Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

ходивша в Царь-град старшим воеводою при Игре и с посольством в Рим при Ярополке. От ятвяжки детей (у Мирослава) не ро-дися; от Вереи четверо: сыновэ Боголеп и Славута и дщери Лагода и Доля; от Истомы трое: сынове Траян и Добромысл и дщерь Олена. Вси дети умряша несчастно при жизни Мирослава; Доля, Траян и Добромысл вскоре после рождениа. Княжну Лагоду взял за себя Хелмор, князь Рутский, але распустися с нею вскоре; и взял ее Смиленьский князь Рослан второю женою; когда же (он) был убит в усобице, вернися (Лагода) в отчий дом с сыном от Рослана Чурилою; нрава же содеялась пыхливого, о себе высокодумна; любя серебро и веселье, часто уезжала к сородичем в Новгород, по упрямству тощего ума презирая словеньские обычаи и хваля чюжеземные; и христилась первою из семьи Мирослава.

Олена же удалась разумницей, бе кротка и послушна богам, и любил (ее) Мирослав пуще других; за рукоделия и вселюбовь благословлялась в святилище Могожи и дважды выносила колесо Даждь-бога; любя хрустальной душою, при жизни была утешением Мирославу, по смерти – истоком нескончаемой скорби.

Из жен достойна упоминания княгиня Истома; о других не скажешь и немногое, не отличались ни скромностью, ни великодушием; быша несчастием и ошибкою (Мирослава), присущей впрочем великим: изливают свой свет на тех, кто рядом, и мнится, сами светят; едва же отойдут, и вот тьма бедности и запустение при алчности велми богатых и ухоженных.

Поняти ли бесчестным изнывающего под бременем чести? Сочувствовати ли нищим уставшему от тяжкого обилия своего, ибо некому раздати? – ни един не достоин. Что пустоте заполненность? Что молчанию крик? Что глупости истина? Вижю с болью, слабые от самых сильных требуют непосильное, казнят ничтожные большую душу.

Люди мне дали сокровища, они же и отняли у мя.

Внемлющие другим слышат себя, внемлющие себе не слышат других. Идеже любовь помнящего (лишь) о себе? Другие в его душе николи не устанут, другие в его совести николи не достигнут, другие в его сердце николи не заплачют.

Похотевшего болып, нежели дано, ожидают горькие беды. Не хвались возжегший огнь, – когда погаснет, мрак еще непроглядней. Дерзающий не избегнет муки; тернист и труден путь его среди безголосых и безлицых; не наказан ли боземи за дерзость? И не вызов ли божьей мудрости людьская? Обуян гордыней, смертен и ограничен со всех сторон, как смеет искати необъятную Истину, как смеет возноситись выше говорящего скотья? И се возмездие: взявшие на ся тяготы сникают в мучениях; отнимают у тех, кому должно дати, и дают тем, у кого должно отняти, – разошлись желания бозей и дерзких человецей.

В лето похода на Велигу паки случися по Дреговичей неурод. Созвал Мирослав думу и рече: «Не возьмем полюдья, скудоба по общинем и вервем». Гриди рнша: «Коли послабишь и не потребуешь, не жди по-людья ни в завтре, ни в послезавтре, станут ходити нави, лишь бы не дати». И урезал Мирослав уставы вчетверо, але не помогло, и в зиму почался глад, и был жесток по всей Словени. И просило людье хлеба в заим, у Мирослава же не было. Нёлюбы и недруги нашептывали округ: «Скрывает жито для дружины». И вот, когда князь был в Случье, в Менеси почалось возмущение; пришли на княж двор смере и ремеслы, числом до тысячи, прогнали челядь и стали разбивати клети, ища обилие. И вышел на крыльцо тиун огнищный, увещая образумитись, они же схватили (его) и убили. И почаша грабити княжьи хоромы. И был серед толпы волхв именем Вёндя, муж пустой и вздорный, подверженный порокам и посещаемый злыми видениями; возопил: «Аще не принесем жертву из семьи князя, не будет (нам) ни брашна, ни пива!» И потащили в костер княжича Чурилу; было ему о ту пору шесть лет. Мати его, Лагода, спряталась, говоря: «Людьская мерзота страшнее болота». И се вышла уняти людье Олена, дщерь Мирославля, и встала на колены, заклиная Могожью, так что иные прослезились и вошли в разум. Волхв же закричал: «Се образ злого духа, не искушайте ся!» И убили отрока Чурилу и княжну Оле-ну, и принесли в жертву Перуну.

Узнав о беде, вернулся князь без промедления в Менесь. И увидел содеянное зло, и убелилась глава его в единую ночь, яко поле от снега. Реша гриди: «Жестоко покарай возмутителей, подло людье, покорно лишь силе, ее славит, беззащитных топчет». Возразил Ле-шок, старейшина из Сёниц, случившийся в Менеси: «Не губи души во гневе. Праведен гнев, але горе людь-ское в твоем, не прихоть. Прими молча и тем сильнее сокрушишь обидчиков».

И было тихо во граде и во свободех, и в ближних селищах; притаились люди, ожидая мести. Мирослав же не стал мстити. И потекло к нъ людье с поклоном и раскаяньем, и несли похищенное, кто котел, кто ковер, кто ларец, кто веревья конец, и вернули все. И привели волхва Вендю и с ним пятерых зачинщиков; они же, безумствуя, не боялись смерти. И взял в цепи Мирослав волхва Вендю, остальных отпустил, сведав, еже Умряша от глада жены их и дети. Рече Мирослав в горечи: «Беспрестани казнимы есмы. Вот, сеял и пахал для людей, а жатва не моя; положил леты на заботу и уже не вернешь, люди же равнодушны и злы, како и прежде». И кивали согласно внимавшие. Один Ле-шок возразил: «Есмь древлего и славного рода, нико-ли не холопил и лгати мне недостойно. Неправ, князю. Люди всегда правы, если и неправы. В людех усилва-ются (наши) пороки, и не новы, но возвращаются к нам. Не требуй смысла от добродетели, ибо выше (смысла). Честный не гадает, кую мзду поймет за честность. Како ни живешь во вне, внутри живешь для себя, и не отвне, но изнутри богатство и нищета судьбы; суета бесследна, след созерцания 282 вечен. Не поклонились люди – отчина поклонится; станут складывать времёны и без тя не обойдутся; те забыли, другие воспомянут, и гордость наполнит сердца их, и пойдут твоею дорогой, назвав предтечею». И сподобились сло-вы Мирославу. Рече: «Все знают в назидании похвально жити, и аз ведаю похвально, да жизнь (моя) не ведает».

Минуют времёны, и истины приходят все в новом обличье. Вчера плакал неутешно, погребая близких, ныне улыбаюсь новорожденному; кто завтра насыпет курган памяти моей? Нет свободы, пока (ее) нету в душе, нет и рабства, пока не овладело душою. Влекущий цепи подчас свободней погоняющего бичем, но кто стремится к цепям? Вот богатый, а вечно озабочен. Вот всесильный, а всякий день