Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

обществами. Следствие бескомпромиссной концепции легитимности Локка состоит в очевидной передаче власти от управляемого правителю. Это означало, что многие образования Европы во времена Локка были на самом деле не легитимными государствами, но просто собраниями народов, принужденных к повиновению, или же абсолютистскими державами, представляющими угрозу для любого легитимно образованного государства. Следовательно, Европа во времена Локка не была миром равных государств с одним законом, но без общей власти, способной налагать санкции за его неисполнение. На самом деле она представлялась формой естественного состояния, в котором существовало множество сопредельных принуждающих держав. Некоторые из них были сосредоточены на внутренних вопросах, а потому не составляли угрозы локковскому государству. Они не обладали «продуманным и твердым решением» посягать на новый режим Вильгельма III, который, с точки зрения Локка, приближался к его идеалу, тогда как другие державы в силу своей близости (например, Франция) действительно создавали угрозу войны. Прямое следствие из политической практики Локка состояло в поддержке им войны как способа сдержать опасную силу Франции на Европейском континенте и создать ей конкуренцию в колониях, что позволило бы организовать торговлю, выгодную для английских купцов. Локк видел в торговле способ распространения рукотворных материальных благ по всему земному шару, что позволило бы сделать доступными в Англии те товары, которые по климатическим и географическим причинам не могли так производиться. Однако важно помнить, что он сам был, по существу, меркантилистом и видел в торговле конкуренцию за богатство с нулевой суммой.

Важнее то, что на уровне теории международных отношений Локк считал государственность достижением, а не естественным фактом международной сферы. Если Гоббсову схему можно приложить к множеству конкурирующих в мире сил, что даст нам государственную систему, то, с точки зрения Локка, мир представляет собой смешанную систему государств и других образований, не являющихся государствами и не имеющих равного нормативного или юридического статуса. Отсутствие такого статуса говорит не просто об исторической недоразвитости, как позже стали утверждать некоторые либералы, например Джон Стюарт Милль, писавший, что варварские страны (например, индийские княжества, находящиеся под покровительством Британии) могут со временем развиться в государства. С точки зрения Локка, их дефект является моральным, а не эволюционным. Нелегитимные державы могут стать легитимными, но пока они этого не сделали, они не дотягивают до объективного морального порядка правильно образованных политических обществ или государств, а потому они открыты для моральной критики. Поскольку они в формальном смысле нарушают закон природы, занимаясь нелегитимным принуждением, они подпадают под действие естественного права наказывать за нарушение закона природы, выводимого из его исполнительной власти. Эта индивидуальная власть является основанием политического права, и при ее передаче (в процессе заключения договора об установлении гражданской власти) общему судье она предоставляется от имени подданных правительству, за исключением случаев, когда при чрезвычайной ситуации власть оказывается слишком далека или же когда против нелегитимного правления применяется право на революцию.

Легитимное политическое общество имеет право применять эту власть от лица своего народа и в соответствии с федеративной властью следовать благоразумию в решении, когда объявлять войну с целью наказания за нарушение закона. Следствием этого условия является то, что правильно упорядоченные государства в неидеальном мире нелегитимных держав могут воздержаться от действия, поскольку ни у одного государства нет обязанности обеспечивать искоренение всех нелегитимных принудительных правительств. Однако это представление о международном политическом благоразумии оказывает ровно то же воздействие, что и реализм в международных отношениях. У правильно упорядоченных государств есть причина и даже обязанность действовать, выступая против нелегитимных режимов, что составляет точную параллель с гоббсианскими государствами, у которых есть причина объявлять войну, чтобы гарантировать свою выгоду или устранить врага, когда они на это способны. В схеме Локка такой моралистический международный порядок открывает возможность войны и конфликта, необходимых для ускорения прогресса легитимных политических сообществ и искоренения нелегитимных держав, неизменно нарушающих права индивидов. В теории Локка определенно отсутствует один специфический элемент, а именно международная теория терпимости, и его отсутствие сближает его теорию государственной системы, подчиненной закону природы, с реализмом. Не существует обязанности признавать статус режимов и держав, которые с точки зрения теории Локка нелегитимны, возможно лишь благоразумное суждение о том, когда и в каких обстоятельствах применять, если применять, право на войну и исполнительную власть закона природы.

Значение теории Локка для международной политики было заслонено общей тенденцией рассматривать его вклад в контексте скорее торговли и экономической интеграции, а также в силу того, что его последователи (такие, как Руссо и Кант) в основном занимались вечным миром. Однако концепция Локка осталась вкладом в либеральную традицию, определив то, что можно назвать воинствующим идеализмом. Конфликт ради мира и завершения войны, ради уничтожения всевозможных видов зла известен со времен по меньшей мере крестовых походов. Недавно он проявился в военном идеализме, связанном с войной с терроризмом и сменой режимов в начале нового тысячелетия. Конец холодной войны и превращение США в бесспорного международного гегемона заставили многих неоконсервативных мыслителей, сочетавших воинственную веру в прогресс с преданностью либеральной демократии, увидеть возможность ускорить поступь истории, свергнув нелиберальные недемократические режимы путем военных интервенций. Их базовая аргументация была моральной, поскольку основывалась на превосходстве демократии как режима, связанного с историческим прогрессом и развитием, – такое искаженное отражение получило учение Фукуямы о конце истории как триумфе либеральной демократии над остальными режимами [Фукуяма, 2007]. Поскольку либеральная демократия представлялась единственным благим режимом, все остальные по определению были дурными, а потому стали потенциальными врагами, с которыми нужно бороться. Такое учение не оставляло пространства для нейтралитета.

Логика локковской теории государства оставила двусмысленное и конфликтное наследие, которое считается полюсом, противоположным реализму в стиле Гоббса. Указанная склонность либерализма и либерального интернационализма открывать в себе воинственную веру или христианский милленаризм стала особенно тревожной для таких христианских реалистов середины XX в., как Рейнгольд Нибур, которые, хотя они и не были против войны, были обеспокоены мыслью о применении войны в качестве средства искупления человечества. В своих работах о религии и терпимости Локк пытается избежать полномасштабной манихейской борьбы сил добра (протестантизма) и зла (папы и католицизма). Того же результата хотел добиться и Гоббс, когда подчинил религию власти суверена. Однако призрак политического католицизма, особенно в облике французского политического абсолютизма, оставался для Локка угрозой, требующей вмешательства и сдерживания. Поставленный Локком вопрос нашел отзвук в том, как многие воинствующие либеральные интернационалисты относились к угрозе коммунизма во время холодной войны, видя ее прежде всего не в самом учении, а в его воплощении в экспансионистском абсолютизме СССР.

Если говорить о наследии Локка в стандартной теории международных отношений, международную сферу надо по-прежнему считать областью государственной деятельности, хотя государства – агенты индивидуальных прав и интересов. Сравнительно недавно в теории международной политики был совершен поворот к фундаментальному моральному индивидуализму Локка – в рамках космополитического поворота, стремящегося освободиться от государства как морального агента. Особенно хорошо эта линия выражена в работах таких космополитических теоретиков справедливой войны, как Сесиль Фабр. В ряде выдающихся трудов Фабр попыталась обосновать теорию справедливой войны индивидуалистическими принципами: «Я стремлюсь сформулировать и обосновать этическую концепцию войны… в качестве отправного пункта принимая политическую мораль, в которой основную роль играет индивид, а не национальное государство» [Fabre, 2012, p. 2]. Она называет свою теорию космополитической, ее сходства с теорией Локка весьма заметны, если не считать того, что обоснование ее индивидуалистской посылки не имеет теистической подоплеки, в отличие от Локка.

У Фабр, как и у Локка, реальный моральный или оправданный труд выполняется этическим индивидуализмом, а не эмпирической природой политического сообщества, которое не более чем удобный инструмент осуществления индивидуальных целей. Соответственно, основания для войны у Фабр, в частности войны ради выживания бедных во всем мире, или ее открытая апология права индивида на войну напоминают и, главное, выступают следствием из индивидуалистских составляющих введенного Локком права третьей стороны наказывать за нарушение закона природы. Однако у Фабр эти составляющие превозносятся в качестве космополитических прав и обязанностей, предшествующих политической жизни, причем ее аргументация не зависит от таких способных на вмешательство институтов, как государство. Хорошо проработанная архитектура