Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

немцами и творцами систем вроде Освальда Шпенглера и Г. Дж. Уэллса. Блок многому научился у французского социолога Эмиля Дюркгейма (стремившегося, как и Анри Берр, объединить науки об обществе в одну), но не нашел времени на всеохватные теории Маркса.

Наибольшее влияние Блок, однако, приобрел в 1929 году с открытием журнала, сначала названного (название несколько раз менялось) “Анналы экономической и социальной истории” (Annales d’histoire économique et sociale)[628]. Соредактором стал Февр. Хотя журнал печатался в Париже, редакция помещалась в Страсбурге, городе на Рейне, который служил идеальным местом для работы ввиду своего выгодного положения, активной интеллектуальной среды и наличия превосходной библиотеки. Идея издавать журнал – сначала в виде международного обозрения – пришла им в 1921 году. Через восемь лет и после многочисленных отказов Блок и Февр решили создать новое издание – “национальное обозрение, но международное по существу”, и это существо должно быть таким, “в котором ничто не будет недосягаемым для историка”. Журнал принимал к публикации материалы по социологии, этнологии, психологии, литературоведению и лингвистике из США, Дании, Чехословакии, Англии, Германии, Швеции и Северной Африки (но, увы, не из Италии, вопреки надеждам Блока). Несмотря на такую наклонность к сотрудничеству, основатели взяли на себя основную нагрузку по написанию статей: в 1933–1938 годах каждый из них ежегодно печатал в среднем четырнадцать – шестнадцать статей.

Биография Февра в некоторых отношениях повторяет путь Блока: он родился и вырос в Нанси, на северо-востоке Франции, хотя его корни по большей части уходили во Франш-Конте (Безансон), которому посвящена большая часть его дальнейшей работы. Отец Февра, филолог, познакомил сына с древними языками и оказал значительное влияние на его мышление. В возрасте двадцати лет Февр поступил в Высшую нормальную школу в Париже (как позднее сделал и Блок) и в 1899–1902 годах сосредоточился на изучении истории и географии. Получив диплом, он также преподавал в провинциальном лицее, а всю мировую войну (опять‐таки как Блок) провел в армии (в Вердене). В 1917 году Февр писал с фронта Анри Берру: “У меня есть ощущение, что, когда вернется мир и начнется болезненный, мучительный период общественных конфликтов и классовых потрясений, на повестке дня окажется социальная история”. После войны Февр с энтузиазмом воспринял модернистское движение, Т. С. Элиота и Джеймса Джойса и “новое видение” сограждан-французов.

В своей диссертации (1911), посвященной испанскому королю Филиппу II и Франш-Конте (область на востоке Франции, лежащая между Страсбургом и Лионом и в то время не принадлежавшая французам), Февр, рассмотрев исторические события через призму географии и климата, воссоздал жизнь крестьян и горожан. Описывая реки, соляные копи, виноградники и другие места Франш-Конте, ученый подробно воссоздал картину деревенской жизни в ту эпоху и указал на ущерб, который французское государство нанесло региону. Этот подход станет парадигмой мышления его и Блока.

Школа “Анналов” (так стали называть сплотившихся вокруг журнала ученых) превратилась в главное в XX веке движение в исторической науке. Фридрих Ницше выделял три подхода к истории: монументальный, антикварный и критический[629]. Для сотрудников “Анналов” такое деление не имело смысла. Редакторы “Анналов” – “левые с социалистическим уклоном”[630] – выдвинули амбициозную повестку, которая непритязательно охватывала “всю совокупность ментальной вселенной”[631], а в практическом плане – все социальные науки, в том числе такие течения, как микроистория (исследования, сфокусированные на компактных объектах – отдельном событии, общине, человеке или населенном пункте). “Были мы, сорок человек, только что снявшие мундир, – писал Февр. – И мы шли навстречу друг другу с той радостной непосредственностью, с которой мы никогда более не сталкивались”[632]. Статьи могли быть посвящены колебаниям цен и курсов валют в Средние века или последствиям притока драгоценных металлов из Нового Света в Испанию в XVI веке, но редакторов живо интересовала и современность. Журнал помещал статьи об американском обществе, социологии нацизма и советской экономике. “Между минувшим и настоящим нет непроницаемой перегородки, – проповедовал Февр. – Вот гимн «Анналов»”[633].

Каждый номер журнала в синей обложке получал восторженный прием, пусть у немногочисленной аудитории, и очень скоро “Анналы” стали популярнее за границей, нежели во Франции. К 1932 году редакция смогла увеличить периодичность выхода журнала. Это кажется удивительным, поскольку оба основателя брались за множество дел сразу: преподавание, книги, статьи для других изданий, конференции, административные обязанности, семьи. (В 1933 году Февр даже взял на себя нелегкие обязанности соредактора Французской энциклопедии, которые исполнял более тридцати лет.) Рассказывают, что Блок и Февр, люди своенравные и честолюбивые, сходились во взглядах на все важные вопросы, при этом каждый остро чувствовал несправедливость, и вечная гармония отношений была элементом мифа, созданного Февром после гибели Блока. Временами их отношения становились “очень и очень бурными”[634]. Хотя ученые признавали знания и опыт друг друга, их характеры различались: Февр, старший партнер, был импульсивнее, Блок – критичнее и проницательнее[635]. Андре Бюргьер, изучивший историю журнала, сравнивал их с “пожилой семейной парой”[636].

Продуктивность Февра по меньшей мере равнялась продуктивности младшего партнера. Среди его книг “Земля и эволюция человека. Географическое введение в историю” (1925), “Мартин Лютер. Судьба” (1928)[637], “Рейн. Проблемы истории и экономики” (1935), “Проблема неверия в XVI веке. Религия Рабле” (1937), “Появление книги. Влияние книгопечатания, 1450–1800 годы” (1958) и сборник эссе “Новый род истории” (английский перевод – 1973).

Со временем “Анналы” перешли от социоэкономической к социокультурной тематике. “Со вчерашним миром покончено” – эта лаконичная формула из написанного Февром “Манифеста новых «Анналов»”, помещенного на первых страницах первого номера. Журнал показал, что история расширяется, осваивая категории материалов, которые прежде не принимались во внимание. Где же можно найти новые категории? Например, в номере за ноябрь 1935 года мы находим замечания Февра о трех основных подходах к истории техники (исследовать ее, понять, в чем заключается прогресс, а затем понять его отношение к другим областям человеческой деятельности). Далее следует статья Блока “Появление и триумф водяной мельницы в средневековой Европе”, учитывающая перечисленные принципы и посвященная связи техники с более широкими социальными проблемами. Выступая против “примата политики”, Блок погрузился в восстановление и интерпретацию карт сельской местности (и вообще карт, этих “пространственных образов подразделения человечества”[638]) и реестров земель, нанесенных в разное время на карту ради целей налогообложения. Этот материал он считал незаменимым при изучении жизни сельской Франции. Журнал поместил заметки об аэрофотосъемке. Один из коллег написал о динамике цен в истории и Французской революции, другой – о тейлоризме, появившейся в конце XIX века системе управления предприятием. Это был новый