«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

Ксана, жизнь моя проходит нормально. Работаю и занимаюсь. Ты знаешь, ведь, что я специального военного образования не имею, а посему сейчас много занимаюсь. В сентябре буду сдавать зачеты, конечно, если доживу, по сокращенной программе Высшей офицерской танковой школы. В последние дни занят составлением письменного отчета о проделанной работе. Пару дней назад лег спать в половине пятого утра, встал в 7 часов. Сегодня тоже почти так же половина третьего. Завтра отчет кончу и начну готовиться к докладу, который буду читать в частях, – «Комсомол в Отечественной войне». Такие-то мои дела.

Ксана, помнишь я тебе послал одну песенку о девушках. Она тебе не понравилась. А ведь много таких случаев. В Курске сейчас насчитывается около 3‑х тысяч «фриценят».

Ты наверное читала печатаемые в «Правде» отрывки из произведения «Семья Тараса». Читала ли ты печатавшиеся в «Комсомольской правде» числа 13–14 статью «О любви» и «Посторонние!» Статьи мне понравились, но что там описывается – нет. Если бы ты знала, как больно здесь читать письма таких бесящихся от жира «сучек» (прости за откровенное выражение) какие показаны в одной из этих статей. Это действительно предательство. В мирное время и по другим мотивам это можно было считать допустимым. Но в военное время такой поступок является предательством. Если бы это было следствием легкомысленности, то еще простительно, но та «капитанша» делает все сознательно. У стервы хватает нахальства предсказать, что будет, если капитан с войны вернется инвалидом. Такие слова очень действуют.

Правда, многие фронтовые орлы не так часто вспоминают своих женушек и девушек, заводят П.П.Ж. (полевая походная жена), но люди считают, что они живут сегодня и могут не жить завтра, а потому и «рвут цветы», считая недостойным себя уйти к праотцам с одним-двумя цветками, а не с букетом.

Я рад, что не отношусь к последним и не попал также в число жертв. Пока что предпочитаю наслаждаться розой на расстоянии и не заниматься собиранием коллекции полевых цветов. Что будет дальше, сказать трудно, но говорят, что у розы есть шипы, которые колются и иногда больно. Не знаю, шипов я не видал, но знаю, что роза – лучший цветок…

Твой друг. Саша.

28.05.1943 г. …Милая Ксана!

Сегодня имел счастье получить твое письмо от 21 мая, которое меня обрадовало, как и почти все твои письма, вернуло хорошее настроение и породило опять… (может быть и иллюзии).

За последние несколько дней я немного переутомился: днем не даю покоя ногам (даже рана стала болеть), а ночью привожу бумажные дела в порядок. После получения твоего письма, я почувствовал прилив сил и решил также внять твоему умному и полезному совету, но к сожалению, не всегда выполнимому, и немного отдохнуть. Сегодня у нас состоялись гонки «рысаков с дизелями». Наши взяли оба приза и по малым и по большим. После гонок я был в одной из частей, а затем вернулся домой, где и получил твое письмецо. Это было уже в восемь часов. После прочтения письма пошел в машину, где подзарядил свои уже основательно севшие аккумуляторы – проспал до 11 часов вечера.

Сейчас половина двенадцатого. Я пишу письмо. Мой начальник сидит рядом и ищет по всей Европе веселую музыку. Вот сейчас я слышу звуки аккордеона. Жалею, что не могу послать в этом письме звуки. Немного напишу о наших политотдельцах и о начальнике. Ребята, за исключением одного мешка с мукой, хорошие. Нас, включая начальника части, шесть человек. Два «щирых украинця» – Масленко, ведающий учетом партийных документов, и я. Два орденоносца – начальник, награжденный за бои под Солнечногорском орденом Ленина (единственный «кавалер» ордена Ленина в соединении) и я с Красной Звездой. Двое из шести ведут скорее техническую работу – секретарь который ведает делопроизводством и инструктор по учету… Я самый молодой из всех их, но у нас принято почему-то считать самым молодым нашего секретаря – прожившего больше меня два года, но пережившего меньше меня и менее нас искушенного как в политических, так и других вопросах. Я с ним живу по товарищески и взял его под свое покровительство. Начальник мужик хороший, и требовательный и справедливый. Не лажу я только с одним из наших – с мешком. Он и не может и не хочет работать. Тянет волынку, лишь бы день прошел. Начальник меня всюду величает – «мой младший брат». Ты может помнишь, что я был одно время большим любителем шахмат. Сейчас, хотя со временем и туговато, иногда перекидываемся и в шахматы. Играю с сильными мира сего, как в отношение шахмат, так и вообще. Всего сыграли 19 партий, из них 14 выиграл, четыре проиграл и одну сыграл вничью. Проигранные партии играны при плохом настроении, в те моменты, когда у самого особого желания к игре не было. В итоге дал жизни и полковнику и другому начальству. Мой начальник смеется, говорит, – «куда Вам со мной тягаться, если Вы с моим младшим братом справиться не можете».

Ксана, вчера у нас был концерт, который давала фронтовая бригада артистов горьковских театров. Концерту, чуть не помешали «Мессершмитты», но им быстро напомнили, что без билетов после третьего звонка вход воспрещен.

Ксана, пользуясь тем, что ты являешься представителем актива, прошу тебя сделать следующее – сагитируй своих комсомолок (можно и комсомольцев) на то, чтобы они написали коллективное письмо нашим танкистам. Может быть они посчитают, что лучше бы переписываться с авиационной частью, но ты объясни, что мы тоже с дизелями дело имеем. Во-первых, переписка сыграет свою мобилизующую роль, во-вторых, у нас много геройских ребят, отличившихся в боях, но не имеющих совершенно (!) переписки. Я обязан заняться этим. Думаю, что ты поможешь мне…

Уже началось 29 мая. Сейчас 1 час 20 минут. Спокойной ночи! Приятных снов. Я желаю одного – увидеть тебя!

Шлю тебе искренний привет от всего сердца! Саша.

29.05.1943 г. …Ксана! Я пишу, потому что чувствую себя в долгу перед тобой. Ведь я на твои последние два письма и фотокарточку ответил только одним письмом, написанным второпях. Ничего особенно нового нет…

Ксана, хорошо, что то, о чем я тебе писал не мираж, а реальная действительность. Ты пишешь, что ничего точно не знала и считала себя «третьим лишним». В этом письме я хочу тебе кое-что рассказать, чтобы ты знала все лучше, чем знаешь сейчас. О том, что было в школе между мной и С.К. ты представление имеешь, так что говорить здесь нечего. В августе (12) 41