Пропагандистский дискурс в условиях цифровизации - Коллектив авторов

хунта», «шоколадный король») и В. Зеленского (когда агрессивные характеристики украинских властей сменились на более мягкие, ироничные, например «бывший комик») в период его предвыборной кампании. Что неизменно в данной парадигме – так это «неприкосновенность» первых лиц российского государства.

Яркая, стилистически окрашенная лексика, характерная для инфотейнмента, дополняется в развлекательной пропаганде оценочной лексикой, позволяющей выстраивать заданную парадигму по принципу «свой – чужой». А игра слов часто уступает место пропагандистским штампам и навешиванию ярлыков.

Кроме того, для развлекательной пропаганды характерно превращение новостной повестки в своеобразную документальную мыльную оперу (docu-soap) с одними и теми же героями и антигероями, появление которых на телеэкране сопровождает зафиксированная коннотация, определяющая место персонажей в мифологическом представлении реальных событий.

Именно искусственная мифологизация действительности становится яркой характерной чертой развлекательной пропаганды, на которую работают и выразительный клиповый монтаж, и музыкальное сопровождение (например, повсеместное распространение оно получило в итоговых информационно-аналитических проектах).

Фрагментарность подачи информации, характерная для инфотейнмента, уступает место комментированию, встраиванию новых фактов и явлений в общий пропагандистский контекст, позволяющий поддерживать в сознании аудитории стройную мифологизированную картину мира. С той же целью определенным образом компонуются материалы выпусков. Один из характерных принципов верстки – использование «антитезы», когда, например, после новости об усилении западных санкционных мер в отношении России демонстрируется материал об успехах российского импортозамещения и т. д.

Пропагандистское ток-шоу. Особое место в развлекательной пропаганде на российском телевидении занимают общественно-политические ток-шоу, превратившиеся в течение 2010-х годов в отдельное явление, которое можно охарактеризовать как пропагандистское ток-шоу.

После смены власти на Украине эфирная сетка российских телеканалов фактически была сломана. Еженедельные шоу стали выходить практически в ежедневном режиме, а количество политических ток-шоу росло в геометрической прогрессии[561]. Постоянно увеличивалось эфирное время, которое они занимали. Политические токшоу можно было встретить практически в каждом эфирном слоте, с утра и до позднего вечера. Вот так, например, выглядела эфирная сетка четырех самых популярных телеканалов России 21 мая 2018 г. (см. следующую страницу).

Из сетки также видно, что шоу привязаны к выпускам новостей либо обрамляют их, что позволяло телеканалам выстраивать единую информационно-пропагандистскую линию. Также необходимо отметить, что все ток-шоу выходили в прямой эфир на так называемую московскую орбиту (то есть для жителей европейской части России) (эта практика вернулась в 2014 г.), хотя до этого общественно-политические разговорные форматы выходили в прямой эфир на Дальний Восток, а затем при необходимости подвергались редактуре. Это было связано, на наш взгляд, как с необходимостью быстрого реагирования на актуальные события, так и с тем, что к данному моменту создатели ток-шоу приобрели необходимый опыт в использовании различных механизмов контроля над происходящей в студии дискуссией, которые позволяли им достигать нужного эффекта без необходимости последующей редактуры.

Традиционно политические ток-шоу рассматриваются исследователями как важный инструмент демократизации общественной жизни[562]. Телевизионные дискуссии позволяют зрителям осмыслить различные аспекты социальных проблем, сформулировать общественный запрос к власти[563], а также имеют, в соответствии с концепцией Ю. Хабермаса[564], потенциал по созданию публичной сферы[565]. И хотя сам Хабермас в более поздних работах признавал ее идеалистичность, а значит, ее можно расценивать не более чем нормативную категорию[566], исследователи считают, что политическое ток-шоу, построенное в форме дискуссии выразителей различных точек зрения на актуальные темы, конструирует публичное пространство (public space), «создавая механизмы спора, в котором взаимодействуют декларация, откровение, мнение и анализ»[567]. Более того, французские теоретики определяют именно правду, истину (truth), которая возникает в результате столкновения в телеэфире различных точек зрения, одним из трех компонентов ток-шоу.

Одновременно исследователи политических дискуссий на телевидении отмечают их важное значение в формировании политического дискурса и диалога по сравнению с прочими телевизионными жанрами[568], воздействие на мнение зрителей[569], а также особую притягательность таких дискуссий для аудитории, поскольку политическая информация подается в форме мягких новостей (soft news), тем самым вовлекая в политическую коммуникацию большое число зрителей, изначально не слишком заинтересованных в данном типе информации[570]. К тому же, согласно M. A. Баум, ток-шоу, в отличие от обычных новостных программ, увеличивают именно эмоциональную вовлеченность аудитории в обсуждаемые проблемы, создавая «эмоциональные маркеры» (emotional tags), то есть формируют прочную взаимосвязь в сознании зрителя между проблемой и теми чувствами, которые он испытал во время просмотра теледискуссии[571].

Вышеперечисленные имманентные свойства политических ток-шоу делают их привлекательными для возможного использования в пропагандистских целях. С одной стороны, используемые либо в рамках широких пропагандистских компаний, либо как один из инструментов государственной системы пропаганды политические ток-шоу, превращаясь в пропагандистские, имеют серьезный потенциал для донесения необходимого заказчикам послания до максимально широкой аудитории. С другой – именно заложенные в сам формат и интуитивно улавливаемые аудиторией демократические принципы при определенных условиях могут создать иллюзию политической коммуникации, имитируя реальный демократический процесс[572].

С нормативной точки зрения ток-шоу как составная часть сферы публичного обсуждения (public deliberation) должно являться площадкой для свободной дискуссии, направленной на выявление обоснованных мнений[573], с равноценным представительством всех заинтересованных сторон, в обстановке корректности и взаимного уважения[574]. Однако даже в условиях самых развитых демократий подобные высокие стандарты публичного обсуждения едва ли реализуемы на практике.

Исследователи обращают внимание на различные проявления тенденции к развлекательности, ставшей характерной приметой телевизионных дискуссий последних десятилетий во всем мире. Среди них – театрализация и искусственная драматизация студийного действия[575], сенсационность и скандализация[576], личная и общественная неучтивость (personal and public incivility)[577], воинственность[578] и агрессия, крайним проявлением которых становится появление на телеэкранах настоящих конфронтационных зрелищ (spectacles of confrontation)[579]. Большое внимание также уделяется персонализации, которая рассматривается в двух проявлениях: как смещение фокуса внимания аудитории на личности политиков, их личную жизнь с их политических взглядов и действий[580] и как механизм театрализации политической коммуникации, особенно на телевидении[581], выражающийся, в частности, в стилистике поведения телеведущих, их амплуа[582].

Таким образом, как составная часть развлекательной пропаганды, пропагандистское ток-шоу использует все существующие механизмы деформации публичной сферы, тем самым превращая политическую дискуссию в яркий спектакль с априори заданным результатом. Речь, конечно же, идет не о традиционном театре с прописанными заранее репликами актеров (что невозможно ввиду документальности происходящего на экране). Ток-шоу в данном случае предстает в виде «театра импровизации», в котором все «актеры» осознают предписанные им рамки роли и импровизируют в силу своих способностей и вдохновения. Главная цель этой «постановки» – виртуальная победа нужной пропагандисту точки зрения в сознании зрителя. Именно эта победа становится