Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

Снова выйдя из дворца, Пилат не побоялся сообщить толпе, что собирается отпустить пленного. Но толпа, подкупленная первосвященниками, завопила: «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю». Первосвященники, которым не удалось опереться на иудейский закон, прибегли к римскому закону против префекта, который получил титул Amicus Caesaris (друг кесаря). Очевидная угроза: если он не уступит, на него пожалуются, как и в прошлом году.

Тогда Пилат, этот великий манипулятор, преисполнившись презрения и гнева и чувствуя, что проиграл, решил в последний раз посмеяться над иудеями, прежде чем уступить. Он приказал вывести окровавленного Иисуса, все еще одетого в багряницу и увенчанного терновым венцом; он возвел его на деревянный помост и усадил на курульное кресло, которое принадлежало самому Пилату и было поставлено за стенами дворца, «в месте под названием Лифостротон, на иврите Гаввафа»[464]. «Се, царь ваш!» – бросил Пилат толпе. Это было в «час шестый» (Ин. 19: 14), то есть в полдень – час, когда в Храме резали первых ягнят для ежедневного жертвоприношения Тамид.

Иоанн Богослов своими глазами видел эту необычную сцену возведения на царский престол, которая стала кульминацией всего процесса. Позже он поймет ее двойной теологический смысл: иудеи и римляне думали, что судят Иисуса, но на самом деле это он сидел на троне Верховного Суда и осудил их! И в то же время он был пасхальным жертвенным агнцем.

Конечно, теперь, когда первосвященники почувствовали, что победа близка, они не могли уступить. «Возьми, возьми, распни Его!» Последняя провокация со стороны Пилата: «Царя ли вашего распну?» Ответ первосвященников: «Нет у нас царя, кроме кесаря». И это говорят те, кто постоянно пел «Шма Исраэль» («Слушай, Израиль»)!

На сей раз Пилат сдался и передал Иисуса солдатам для совершения казни. In necem ibis. «Пойдешь на смерть» – таков был приговор, едва заметные следы которого исследователи нашли на Плащанице. Снова вернувшись во дворец, римский префект приказал написать обвинительный приговор (titulus damnationis) на трех языках, бывших в хождении в Иерусалиме и окрестностях – на арамейском, латыни и греческом, – на деревянной табличке-титле, которую повесили на шею Христа, а затем приколотили к кресту: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». Эта насмешка для Пилата была способом поквитаться с первосвященниками, которые вынудили его вынести этот приговор. Им было важно, чтобы он казнил Иисуса как политического смутьяна, как Мессию-революционера, нарушителя римских порядков; что ж, вот предупреждение всем иудеям и многочисленным паломникам, прибывшим в город на Песах: пусть увидят «своего царя» бесславно пригвожденным к пыточному столбу. Имеющий уши да слышит! «Назореем» Иисус был назван в напоминание о его происхождении из рода Давида, а значит, о его опасности как Мессии.

Глава XVII

Плащаница и Воскресение

С Иисуса сняли багряницу и вернули ему его одежду; как мы уже говорили, нижняя туника (ее называют также хитоном и ризой) хранится сегодня в Аржантёе[465]. На правое плечо взвалили patibulum, поперечину креста, весившую не менее 25 кг. Выходя из бывшего дворца Ирода, приговоренный, измученный бичеванием и предшествовавшими ему пытками, тащил ее с трудом.

Его и двух разбойников, приговоренных к такой же казни, сопровождали четверо палачей под командованием офицера и отряд вооруженных солдат. До места казни нужно было пройти около четырехсот метров – в то время оно располагалось за городскими стенами. В состоянии Иисуса это было совершенно невыносимым испытанием. Сделав несколько шагов, еще не пройдя через ворота в стене, которой были обнесены сады, рядом с башней Гиппикуса, он пошатнулся и упал лицом вниз. От падения боль в сломанном носу стала еще сильнее. Он явно не мог идти дальше. Тогда римский офицер заставил нести орудие пытки прохожего, возвращавшегося с полей, Симона Киринеянина (Мф. 27: 32; Мк. 15: 21; Лк. 23: 26).

По пути плакальщицы пели монотонные погребальные песни, ударяя себя в грудь. Это были представительницы сообщества женщин и девушек Священного города, которых нанимали, чтобы они с горестными криками сопровождали идущих на казнь. Иисус сказал им: «Дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!» (Лк. 23: 28–29) Последнее предупреждение о катастрофе, которая через тридцать семь лет постигнет Иерусалим: армия Тита разрушит Священный город, а его обитатели будут изгнаны.

Выйдя за стены, процессия двинулась на север и повернула направо, к холму Джераб, где среди сухих зарослей возвышался скалистый выступ известняка высотой около десяти метров – Голгофа (то есть «лобное место» – по форме, напоминающее череп; calvaria на латыни означает «черепной свод»). Это место находилось в древней каменоломне, превращенной в сад.

Оказавшись там, палачи, как предписывал протокол, предложили Иисусу обезболивающий напиток – вино, смешанное со смирной, или миррой (Мк. 15: 23). Пригубив его, он отказался; он хотел сохранить ясность сознания до конца, не отступая перед страданием. С него сняли окровавленную одежду (чрезвычайно болезненная процедура для спины, которая превратилась в сплошную рану), оставив его совершенно обнаженным, даже без набедренной повязки, и грубо прижали к поперечной перекладине, лежащей на земле. Палачи отлично знали, куда вбивать круглые гвозди диаметром 8 мм: в запястье, между костями – в анатомии эта область известна под названием пространства Десто. Острая боль отдавалась в затылок и вызвала спазматическое прижатие большого пальца к ладони – это видно на Плащанице.

Для ступней вопреки представлениям некоторых исследователей (в том числе Пьера Барбе), похоже, использовали не один, а два квадратных гвоздя толщиной 1 см; ударами деревянного молотка их вогнали между ладьевидными и клиновидными костями. Затем четыре палача подняли patibulum на stipex – вертикальный столб, всегда стоявший на месте казни.

Вместе с Иисусом распяли двух разбойников. Чтобы довершить представление с царем иудеев, их разместили по обе стороны от Назорея, по-прежнему увенчанного короной из шипов (возможно, такой приказ отдал Пилат). Венец терся о деревянный крест, вызывая сильное кровотечение из кожи головы и причиняя невыносимую боль. Согласно обычаю, палачи разделили между собой вещи жертв. В случае Иисуса речь шла о поясном ремне, исподнем (michrasim), нижнем хитоне (simba) и сандалиях. Затем они бросили жребий, кому достанется хитон (chetoneh) из довольно грубой шерсти под названием sadin – не сшитый, как уточняет Иоанн, а «весь тканый сверху».

Кто-то в толпе хранил молчание (несомненно, некоторые из присутствующих приветствовали приговоренного как Мессию при его входе в Иерусалим), а кто-то насмехался. «Других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий!» (Лк. 23: 35) Иисус же молился: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23: 34). Вероятно, именно Иоанн Богослов, очевидец событий, рассказал Луке о раскаявшемся разбойнике, который просил Иисуса: «Помяни меня, Господи, когда