Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

Стремясь развить достигнутый успех, руководство КГБ действовало оперативно. Уже 16 марта 1966 г., на следующий день после принятия вышеупомянутого постановления Президиума ЦК КПСС, КГБ СССР вместе с Прокуратурой СССР и Министерством охраны общественного порядка внесли на рассмотрение в ЦК КПСС ряд предложений с просьбой об одобрении «в связи с националистической деятельностью крымских татар и проявляемой активностью немцев-“автономистов” и баптистов-инициативников». Документ был непосредственно направлен секретарю ЦК КПСС И.В. Капитонову.

Кажущуюся правоту сторонников сворачивания либерализации антирелигиозной политики в глазах брежневского руководства наглядно подтвердили события, не имевшие аналогов в советской истории: 16–17 мая 1966 г. около 400 «инициативников», собравшихся в Москве, устроили демонстрацию у здания ЦК КПСС, добиваясь приема у Брежнева.

Учитель одной из московских школ Л.Я. Липкин так описал случившееся в своем дневнике: «18 мая. 400 сектантов (не иеговисты ли?) сутки ли, двое ли дежурили перед зданием ЦК. Они в ЦК передали 3 требования: Разрешить им провести съезд. Отделить школу от государства. Не преследовать сектантов. Милиция якобы мирно предложила демонстрантам разойтись. Те не разошлись. ЦК дало указание разогнать их силой. Среди бела дня, при большом стечении народа (среди них, надо полагать, и иностранцы) подошли автобусы. Сектантов запихали в автобусы и увезли. Якобы коммунистам дано указано говорить всем открыто об этом инциденте, чтобы событие получило правительственное освещение…»[1000]. Через два дня Липкин записал уже более детальную информацию: «20 мая. Зинуля, придя с работы, тоже рассказывала про баптистов. 15.5. они устроили демонстрацию на Красной пл[ощади], в ночь с 16 на 17.5. и днем 17.5. они дежурили на пл[ощади] возле метро “Дзержинская”, напротив здания ЦК. Выдвигая требования, о которых я уже писал, они добивались встречи только либо с Косыгиным, либо с Брежневым, либо с Подгорным. Никто из 3-х лиц (Косыгин только приехал, Брежнев только уехал во Владивосток якобы для вручения гор[оду] ордена Ленина) им аудиенции не дал. Про последствия уже писал. Куда увезли баптистов и что с ними сделали, я не знаю»[1001].

В результате органами охраны общественного порядка было задержано 410 человек из 126 городов и населенных пунктов СССР. Власти приняли решение привлечь к уголовной ответственности по «свежеиспеченной» части 2 ст. 142 УК РСФСР около 30 человек «активистов» из числа задержанных. 71 демонстрант был осужден за мелкое хулиганство, 58 человек оштрафованы в административном порядке[1002]. 21 мая 1966 г. генеральный прокурор СССР Р.А. Руденко, председатель КГБ В.Е. Семичастный и министр охраны общественного порядка РСФСР В.С. Тикунов заверили ЦК КПСС в том, что делается все необходимое для «улучшения работы по линии сектантов и церковников»[1003]. А.А. Пузин, сделавший ставку на максимальную либерализацию церковно-государственной политики, был отправлен в 1966 г. на пенсию, должность председателя Совета по делам религий при Совете министров СССР занял В.А. Куроедов. Вновь резко выросло число лиц, осужденных за нарушение законодательства о религиозных культах: если за 1965 г. к уголовной ответственности в СССР по соответствующим статьям УК было привлечено около 10 человек, то за 1966 г. уже было осуждено 184 человека.

«Грубые нарушения» законодательства о культах, за которые следовало уголовное наказание, проявлялись в распространении религиозной литературы, «содержащей призывы к нарушению законов», систематическом обучении детей религии, организации и проведении религиозных собраний, шествий, сборищ и других церемоний культа, «нарушающих общественный порядок», в «организационной деятельности руководителей сектантских объединений, направленных против соблюдения законодательства о культах» и во всякого рода «клеветнических измышлениях» о преследовании верующих в СССР.

Таким образом, наиболее либеральная фаза церковно-государственной политики брежневской эпохи оказалась краткосрочной и закончилась уже весной – летом 1966 г. Тем не менее, помимо достижения целей брежневского руководства, она способствовала формированию принципиально новой модели взаимоотношения религиозных организаций и власти. В отличие от практик адаптации к советской антирелигиозной политике, выработанных верующими в предыдущие годы, общины диссидентов теперь уже не стремились «выживать» любой ценой. Вектор «диаспоральной» (групповой) адаптации сменился с приспособления на активное отстаивание своих прав, публичность и массовость. Уже в первой половине 1960-х гг. во взаимоотношениях между государством и общинами «инициативников» выявились главные «точки напряжения», задававшие основные направления диссидентской деятельности верующих во второй половине 1960-х – 1980-е гг.

Прежде всего это был отказ от государственной регистрации религиозных общин, которая, по убеждению «инициативников», существенно ограничивала их религиозные свободы. Еще одним камнем преткновения являлось игнорирование верующими запрета на организованное религиозное образование и воспитание детей и юношества до 18 лет. Постоянные конфликты также сопровождали массовые религиозные празднования и публичные сборища верующих, которые трактовались органами власти как нелегальные акции, подлежавшие запрету и разгону. Особое недовольство у партийно-советских органов вызывало активное и регулярное участие верующих в «подписных» кампаниях в защиту «узников совести», а также их стремление донести свои требования и нужды до руководства СССР и мировой общественности. Эти практики позволили «инициативникам» осознать себя настоящим «братским» движением со своими вождями и героями, мучениками и отступниками, со своей историей и высокой миссией защиты религиозных свобод.

В то же время необходимо четко понимать, что определенный «откат» на жесткие позиции, последовавший в марте 1966 г., также имел свои границы, поскольку более интенсивная репрессивная политика образца сталинского и даже хрущевского времени в отношении религиозных организаций плохо вписывалась в условия брежневской «маленькой сделки». В результате из арсенала репрессивных инструментов в распоряжении партийно-государственных органов и органов государственной безопасности фактически осталось все то же самое пресловутое «администрирование», которое в условиях активного протестного движения верующих давало минимальный эффект. Все это привело к тому, что в брежневскую эпоху «борьба с религией» все больше и больше стала превращаться в бесперспективную бюрократическую рутину, сводившуюся к наблюдению и контролю за религиозными организациями в рамках формализованных процедур. Вплоть до распада СССР власти так и не удалось ликвидировать раскол в баптистской церкви и заставить религиозных диссидентов перейти на лояльные позиции.

§ 3. Брежнев и еврейская эмиграция из СССР в 1972–1973 гг

«Еврейский налог» в контексте политики разрядки

1972 г. стал уникальным временем в советско-американских отношениях. В мае 1972 г. президент США Р. Никсон посетил Москву с официальным визитом, в ходе которого были подписаны договор об ограничении систем противоракетной обороны и временное соглашение в области ограничений стратегических наступательных вооружений. В развитие этих договоренностей в октябре 1972 г. были заключены соглашения о торговле, взаимном кредитовании, урегулировании расчетов по ленд-лизу и т. д. На следующий 1973 г. планировался официальный визит в США Л.И. Брежнева, в том числе речь шла о возможности предоставления СССР статуса наибольшего благоприятствования в сфере торговли и кредитования. Казалось бы, политика детанта стала