрясен. Воспитанный в ветхозаветной жреческой традиции, он усмотрел в этом сильнейший символизм: вода, воплощение Святого Духа (ивр. руах – «дыхание» творения от Бога), и кровь – вечная жизнь. «И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится. Также и в другом месте Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили» (Ин. 19: 35–37). Подобно пасхальному агнцу, Иисус был принесен в жертву, и ни одна его кость не была сокрушена (Исх. 12: 46 и Числа 9: 12).

И вновь Плащаница уточняет для нас эту сцену. Пьер Барбе показал, что удар был нанесен в сердце согласно классическому римскому приему, который состоял в том, чтобы точным и метким движением пронзить правый бок противника (latus apertum), не прикрытый щитом. Скользнув по шестому ребру, острие копья вошло в пятый межреберный промежуток и попало в перикард, заполненный похожей на воду перикардиальной жидкостью, а потом в правое предсердие. Мраморные разводы на ткани показывают, что из раны вытекла вода и кровь – именно так, как описывает в своем Евангелии Иоанн. Рана имеет продолговатую форму, соответствующую лишь одному виду римского копья – lancea, в форме плоского листа 44 см в длину и 15 см в ширину. Края раны остались открытыми и не стянулись – это доказывает, что удар был нанесен уже после смерти.

Небо покрылось темными тучами; началась песчаная буря, которая время от времени зарождалась в иудейской пустыне, превращая день в ночь. К шести часам вечера небо прояснилось, и в этот миг трубы в Храме возвестили начало шаббата и Пасхи, празднование которой выпало на тот же день.

Вскоре после этого, ровно в 18 часов 23 минуты (как доказали британские исследователи Колин Д. Хамфрис и У. Грэм Уоддингтон при помощи астрономических вычислений) народ увидел, как над плотным слоем облаков на горизонте поднялась луна, затемненная тенью Земли; ее диск окрасился в красный цвет, как обычно бывает в таких случаях. Но разве не было это предзнаменованием скорого прихода «Дня Господня», как предсказывал Иоиль: «Солнце превратится во тьму и луна – в кровь»[466]? Это событие потрясло людей. Лука в своем Евангелии пишет: «И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь» (Лк. 23: 48). Был ошеломлен даже римский центурион, руководивший казнью. «Истинно человек этот был праведник», – воскликнул он. И действительно, никогда