Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

можно говорить и делать что вздумается, не опасаясь кривотолков; личных недостатков никто здесь не видит и никто не боится показаться смешным, меж тем как в провинции все заражены этим страхом; следовательно, ничто не ограничивает тут порывов деятельного человека, он пользуется полной свободой и осуществляет свои возможности до конца. Итак, жизнь здесь ни с чем не сравнима. А если добавить еще, что здесь можно беседовать с представителями всех народов мира, видеть в миниатюре их нравы и картину их жизни, то не найдется такого разумного человека, который не признал бы, что всякий, поживший в столице, неизбежно будет чувствовать себя изгнанником в любом другом месте.

Однако, чтобы жить здесь с приятностью, надлежит располагать некоторым достатком; у меня же денег, как тебе известно, весьма мало — я живу на проценты с капитала жены, но расходов у меня порядочно, и в конечном счете у меня остается каких-нибудь полторы тысячи ливров в год. Что это за деньги для человека, который бывает у маркиза де ***, ведь мне надобно быть хорошо одетым, чтобы появляться в семье этого знатного человека, надобно играть в карты, когда представляется случай. Мне стыдно говорить об этом, но приходится; я уже обращался за помощью к кузине, даже к сестре, которая уже получила часть ренты, выхлопотанной тобою. Мне особенно неприятно было занимать у нее, зная, каков источник этих денег; к счастью, мне удалось отдать долг, ибо я довольно удачно продал несколько своих работ. Но потребности мои растут со дня на день. Сам понимаешь, что я говорю это не для того, чтобы испытать твою дружбу; я знаю в каком положении твои дела и прибегал к твоей помощи насколько это было допустимо; я ни за что на свете не хочу злоупотреблять твоей добротой, но все же намерен спросить тебя, не придумаешь ли ты какого-нибудь средства, которое позволило бы мне быть вам менее в тягость, чем сейчас? Поразмысли же, друг мой, и будь уверен, что я готов на все. Давно уже собирался я признаться тебе в этом, да все откладывал, вероятно скорее из застенчивости, чем по недостатку доверия. Ответь мне письмом.

В ожидании остаюсь твой надоедливый друг, и т. д.

ПИСЬМО CI

ОТВЕТ

Опасный способ поощрять порок, но в письме содержится великая истина насчет игры и насчет последствий неистовых страстей

В этих строках речь будет только о последней части твоего письма и прежде всего скажу тебе, чтобы ты не беспокоился; для меня достаточно, что ты чувствуешь неодолимое желание жить богаче и что это желание подхлестывает твое честолюбие; что же касается твоих трат, то я вполне одобряю их; одного только надобно опасаться, как бы не попасть впросак в игре: надеюсь, с тобою этого не случилось: доме, где тебе предлагали играть, — порядочные; однако маркиз может повести тебя в другие места. Во имя нашей дружбы советую тебе не делать развлечения единственным своим занятием; когда игра превращается в страсть, она становится самым презренным делом и уж лучше с головой погрузись в любовные интриги или в мистические бредни твоей любезной кузины, только не становись заядлым игроком. Кошелек мой к твоим услугам. Думаю, впрочем, что Юрсюль едва ли проживает все пятнадцать тысяч ливров и что ты можешь, без зазрения совести, немного пользоваться этим доходом для своих нужд. Что до красавицы кузины, ты жестоко обидишь ее, если будешь отказываться от помощи. При наличии этих трех источников ты можешь жить прилично, а я тем временем поразмыслю. Друг мой, надлежит жениться на старухе, очень старой и очень богатой; надеюсь подыскать тебе что-нибудь подходящее, и тогда мне удастся вознести тебя очень высоко. Боюсь только, как бы ты не стал чинить мне дурацких препятствий, но в таком случае я не на шутку порву с тобою; предупреждаю об этом заранее. Год назад я не решился бы открыть тебе этот замысел, но ты постепенно растешь и начинаешь подавать некоторые надежды. Что же касается религии, то я пришел к убеждению, что говорить с тобою на эту тему значит попусту терять время; с пылкими юношами, вроде тебя, следует не рассуждать, а все предоставить развлечениям и страстям — они обычно заводят вас даже чересчур далеко. Прощай, милый мой. Ты можешь получить по прилагаемому чеку пятьдесят луи у банкира Б *** на улице Мармузе. Твой друг, и т. д.

ПИСЬМО CII

ОТ ЭДМОНА К ПЬЕРРО

Теперь он уже в полном восторге от Парижа и описывает городские развлечения

Давно я не писал тебе, любезный старшой; но кое-кто из земляков, видавших меня в разное время, рассказали тебе о моем житье-бытье. Я целый месяц все откладывал письмо до того дня, когда можно будет сообщить тебе новость, которую вы ждете: родился сын. Маркиз узнал об этом тотчас же; он здесь; всем распоряжается он; младенца в крещении нарекут его именем; поведение его изобличает действительно благородного человека, и я радуюсь, что в нашем поединке не выказал большей ловкости. Итак, теперь представляются две партии; но их соперничество нам только на руку: если маркиз женится, то такой исход превзойдет все наши надежды; если же его семья воспротивится браку, остается советник, и любезная сестрица опять-таки будет пристроена. Должен сказать тебе, что у нас тут две роженицы: две недели назад особа, которой я интересуюсь, родила девочку, такую же красавицу, как она сама; здоровье обеих больных не внушает ни малейших опасений.

Теперь поговорим обо мне. Здесь я гораздо быстрее делаю успехи, чем у господина Парангона; я уделяю работе больше времени и с большей пользой. Здесь у меня есть соперники, я чувствую себя перед ними неловко, ибо они далеко превосходят меня; надеюсь, однако, что вскоре догоню их; чувствую это по тому, как меня теперь увлекает искусство. Столица внушает куда большее желание выдвинуться и куда больший вкус к славе, чем наше захолустье. Я здесь в каком-то опьянении. Благодатный город! Свобода! Божественная свобода, наконец-то я обрел твою истинную обитель!.. Прости, братец, мой неуемный восторг! Да, здесь среди десяти тысяч душ, я чувствую себя более одиноким, чем ты в нашей пустынной округе; там встретишь одного человека и уже чувствуешь, что не одинок; приходится поговорить с ним или хотя бы поздороваться и как-то с ним считаться; а здесь я свободен как воздух; все окружающее, если захочу, становится не более как безразличным зрелищем; я сочетаю тут всю прелесть, какую может