Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

руководствуется преимущественно чувствами, которые в юности чрезвычайно ярки, потому что энергия и плоти и крови в это время придает много сил, подавляя разум, легко направляя душу к удовлетворению чувственного влечения. Душа оказывается как бы помещенной в земную темницу и, поставленная перед задачей управления телом, не может ясно осознать истину.

Следовательно, чтобы воспринимать серьезные вещи, она должна проникнуться чувствами, поверить в них и признать их первенство, позволив направлять себя. Особенно когда они обладают такой сильной энергией, что почти принуждают ее, а поскольку они ошибаются, то наполняют ее ложными суждениями.

Вот почему чаще всего молодыми людьми овладевает чувственная любовь, которая совершенно не подчиняется рассудку, из-за чего они оказываются не способны наслаждаться грациозностью и преимуществами, которые любовь дарует своим истинным подданным. В равной степени они не находят никаких удовольствий в любви, кроме тех, которые ощущают неразумные животные, испытывая большие страдания.

Естественно, что с теми, кто находится в зрелом возрасте, все происходит иначе. Если они (когда душа сгибается под тяжестью тела и когда природный жар начинает гаснуть) воспламеняются от красоты и у них возникает желание, управляемое разумным выбором, они не подвергаются обману и обладают красотой безукоризненно.

Вот почему обладание красотой всегда приносит им только хорошее, ведь сама красота добродетельна и, следовательно, любовь к ней также священна и всегда благоприятствует тем, кто ограничивают порочность разумными доводами, что легче сделать пожилому человеку, чем молодому.

54. Вот почему вполне обоснованно можно дальше сказать, что пожилой может любить, не опасаясь, что его станут порицать, причем может оказаться более счастливым, чем молодой. Причем не в смысле внешних признаков, а в том, что телесные органы оказались настолько слабыми, что душа не может через них осуществлять свои функции, когда знания достигают апогея развития.

Не удержусь и замечу, что чувственная любовь порочна в любом возрасте. Однако в юном возрасте она простительна, возможно, в некотором роде ее можно разрешить, хотя ее обладателя подстерегают гнев, опасности и ловушки. Однако, хотя и находятся те, кто стенает, все же многим удается завоевать в любви благосклонность своих дам. Они совершают достойные действия, которые (хотя и не всегда ведут к положительному результату) внутренне красивы.

Поэтому из массы горечи они извлекают немного сладости, хотя претерпеваемые ими неприятности наконец воспринимаются как их ошибки. Следовательно, полагая праведными тех юношей, кто разумно контролирует свои желания и любовь, я прощаю тех, кто позволяет себе увлечься чувственной любовью, к которой они так сильно склонны благодаря хрупкости человеческой натуры.

Проявляя ее, они выказывают доброту, обходительность и другие благородные качества, о которых мы уже говорили. Когда же юные годы проходят, они теряют активность, опускаются, избегают сексуальных желаний, как будто оказываются на низшей ступеньке лестницы, ведущей к истинной любви.

Но если и в пожилом возрасте они сохраняют огонь желания в своих охладевших сердцах, то достойны всяческого порицания. Ведь как дураки они стремятся покрыть себя позором, уподобляясь неразумным животным, ибо мысли о чувственной любви не должны проявляться в зрелом возрасте».

55. Тут Бембо сделал небольшую паузу, как бы собираясь передохнуть. Поскольку никто не продолжил разговор, вступил синьор Морелло де Ортона: «Если пожилой человек будет выглядеть лучше, чем юноша, окажется более решительным и целеустремленным, почему же вы не позволите ему любить так же пылко?»

Синьора герцогиня рассмеялась и заметила: «Если любовь молодого человека так несчастлива, синьор Морелло, почему же вы хотите, чтобы пожилой человек оказался таким же несчастливым в любви? Если бы вы были таким же пожилым, как говорят эти синьоры, то не желали бы зла пожилому человеку».

Синьор Морелло ответил: «Мне кажется, что не я, но мессир Пьетро Бембо изобретает дурные штуки для пожилых людей, он хочет, чтобы они любили особым образом, чего я не понимаю. Мне кажется, что обладание духовной красотой без обладания телом – это несбыточная мечта».

Тогда вмешался граф Людовико: «Разве вы верите, синьор Морелло, что красота всегда настолько добродетельна, как говорит мессир Пьетро Бембо?»

«Вовсе нет, – ответил Морелло, – напротив, могу припомнить, что мне доводилось встречать множество красивых женщин весьма дурных, жестоких и злобных. И так происходит почти всегда, ибо красота делает их гордыми, а гордость порождает жестокость».

Рассмеявшись, граф Людовико заметил: «Возможно, они вам показались жестокими, потому что не давали того, что вы хотели бы получить. Но если следовать наставлениям мессира Пьетро Бембо в том, как пожилому человеку следует стремиться к красоте и что ему следует искать у женщин, но не переходить границы, то вы увидите, что они вовсе не отличаются гордостью или жестокостью, и вознаградите себя тем, чем захотите».

Слегка замявшись, Морелло ответил: «Я не хочу знать то, что меня не касается, но скажите, как вы сможете научить молодого человека желать эту красоту менее решительно и сильно, чем старшие».

56. Тут мессир Федерико, только для того, чтобы успокоить синьора Морелло и переменить разговор, не позволил графу Людовико продолжить, перебил его и заметил:

«Возможно, синьор Морелло и не во всем ошибался, заявляя, что красота не всегда добродетельна, ибо женская красота часто становится поводом для войн, ненависти, убийств и разрушения. Прекрасным подтверждением служит падение Трои.

В основном красивые женщины или горды, или жестоки, или (как говорилось) бесстыдны, но синьор Морелло не отнес это к ошибкам. Встречается также множество одаренных красотой, но безнравственных мужчин, которых, кажется, сама природа приспособила для обмана, что подобно ловле на живца».

Тут вмешался мессир Пьетро Бембо: «Разве вы не верите в то, что красота всегда добродетельна?»

Здесь граф Людовико, чтобы вернуться к первоначальной теме, прервал его и заметил: «Поскольку синьор Морелло не озабочен тем, чтобы узнать то, что так серьезно задевает его, покажите, насколько пожилой человек оказывается счастлив в любви. Я вовсе не страшусь того, что стану старым, думаю, что сказанное поможет мне в будущем».

57. Мессир Пьетро рассмеялся и сказал:

«Сначала мне хотелось бы исправить ошибку, возникшую у слушателей, потому удовлетворю и ваше любопытство.

Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из нас дурно говорил о красоте, навлекая на себя гнев Господа, подобно святотатцам и невеждам. Следовательно, синьор Морелло и мессир Федерико должны опасаться и не изменять своим взглядам, чтобы не уподобиться Стесихору (прекрасный пример наказания для тех, кто с пренебрежением относится к красоте). Должен сказать, что красотой мы обязаны Богу, она подобна кругу, где добродетель в центре.

Следовательно, как не встречается круга без центра, так и не существует красоты без добродетели. В прекрасном теле редко бывает порочная душа, поэтому красота и является истинным признаком