Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

Но они не приведут народ к неожиданному краху, — средние люди хотят жить спокойно и долго. Великие политические деятели во все времена вводили народ в заблуждение и истощали его силы; народ слишком поздно осознавал, какой вред ему нанесен. Фридрих Великий и Бисмарк вначале также опирались на народные силы; но, постепенно превращаясь в деспотов, решая единолично все вопросы, они отошли от народа, потеряли с ним связь, перестали отличать искреннее от притворного, прочное от временного. Не позже чем через двадцать лет после смерти как того, так и другого, государство, созданное ими, развалилось. Демократический строй не развалится. Демократический строй не подхлестывает народ, не увлекает его в неизвестное будущее, не является выразителем воли одиночек. Демократический строй выбирает правильный путь, изучает его и твердо идет вперед, рассчитывая свои силы. Не хвастает, не пускает пыль в глаза; ему не нужна ложь. Жизнь и дела демократических деятелей проходят у всех на глазах, каждый из них отвечает за действия всех; они должны быть правдивыми, чтобы оправдать доверие народа. Власть, бывшая извечным злом, стала теперь народной; чтобы быть истинно народной, хорошей властью, она в первую очередь должна быть правдивой.

Демократия — это воплощение понятий об истинной гуманности. Демократия — это, во-первых, воля большинства, во-вторых, мир для всего мира, в третьих, свобода духа и равноправие — и именно в такой последовательности. Без мира для всех народов, так же как без воли большинства, немыслима социальная справедливость. Коль скоро Германия терзается жаждой реванша, значит ей далеко до демократии. Крайние правые и крайние левые мечтают о диктатуре, середина не перестает жаловаться на то, что ее обижают, — такая страна не созрела для демократии. Народ, созревший для собственной диктатуры, не увидит, подобно нам, как сталкиваются две волны — красного и белого страха; но он также не сможет понять, как экономические и технические факторы могут стать основой бытия и определять все происходящее. Для германской демократии, зародившейся в дни бед и признания нашей вины, имущественное равноправие будет только частью программы, которую необходимо провести в жизнь; весь вопрос в том, как это осуществить. Возможно, что Англия раньше нас достигнет цели, ведь она уже начала проводить «национализацию»; но этим она обязана не выигранной войне, а своему приоритету в осуществлении демократии. Основа демократии — всеобщее право, а не разделение на классы. Существующая классовая система страдает немалыми недостатками, скоро она станет совсем непригодной. Когда не станет ни крупного капитала, ни безысходной нищеты, когда буржуазия потеряет связь с бывшим дворянством, а бывший пролетарий вступит в союз с буржуазией, когда вместо обуржуазившихся дворян появятся орабоченные буржуа, что останется тогда от классов? Сплошная мелкая буржуазия, состоящая из работников умственного и физического труда, у которых отпадет необходимость спорить из-за прибылей. Управленческий аппарат не будет ограничен, но и не будет страдать излишеством. Очевидно, только такая форма управления, как Советы, охватывающая всех трудящихся и привлекающая их к решению политических проблем, сможет преградить путь всем противоречащим здравому смыслу, крайним течениям. Гуманисты должны будут принять более деятельное участие в построении мира и управлении им; этим не будут заниматься только профессиональные организации. Основная сила будущего — мелкая буржуазия; она незыблема; она сумеет понять истинные задачи и в противоположность лжецам и авантюристам империализма, помогавшим императору обманывать народ, будет стремиться к правде и справедливости с таким же рвением, как к улучшению своего материального положения. Мелкая буржуазия ждет своих учителей!

Социализм вскоре осознает свое великое призвание. Он не сможет развиваться, если будет заботиться только о материальных благах. Тот, кто приравнивает политические проблемы к экономическим, тот, кто все еще считает человека — основу и содержание политики — только продуктом экономики, тормозит развитие социализма. Социализм должен научить людей творить. Дух социализма должен стать выше материи. Причиной того, что люди девятнадцатого века поверили в первичность материи, было отсутствие в них достаточной творческой силы; они оказались несостоятельными, не могли продолжить великие традиции восемнадцатого века, показавшего незабываемые примеры величия человеческого духа. В нас, людях двадцатого века, вновь оживает французская революция и заставляет нас действовать. Французская революция вышла за рамки национальной и стала бессмертной. Промелькнув в блеске молний, она на мгновение приоткрыла завесу и показала, как будут жить грядущие поколения. В речах Вильсона мы снова издалека слышим Канта, великого мыслителя Германии, равного величием и родственного духом французской революции. И мы ясно видим, насколько Германия изменила своим традициям. Республика, о которой она мечтала, — это борющееся человечество; мы мечтаем о том же. Как только социализм победит, он объединит все классы в единое борющееся человечество; пусть убеждения возьмут верх над борьбой за повышение заработной платы, любовь — над ненавистью. Развивая и укрепляя социализм, упрочится наша демократическая республика. Это ее приветствовал великий социалист Жорес, в ее честь произносил он речи, в которых не было ни слова об экономике, в ней видел он образец человеческой формации. Ее же приветствуют буржуазные демократы с высот гуманизма. Олицетворение всего истинно гуманного — вот что такое демократия.

Народ, строящий жизнь по законам демократии и уважающий свое достоинство, не может относиться иначе к другим народам, — ибо народ не может быть двуличным. Внешняя политика всегда является продолжением внутренней — перенесением своих методов на чужую землю. Тот, кто склонен к насилию в своем доме, не сможет жить в мире с соседями. Отражением политики народа служат заключенные им союзы. Во внешнеполитических вопросах так называемые «реальные политики» еще меньше слушались голоса совести, чем во внутренних. Результаты оказались довольно плачевными; в самый критический момент они теряли инакомыслящих союзников. Разве может так поступать народ, которому предстоит в будущем бороться за свои права, вместо того чтобы насаждать бандитизм? Такой народ должен приобрести столько друзей, сколько он ранее имел врагов, то есть всех — только тогда он достигнет цели. Не только Лига наций, но и его собственные интересы не позволят ему создавать коалиции из отдельных стран. Теперь, когда он предоставлен самому себе и переживает жесточайший кризис обновления, он не смеет даже думать о том, чтобы экономически использовать другие страны, которые, как Россия, пережили коренной государственный переворот, с трудом оправляются после разрухи и медленными шагами начинают двигаться вперед. Покажите сперва свои добрые намерения, заставьте поверить в то, что у вас человеческое лицо, установите добрососедские отношения, за ними последуют торговые и иные связи. Давно ли это было химерой, а теперь стало действительностью. Девизом Германии становится порядочность; только доброжелательство принесет ей пользу; наиболее реальным политиком будет тот, кто сумеет завоевать доверие