"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— А теперь я тебя убил!

Мейсон поморщился и вырвал шнуры игровой приставки и телевизора. Экран замерцал и побежал сухой электронный снег.

Дик удивленно посмотрел на Мейсона.

— Зачем ты это сделал?

— Уберите эту чертову игру, иначе вы сойдете с ума.

Ник возразил:

— Но ведь это только игра. Я же не убивал по–настоящему.

— Уберите эту чертову игру, — Мейсон вырвал из рук ребят пульты, свернул шнуры и бросил их на кровать, — вернитесь за стол. Ведь гости пришли тебя поздравить.

Ребята непонимающе переглянулись. Мария, услышав шум в детской комнате, поспешила туда.

— Что произошло? — спросила она у Мейсона. Но не дождавшись ответа, повернулась к ребятам.

— Не знаю, — пожал плечами Дик, — он забрал нашу игру.

— Зачем ты это сделал, Мейсон? — удивилась Мария, в ее голосе не было ни тени упрека.

— Это плохая игра, — сказал Мейсон, — дети учатся убивать друг друга. Ты бы слышала, что они тут говорили.

— Интересно, что же они говорили? — уже раздраженно спросила Мария.

Но Мейсон ничего не ответил и вышел. Тогда в разговор вступил Ник Адамс.

— Это в самом деле, плохая игра. Мне не нравится убивать, мне не нравится, когда убивают меня. Извини, — обратился он к Дику, — ты жив, я не убивал тебя.

— Хорошо, — согласился мальчик, — считай, что и я не убивал тебя.

Они взялись за руки и пошли к столу.

Мария, растерянная, осталась стоять в детской, перед мерцающим экраном телевизора. Она машинально нажала кнопку и экран погас, но еще долго на нем светилась пронзительно белая точка.

Вечер прошел прекрасно, гости разошлись довольно поздно, довольные праздником.

Мария убирала в гостиной, Дик помогал ей.

Наконец, женщина посмотрела на часы и ужаснулась.

— Боже мой, уже полночь. Дик, тебе нужно спать. Иди, я уберу сама.

— Хорошо, мама, — согласился Дик.

Он уже устал носить грязную посуду и поэтому с радостью согласился идти в свою комнату. Мария убирала.

Мейсон, неслышно ступая, вошел в комнату к мальчику. Тот еще не спал, лежал, подложив под голову руки и глядел в потолок. Он сразу же сел в кровати, лишь только Мейсон переступил порог.

Мужчина стоял перед мальчиком, на его плечах был наброшен длинный плащ, а в руках он сжимал металлический кейс Ричарда Гордона.

Мальчик удивленно посмотрел на Мейсона.

— Ты от нас уходишь? — чуть слышно спросил он и, не дождавшись ответа, добавил, — ты уходишь навсегда? Ты уходишь навсегда, Мейсон?

— Нет, я обязательно вернусь. Мне нужно кое–кого увидеть.

— Хорошо, я буду ждать твоего возвращения. Только ты обязательно приезжай, — немного обиженно произнес Дик.

Мальчик лег, подтянув одеяло к самому подбородку и буркнул:

— И мама будет ждать твоего возвращения.

— Я обязательно вернусь, — Мейсон присел на край кровати и положил свою холодную ладонь на горячий лоб мальчика. — Ты извини меня.

— За что? — удивился Дик.

— За то, что я так обошелся с вашей игрой. Не нужно было мне вмешиваться.

— Но ты же ничего не сломал, — возразил ему Дик, — да я уже и забыл об этом.

— Нет, ты не забыл, — покачал головой Мейсон, — есть вещи, которые никогда не забываются.

Мейсон поднялся и, улыбнувшись Дику, шагнул к двери.

Он не видел, что на глаза мальчика навернулись слезы и тот, как бы стыдясь их, отвернулся к стене. На пороге Мейсон помедлил.

— Я уезжаю, — тихо сказал он. — А ты, Дик, позаботься, пожалуйста, о своей матери. Не причиняй ей никаких беспокойств, ведь она у тебя очень хорошая.

— Я знаю, — ответил мальчик, еле сдерживая плач. И это были последние слова, которые услышал Мейсон, покидая дом Марии Робертсон.

Мария мыла посуду и вдруг ее сердце кольнуло. Она беспокойно оглянулась, подбежала к окну, но единственное, что она успела заметить, это два рубиновых габаритных огня машины Мейсона, которые исчезали в ночи.

И эти две рубиновые точки сверкнули в ее увлажнившихся глазах и скатились со слезинками по щекам.

Мейсон вместе с Мартой Синклер сидели в его автомобиле.

Вокруг к машине подступала плотная ночь, капли дождя барабанили по крыше, по ветровому стеклу.

И мужчина, и женщина следили, как капли, сверкающие в свете фонарей, медленно текут перед ними.

— Мне кажется, что мы с тобой находимся подо льдом, — проговорила женщина.

— Да, — сказал Мейсон, — это лед.

Он коснулся кончиками пальцев холодного ветрового стекла, словно пробуя стереть с него капли.

— Сейчас оттепель и дождь барабанит по этому чистому прозрачному льду.

— Но мы никогда не сможем выбраться из‑под него, правда, Марта?

Марта перевела взгляд на узкое зеркальце заднего вида, закрепленное над их головами. В нем отражались ее глаза и темные полоски бровей.

— Послушай, Мейсон, тебе никогда не хотелось пережить все это?

Мейсон улыбнулся, глядя в черноту ночи.

— Да, в самом деле, все было прекрасно.

Они посмотрели в глаза друг другу.

В это мгновение в очередной раз вспыхнула реклама магазина, залив салон автомобиля мертвенным синим светом. Лица мужчины и женщины казались высеченными из двух кусков голубоватого льда.

— Значит, ты умеешь мечтать, — задумчиво проговорила Марта, глядя сквозь стекло на дождь.

— Ты тоже.

В машине воцарилось молчание.

— Ты один был в самолете? — внезапно спросила Марта, поворачиваясь к своему собеседнику.

— Нет, — Мейсон покачал головой.

— А кто летел с тобой?

— Мой друг Ричард Гордон, друг моего детства.

— Он погиб? Мейсон кивнул.

— Мы были очень привязаны друг к другу.

— Ты видел его мертвым?

Мейсон промолчал. А Марта как‑то слишком уж спокойно смотрела на него.

— Я узнала то, что хотела, — сказала женщина. — Мне пора.

Она отстегнула ремень безопасности, но так и не открыла дверь.

— Тебе пора? — Мейсон наклонился к ней и слегка коснулся губами ее губ.

Женщина даже не пошевелилась. Она смотрела на Мейсона каким‑то невидящим взглядом.

— Жаль, что тебе нужно уходить, — наконец, сказал Мейсон, — тогда бы…

— Что бы мы с тобой делали?

— Мы бы сидели с тобой целую ночь, смотрели, как зажигается и гаснет реклама, слушали бы, как капли дождя барабанят по крыше моего автомобиля…

И Мейсон Кэпвелл принялся барабанить пальцами по