Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

еже тружаются без удачи; успокою (тем) совесть». И набрали злата, сколько хотели, и понесли, и видят: не выдержали мешки, сыпется злато сквозь прорехи. Сказал несший в волшебном мешке: «Что останется, оделю нищих». Другой, сложив мешок вдвое, взял втрое менып, говоря: «Теперь вполне посильно бремя. Накормлю тех, кто кормит своею мудростью». И не донесли ни первый, ни второй, оба пришли с пустыми мешками. Вопрошает повестящий внемлющего: отчего напрасны труды обоих?

Иные, не уразумев смысла притчи, говорят: нет в ней простора сомнению. Аз же зрю серед велмож русь-ских несущих и непосильное, и всуе желанное, и себялюбивое, предвосхищая конец их. Известно ведь, глупые признают мудрость, покуда не обличает глупости; непонятное же глупо и для мудрецов.

Бози не спорят супротив ся. Уставленное свершается; чему быти, будет, чему не бывати, не случится. Слыхал проповедников, сулящих златые яблоки на ракитах, и удивлялся, еже внемлют речем их с охотою. Слыхал и споры: что лутше у яблони: побег юный? цвет весенний? плод сладкий? ствол усохший, пригодный на клюку старцу? И видел: не шутя затеяли споры, горят огнем глаза спорющих. Коли бози во всем, можно ли безо лжи указать: вот лутшее, вот важней-ше? Всё – само по себе, и хотя одно желанно более, чем другое, возьми, и прояснеет: от заблуждениа. Мающее надеждой не лутше того, что изводит скукою; чего хощу, не лутше того, что имею; але не во внешнем, во внутреннем. Куда ни взгляну, все одинако хорошо; сегодня обойдусь без сего, а завтра не смогу. Не прибавляти, – убавим, не убавляти, – прибавим без надоби. Но где же дерзость к переменам? В событиях время, а в созерцании – мгновенная вечность. Каков ни есть час судьбы, равно прекрасен; и в слезех не боюсь повторити; се воспринял муку и восстал супроть утеснптеля, и победил в потерях судьбы, але не проклял и часа страдания, понеже помог избавити мя. Влады-ко Ми фей учил: «Лечи здорового, толкуй мудрому. Всякий день чюдесен, и чюдесней не жди; у всякого своя забота и своя правда, но равно неповторимы в чюдесах». Постигнув словы, не отринешь суеты и не погрязнешь в ней; себя же не пощадишь.

Горечью наполнилось сердце, кровию сочится память, вжимает в земь обида, людье округ не замечает мя, и слабость шепчет унижению моему, аз же глаголю: прекрасен день мой! И вчерашний лутше не был, и завтрашний хуже не станет; аз же содею ся лутше наперекор всему, увижю дальше и больше, восчувствую вдохновенней и повторю необъятное: прекрасен день мой! Трудился бчелою, летел облацем, падал дождем и лежал туманом. И что горести, разве не от жизни? Кто за меня преодолеет? – у других свои.

Во дни надежды неомраченной, егда увязло войско Володимира в Булгари, кликнул Мирослав дружину; и гадал о походе; и выпало: «Что выиграешь, давно выиграно, что проиграешь, давно проиграно». Не сму-тися однако прорицанием и выступил в поход на Ве-лигу, Дрютьского князя. Велига же, давно ожидая расплаты, держал наготове дружину и сторожей по границе; едва Мирослав достиг Берёсны, вышел навстречь, послав за подмогою к Есиславу. Есислав же не пожелал ввязатись в спор, ненавидя Велигу за полюбы с Рог-нед, вершившиеся бессоромно, в очех людья; але не терпел по узкодушию и Володимира, отца, попрекая заглазно буйствами и расточительством. И послал Мирослав к Славуте, воеводе Есиславля, говоря: «Употреби ся, сыне, дабы не встрял Есислав». Рогнед же, сведав (о том) от осведомителей, послала к Славуте берёсту с коварными словеми: «Пора те в князи вместо

Цв» нет (от него) спокоя соседям, и нелюбим Кыевом. дде пошлет Есислав войско и скажет «ступай, але не ввязывайся», ты, напротив, смело вступай в битву; коли одолеешь Мирослава, клянусь Христом, сядешь в Менеси вместо отца, его же час пробил».

И вот Есислав известил Мирослава, еже не хощет бранитись и пошлет войско для отвода глаз, уступая докукам от Рогнед. И поверил Мирослав. Вскоре после того сошлись дружины Мирослава и Велиги; крепко стояли друтичи, однако одолел Мирослав, и бежал Ве-лига; войдя в Друтесь, Мирослав сжег церкву и прогнал попов, и людье приветило его освободителем и законным князем. Схватил Мирослав всех из рода Велиги, и малых и старых, и объявил заложниками. Дошел до Витьси, и легко взял Витьсь, и занял Усвяты. И передал Есиславу: «Вернул свое; хощеши владети моим, проси, и урядимся». И повернул с дружиною в Менесь, але внезапу заступил дорогу Славута, исполнив свое войско для сечи. И пошли дреговичи в обход, смеясь шутке Славуты, полотьцы же встретили стрелами; и вот пали мнозие мужи, обливаясь кровию; и умирали в стогнах: «От обмана погибель. Отмсти, князю!» Видя то, Мирослав оставил коня, снял шелом, бросил меч и пошел встречь полотьцам: «Лутше по-мрети, нежели терпети позор; час гибели моей наступил; что тебе, Русьская земля, если сын уже мечет стрелы в отца?» Закричал Куфин, воевода: «Вяжите князя, не ведает, еже творит от горя!» И бросился к Мирославу, заслоняя от ворогов, и тут же пал наземь, пронзен стрелами. Ударили дреговичи, не смутись потерею, и смяли в ярости полотьцев, рубя топорами и коля сулицами, и бежала, оробев, дружина Есиславля; Славуту полонили и нашли при нем берёсту от Рогнед.

И се выдал Мирослав Славуту волхвам, и выпало судити владыке Череде; рече: «Достоин смерти Славута, але ведь опошний из сыновей Мирослава, нет больше наследника его роду. Возвернется в прежнюю веру, помилуем, а тамо, может, смягчится и Мирослав: прощают отцы детям чаще, чем дети отцам, ибо отягчены не одной, но мнозими обидами». И согласились волхвы, и известили о том Славуту. Рече Славута: «Снимите цепи, совестью моей одеты уже навечно».

И сняли; поклонившись волхвам, он сказал: «Смею ли вернутись к родным бозем, если отверг отца?» И выхватив меч у стража, ударил себя в грудь и испустил дух; никто не успел помешати. Узнав о смерти сына, Мирослав занедужил от горя, але не осудил самогу-беца. Погребли Славуту по словеньскому обычаю близ Менеси на берегу Птичи и насыпали великую могилу; тризновали же скупо.

Постучит беда в окно, отчиняй двери. Забыли о Ве-лиге, запамятовали, волнуясь другими волнениями, але побитая змея жалит наверняка; объявися Велига в Радимичех; получив от Рогнед довольно серебра, нанял дружину из радимичей и присовокупил еще пятьсот но-вогородцев, пообещав Новгороду Усвяты. И пришел (Велига) в Друтесь, перебил людей Мирослава, освободил заложников, вернул попов из изгнания и заложил новую церкву Богородицы 278. Есислав же вновь занял Витьсь; найдя однако в Усвятех послов