Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

к пересмотру дел на сектантов, находившихся в заключении, и воздержаться от освобождения активных сторонников «Оргкомитета», в частности А.Ф. Прокофьева, первого фактического руководителя «инициативного движения», осужденного в 1962 г. к пяти годам лишения свободы[981]. Остальные рекомендации чекистов звучали традиционно – Совету по делам религиозных культов предлагалось более активно использовать зарегистрированные баптистские общины и ВСЕХБ для изоляции «раскольников» от основной массы верующих как «лиц, нарушающих баптистские законы», а партийные и советские органы на местах должны были усилить воспитательную работу.

Следующий шаг, нацеленный на изменение позиции руководства ЦК КПСС в сторону более жестких мер, был предпринят руководством КГБ уже при поддержке «тяжелой артиллерии» в лице первого секретаря Московского областного комитета КПСС В.И. Конотопа. Конотоп в своей записке в ЦК КПСС от 20 сентября 1965 г. в красках описал «активизацию противозаконной работы инициативников среди верующих Московской области» и потребовал «рассмотреть вопрос об усилении контроля со стороны Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР и Прокуратуры СССР за соблюдением сектантами законов» и «принятия более решительных мер к членам “оргкомитета”»[982].

Основная идея записки В.Е. Семичастного, направленной в ЦК КПСС 21 сентября 1965 г., сводилась к тому, что политика «маленькой сделки» в отношении «инициативников» все больше демонстрировала свои границы, а надежды власти добиться мирного компромисса на своих условиях становились все более призрачными. В качестве примеров Семичастный привел данные о массовых публичных акциях верующих в Москве, Новосибирске, Киеве и Львове, участие в которых приняли сотни «сектантов». При этом «меры предупредительно-профилактического характера», а также «призывы и разъяснения местных советских и административных органов о необходимости соблюдения законности» имели, по заверению Семичастного, лишь минимальный эффект[983].

В заключение председатель КГБ впервые сформулировал положение о необходимости ужесточения уголовного и административного законодательства, в частности ревизии статьи 142 УК РСФСР и соответствующих статей УК союзных республик, в которых речь шла об уголовной ответственности за нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви. В своем нынешнем варианте, как заверял ЦК КПСС Семичастный, статья почти не применялась на практике вследствие «ошибочных толкований, содержащихся в научных комментариях к уголовному кодексу и смысла разъяснений, данных в постановлении Президиума Верховного Суда РСФСР от 14 сентября 1965 г.»[984]. Таким образом, записка Семичастного была призвана внести коррекцию в линию поведения судебных органов и не допустить очередного шага на пути либерализации церковно-государственной политики.

В ноябре к сторонникам жесткой линии присоединился первый секретарь ЦК КП Украины П.Е. Шелест. 10 ноября 1965 г. он отправил письмо в ЦК КПСС, где в обоснование своей позиции сослался на результаты состоявшейся 22 сентября 1965 г. встречи председателя Президиума Верховного Совета СССР А.И. Микояна с группой «баптистов-раскольников». Как писал Шелест, «казалось, что после разъяснений, данных в Президиуме Верховного Совета СССР, “оргкомитет” “раскольников” пересмотрит свою точку зрения на советское законодательство, прекратит свою общественную деятельность. Однако этого не произошло»[985]. Большая часть записки Шелеста была посвящена описанию противоправной деятельности украинских общин «инициативников», якобы инспирированной либеральной позицией Москвы. Как и Конотоп с Семичастным, Шелест требовал дать указание Прокуратуре СССР расследовать факты «антиобщественной деятельности главарей “раскольников” для привлечения их к административной или уголовной ответственности». Особенно Шелеста возмущало то, что «правильные указания», данные Прокуратурой СССР о недопустимости нарушения законов в отношении верующих, распропагандированные в юридической литературе, в то же время «не акцентируют внимания на соблюдении законоположений со стороны самих верующих»[986].

Показательно, что к этой консолидированной позиции КГБ СССР, ЦК КП Украины и Московского обкома КПСС не присоединилось руководство Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР в лице с А.А. Пузина – наиболее заинтересованного игрока на поле церковно-государственных отношений. В записке «О мероприятиях по борьбе с нелегальной деятельностью сектантов», направленной в ЦК КПСС 13 ноября 1965 г., несмотря на столь воинственное название, Пузин сформулировал ряд весьма либеральных идей. Часть вины за ситуацию он возложил на местные органы власти, отказывавшие верующим в регистрации их общин и подменявшие воспитательную работу администрированием. Особенно в отношении сектантов, писал Пузин, «применяются наиболее грубые приемы насилия: закрытие молитвенных домов при наличии большого количества верующих, разгон молитвенных собраний <…> силами милиции и дружинников, штрафы, осуждение как уголовных преступников за принадлежность к незарегистрированной сектантской общине, высылка верующих как тунеядцев»[987]. Виновна была также советская печать, изображавшая всех сектантов «как врагов Советского государства, как моральных уродов, изуверов и тунеядцев. Многие даже мысли не допускают, – писал Пузин – что сектант может быть честным человеком». Другую часть вины Пузин возлагал на «сектантских вожаков и проповедников, которые со своей стороны делают все, чтобы поссорить верующих с атеистами и органами власти». Таким образом Пузин пытался «вывести из-под удара» рядовых верующих, «честных советских людей», представив их как заложников противостояния «вожаков оргкомитета» и некомпетентных органов власти на местах.

Выход из сложившейся ситуации Пузин видел в максимальной легализации деятельности религиозных организаций. Для этого следовало полностью «изменить методы борьбы с сектантскими вероучениями», в первую очередь отказаться от любого администрирования и оскорбления чувств верующих, в частности, «дать указания печати прекратить распространение всевозможных небылиц о сектантах, несправедливо позорящих верующих и их организации», не допускать дискриминации верующих при поступлении на работу и в ходе самой трудовой деятельности, прекратить топорную антирелигиозную работу в школе с детьми верующих, «изгнать всякую официальщину и принуждение, насмешки над религиозными чувствами детей», издать Библию и сборники молитв, открыть курсы пресвитеров и т. п. Главное же предложение Пузина заключалось в том, чтобы максимально упростить процедуру регистрации общин и зарегистрировать «все фактически действующие религиозные объединения» при условии соблюдения ими законов государства. При этом следовало отказаться от деления сект на запрещенные и незапрещенные и наказывать за противозаконные действия только конкретных виновников, а не общину или секту целиком[988].

Между тем развитие ситуации на местах работало явно не на позицию Пузина. Новую расстановку сил на «религиозном фронте», которая так не нравилась сторонникам жесткой линии, символизировала собой публичная акция алтайских протестантов в ноябре 1965 г. Как сообщал руководству Алтайского крайкома КПСС заместитель председателя крайисполкома И. Швец, 26 ноября 1965 г. «группа баптистов-раскольников в количестве до 100 человек явилась в крайисполком и потребовала встречи с председателем крайисполкома тов. Кальченко С.В.»[989]. Во встрече им было отказано, после чего «верующие заполнили весь вестибюль Дома Советов, мешая проходить в него гражданам, периодически громко распевая псалмы и выступая с религиозными проповедями»[990]. Акция протеста продолжалась весь день почти до девяти часов вечера. Потребовалось вмешательство начальника краевого управления Министерства охраны общественного порядка Е.Ф. Дорохова и