Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

Оттавиано, встречаются некоторые влюбленные, считающие колючки и шипы, предостережения и муки, получаемые от своих дам, сладкой отрадой? Поэтому и ему надо научиться умению получать подобное удовольствие.

Тогда наш придворный, несмотря на возраст, воспламенится чувством той любви, что сладостна и не горчит, не испытывая ни беспокойства, ни страдания. Если же, как мы и предполагаем, он достаточно рассудителен, то не станет обманывать себя, полагая, что испытывает все, что свойственно молодым людям.

Если же он полюбит, но так, что это не приведет к сплетням, напротив, его начнут восхвалять, и снизошедшее на него счастье превзойдет любую боль, чего никогда не происходит с молодыми людьми. Так что он не потеряет расположения принца и продолжит наставлять его. Равно как и не станет посмешищем, над которым измываются дети».

Тогда вмешалась синьора герцогиня: «Я рада, мессир Пьетро, что вы почти не устали от нашей дискуссии этим вечером, теперь возложим на вас право нести ношу нашего разговора далее. Научите придворного той счастливой любви, что не приносит ни позора, ни бесчестия. Возможно, она и станет одним из самых значимых и полезных качеств, которые обязательно приписываются ему. Поэтому расскажите нам все, что вам известно об этом».

Мессир Пьетро рассмеялся и сказал: «Мне очень жаль, синьора, что мои рассуждения скорее подходят для пожилого человека, что позволит этим дамам рассматривать и меня как старика. Вот почему прошу вас передать ваше поручение кому-нибудь еще».

Синьора герцогиня возразила: «Вам не следует скрывать, что, несмотря на молодость, вы равны пожилому человеку по мудрости, так что говорите не извиняясь».

Мессир Пьетро продолжил: «Действительно, если я должен говорить на данную тему, то мне нужно посоветоваться с отшельником из Лавинелло».

Тут синьора Эмилия сердито добавила: «Мессир, в нашей компании нет никого более непослушного, чем вы, поэтому было бы неплохо, чтобы синьора герцогиня наложила на вас какое-нибудь взыскание».

Мессир Пьетро снова засмеялся и заметил: «Ради бога, не сердитесь на меня, я расскажу о том, что вы хотите услышать».

«Тогда сделайте это сейчас же», – парировала Эмилия.

51. Немного помолчав, мессир Пьетро уселся поудобнее, будто собираясь рассказать что-то важное, и начал:

«Господа, чтобы доказать, что пожилой человек способен любить, не испытывая чувства стыда, мне следует сделать небольшое отступление о том, что собой представляет любовь и в чем состоит счастье, какими могут наслаждаться возлюбленные.

Умоляю вас выслушать меня внимательно, я надеюсь, что смогу заставить вас увидеть, что здесь нет никого, кто бы не влюблялся, будь он хоть на пятнадцать, хоть на двадцать лет старше, чем синьор Морелло».

После того как все вволю посмеялись, мессир Пьетро продолжил:

«Должен сказать, что, по определению древних, любовь является не чем иным, как желанием насладиться красотой. Поскольку желание распространяется только на вещи, которые воспринимаются, ощущение всегда вытекает из желания. Изначально мы стремимся к лучшему, но проявляем себя как слепцы и не всегда различаем нужное.

Природа устроила так, что способность восприятия определяется разумом и интеллектом. Из-за чувства мы испытываем влечение, в чем мы похожи на зверей. Благодаря разуму происходит выбор, таково свойство человека, кроме того, он способен вступать в общение с ангелами, определяющими его волю.

Поскольку с помощью чувств мы воспринимаем только осязаемые вещи, влечение основано на таком же принципе. Точно так же, как интеллект направлен только на созерцание интеллектуальных вещей, а воля подпитывает лишь духовные блага.

Разумный мужчина выбирает между этими двумя крайностями нечто среднее, но может ради удовольствия (опускаясь к чувству или поднимаясь к интеллекту) повернуть свои желания то в одном направлении, то в другом. Тогда оказывается возможным обоими способами желать красоту, которой отличаются как природные, так и искусственные объекты в пропорции, соответствующей их природе.

52. Рассуждая о красоте, мы имеем в виду лишь внешнюю и телесную привлекательность, возбуждающие в нас страстное желание, именуемое любовью. Можно сказать, что оно представляет собой поток божественной благодати, проливающейся на нас подобно солнечному свету, озаряющему все живое. Когда мы видим прекрасный предмет или человека со вкусом и гармонично одетого, желание выражается сильнее, а он сам кажется еще прекраснее.

Желание украшает и озаряет предмет, отчего тот становится еще красивее, как золотая ваза, украшенная драгоценными камнями, на которую упадет солнечный луч. Привлекая взоры людей, возбуждая и восхищая их своей красотой, она пробуждает желание наслаждаться ею, продлевая сладость созерцания.

Подчинившись желанию наслаждаться этой красотой под влиянием чувств, душа совершает весьма серьезную ошибку, ставя во главу его чувственную прелесть. Следовательно, чтобы насладиться красотой, ее необходимо как можно более приблизить к телу, что неверно. Соответственно, те, кто полагают, что насладиться красотой можно только обладая телом, обманывают себя, их побуждает не истинное понимание, полученное благодаря разумному выбору, но ложная точка зрения, возникшая вследствие сексуального желания. Вот почему получаемое удовольствие необходимо признать ложным и порочным.

Отсюда вытекает и то, что влюбленные, кто удовлетворяют свои нечистые желания с помощью женщин, которые любят, впадают в одну из двух ошибок. Достигнув желаемой цели, они не только ощущают пресыщенность и скуку, но ненавидят свой предмет любви, как будто вожделение заставляет их сожалеть о своей ошибке благодаря ложным чувствам, заставившим их воспринять зло как добро. Или же они продолжают чувствовать то же самое желание и стремление, как и те, кто еще не достиг цели, к каковой стремились. И хотя из-за слепой веры они отравлены, они думают, что в данный момент ощущают удовольствие, как полагают больные, иногда мечтая попить из некоего чистого источника, отчего никак не могут успокоиться или утихомириться.

Поскольку приобретение желанной радости приносит ее обладателю спокойствие и удовлетворение, только если радость оказывается истинной и достойной желания, они остаются спокойными и удовлетворенными, обладая ею. Той, которой не обладали до этого. И все же, обманутые подобным сходством, они вскоре возвращаются к необузданному желанию с тем же самым душевным страданием, какое ощущали вначале, яростно и пылко страдают от того, к чему они обращают напрасные взоры, стремясь обладать полностью.

Очевидно, у подобных влюбленных, как указано, любовь наиболее несчастливая, и они никогда не достигают желаемого (что является величайшим несчастьем). Или же, достигнув вдобавок желаемого, обнаруживают, что притягивают и беды, отягощая свои несчастья другими, более сильными.

Потому что даже в начале и в середине их любви они не ощущают ничего, кроме мучений, печали, страдания. Им также кажется, что они попали в западню. Они бледны, меланхоличны, постоянно плачут и вздыхают, печальны, молчаливы или причитают, говоря о смерти. Короче говоря, выглядят и чувствуют себя более печальными, нежели те, кого считают влюбленными.

53. Мужчина