Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

Советскому Союзу выстоять и даже победить технологически превосходящую Германию, первым вывести человека на орбиту, разработать атомное оружие и стать одной из двух сверхдержав XX века. Но это же привело к структурному дисбалансу в экономике – приоритетным направлением в стране стало производство металла, станков и оружия в ущерб всему остальному. Эти приоритеты касались не только промышленности, но и быстро растущего сектора услуг, который всецело подчинялся нуждам этой системы промышленного производства. В результате сектор услуг не стал тем мотором инноваций, которые в других странах способствовали созданию постиндустриального общества.

Методы и способы мобилизации сыграли ключевую роль в этой «военной экономике». Советский Союз был плановой экономикой со всеми формальными ярлыками: специальным учреждением Госплан СССР, производственно-экономической жизнью по пятилеткам. Но плановой экономика Советского Союза была лишь в общих чертах. Конечно, каждые пять лет Госплан разрабатывал детальный план народного хозяйства, в котором ставились задачи для всей страны: что должно быть произведено, в каких количествах и какие на это выделяются средства. На бумаге план был четко сбалансирован и требовал лишь дальнейшей детальной доработки для конкретных городов и предприятий. Но в действительности экономика не управлялась этим четко выверенным планом. Так, если в ходе пятилетки стратегические приоритеты менялись, план оставался без изменений – корректировать его было бы слишком сложно. Вместо этого его просто «подкручивали» на ходу, для чего перебрасывали с места на место фонды, сырье и рабочую силу. Таким образом, в короткие сроки достигались другие, зачастую даже более амбициозные цели, чем те, которые предусматривались планом. Именно в этом состоял секрет очевидных успехов Советского Союза – например, стремительного создания ядерного оружия в ходе послевоенной гонки вооружений в соревновании с США.

Минус такого переброса ресурсов из одного места в другое заключался в том, что там, где эти ресурсы были изъяты, выполнение плана оказывалось под угрозой. В таких случаях достижение заявленных целей требовало импровизации и использования мобилизационных способов воздействия, чтобы человек отдал свои последние силы. Как правило, короткий период в конце месяца «гнали план», работая на пределе человеческих и технических возможностей. Это явление называлось «штурмовщиной».

Приоритетное перераспределение ресурсов и импровизация ради достижения краткосрочных стратегических задач были необходимы для правильного функционирования неповоротливой плановой экономики. Но эти методы кризисного управления серьезно повлияли на отношение к труду и сформировали определенные установки, которые живы в России и по сей день. Россияне – чемпионы по сдвиганию гор в сжатые сроки. Когда нужно, все средства хороши и работа не прекращается, пока результат не достигнут, даже если приходится работать впроголодь. Но систематическое и регулярное эффективное выполнение четко структурированных задач, как правило, удается им гораздо хуже. И это не может не иметь серьезных и долговечных последствий для функционирования общественной жизни, экономики и в целом управления.

Когда-то в середине зимы, в феврале, я увидел в новостях по российскому телевидению сюжет, показавшийся мне типичным. В Томске, глубоко в Сибири, в целом районе отключилось отопление. На экране телевизора я видел иней, покрывающий стены квартиры, сосульки в ванной комнате, дрожащие от холода жители кутаются в шубы, грея руки над импровизированными обогревателями… Чрезвычайное положение. Как это могло случиться? Репортер призывает к ответу директора теплосети. Оказывается, никто не ожидал морозов в феврале в Сибири: «Знали бы, что зима ударит, мы бы, естественно, подготовились».

Сталинская индустриализация заложила основу для военной экономики. Но система промышленного производства и управления, целиком ориентированная на военные нужды, оказалась несостоятельной в решении важных задач в целом ряде других областей.

Что касается сельского хозяйства, то коллективизация привела к фактическому уничтожению села, что оставило глубокие раны, ощущаемые в России вплоть до сегодняшнего дня. Экспроприация, террор, непродуманный и поспешный переход к крупномасштабному производству сельхозпродукции привели к краху сельскохозяйственного производства и голоду, который в 1932–1933 годах, по оценкам историков, унес жизни от шести до одиннадцати миллионов человек[14]. Сельское хозяйство так никогда и не пришло в себя от нанесенного коллективизацией удара. Несмотря на то что с 1960-х годов в сельское хозяйство начали вливать огромные средства, Советский Союз так и не смог обеспечить себя зерном и зависел от крупномасштабного импорта. В других областях сельского хозяйства оно оставалось также неспособным удовлетворить внутренние потребности: в Советском Союзе наблюдалась хроническая нехватка почти всех видов продуктов питания. Власть была не в состоянии действенно решить эту проблему, хотя и направляла большие суммы в аграрный сектор, опасаясь народного недовольства.

Коллективизация не просто уничтожила производственный потенциал сельского хозяйства, она подорвала в корне жизнь села, разрушив ее безвозвратно. Насилие и террор, которыми сопровождалась коллективизация, принудительный труд в колхозах и систематическая нещадная эксплуатация села, лежавшие в основе модели индустриализации Советского Союза, подорвали моральный дух села, выбив у крестьянина почву из-под ног.

Миллионы крестьян, оставивших свои села в разгар этой катастрофы, перенесли свои травмы в города. Урбанизация России была, по сути, насильственной урбанизацией. Переселение сельских жителей в города происходило не по доброй воле, и это ощущается до сих пор. Город – это место жизни и работы, но оживают люди, лишь когда выезжают на природу или дачу. Там человек отдыхает душой и телом – собирает грибы и ягоды, парится в бане, пьет парное молоко и может на мгновение ощутить себя хоть чуточку ближе к некоему потерянному раю, о котором напоминает лишь пара покосившихся деревянных домов на фоне вездесущих железобетонных конструкций, оставшихся от заброшенных колхозных ферм.

Страна всеобщего благосостояния

Советский Союз строил не только военную экономику, но и предпринимал серьезные усилия для построения государства всеобщего благосостояния. По сути, всеобщее благосостояние было неотъемлемой частью коммунистической идеологии, но серьезная работа в этом направлении началась лишь после смерти Сталина. Если Сталин, проводя в жизнь свою политику, полагался на принуждение и побуждение, то его преемники предпочитали покупать лояльность населения: в обмен на «молчаливое согласие» власть предлагала рост благосостояния и практически бесплатную систему социального обеспечения, которая гарантировала относительный прожиточный минимум.

После смерти Сталина в 1953 году Советский Союз был во многих отношениях нищенской страной, с хронической нехваткой всего, с периодически голодающим или недоедающим населением, с катастрофической младенческой смертностью. Сельские жители были практически лишены какой бы то ни было гарантии реального дохода и минимального прожиточного уровня. В городах люди часто жили в перенаселенных деревянных бараках. Лишь небольшая часть населения имела право на крошечную пенсию, и большинство людей преклонного возраста полностью зависели от заботы и поддержки детей, родственников и близких.

Тридцать пять лет спустя, накануне краха советской системы, Советский Союз стал страной, изжившей голод