Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

Голова у Гийо идет кругом: он понимает, что на нем теперь клеймо. Он, как член Генерального совета, объявлен вне закона. Он приходит к выводу, что у него нет другого выхода, кроме как сдаться властям. Но сначала он должен увидеться со своей любимой женой, беременной четвертым ребенком. Путь до дома в секции Санкюлотов в предместье Сен-Марсель довольно долгий, и, чтобы избежать многочисленных полицейских постов, Гийо выбирает маршрут поизвилистее. Нескольким патрулям ему приходится предъявлять свою carte de sûreté — и отнекиваться, мол, я знать не знал ничего о ночных событиях. Наконец он добирается домой к жене, после чего они вдвоем отправляются в штаб-квартиру секции Коммуны, где он, в надежде на чудо, сдается. Если раньше Гийо дивился, до чего ж быстро опустела площадь Коммуны, пока он сидел в здании совета и пытался следить за дебатами, то теперь он замечает, что, несмотря на столь поздний час, улицы города гудят. Вот ведь как, качает он головой, весь Париж вооружился, вооружился для защиты Республики…

Движение Бурдона: от секции Гравилье до площади Коммуны

Леонар Бурдон и его базирующийся в Гравилье отряд достигли улицы Веррери. На пересечении с улицей Сен-Мартен у них назначена встреча с остальными бойцами Бурдона – и здесь же они сталкиваются с артиллерией секции Ломбардцев, возвращающейся домой с площади Коммуны. Бурдон спрашивает артиллеристов, кто их командир, и за отсутствием такового назначает старшим артиллерийского инструктора Кома Пионнье. Возможно, на это решение повлиял тот факт, что Пионнье родом из Гравилье и эти двое, вероятно, уже знакомы друг с другом. «Хотите ли вы сражаться за тирана?» – спрашивает Бурдон у солдат. Солдаты отвечают: нет, они желают сражаться против тирана. Имена не требуются: все и так знают, что тиран – это Робеспьер. Бурдон привел людей туда, куда хотел. Он мгновенно выставляет две пушки секции Ломбардцев впереди отряда и начинает продвижение к площади Коммуны. Они стараются не шуметь, чтобы воспользоваться эффектом неожиданности, оказавшись на площади, которая и впрямь пуста. Солдаты, словно призраки, тихо перекрывают все точки доступа на площадь, а затем полукругом выстраиваются в боевом порядке напротив фасада Ратуши. То, что они знают пароль Анрио, играет им на руку: несколько бойцов, охраняющих главный вход, сразу же переходят на их сторону. По сигналу войска на площади прорывают тишину громогласным «Vive la Convention!». Два депутата, Бурдон и Камбула, во главе отборной группы из 50 стрелков беспрепятственно минуют стражников главного входа Ратуши. На тот случай, если дело примет скверный оборот, Пионнье держит наготове свою артиллерию. Они ждут, готовые к любому исходу.

Так уж вышло, что Ком Пионнье, артиллерийский инструктор Парижа, известный участник лионских mitraillades, всего за несколько часов до того наводивший свои пушки на зал Конвента и канцелярию КОБ на площади Каррузель, еще буквально несколько минут назад проявлявший уважение к восставшей Коммуне, теперь здесь, на площади Коммуны, в полной боевой готовности командует артиллерией Конвента, осуществляющей низвержение Коммуны; вот так завершается день множества курьезов и предательств, день, когда свершилось падение Робеспьера.

После полуночи

Вскоре после 2 часов ночи 10 термидора депутат Леонар Бурдон быстро, но бесшумно провел свой экспедиционный отряд по главной лестнице Ратуши. Основные силы его колонны, и так многочисленные, стоят наготове снаружи – получившие подкрепление за счет бойцов Барраса, вошедших на площадь Коммуны со стороны набережной. Конная жандармерия присутствует на тот случай, если понадобится кавалерия, а орудиями умело управляет артиллерийский инструктор Ком Пионнье. После нескольких волн мобилизаций за ночь это наиболее впечатляющая демонстрация сил.

Конфликт закончился, едва начавшись, – дело ограничилось криками. Даже если бы в здании находились члены восставшей Коммуны, у них бы не хватило вооруженных сил, чтобы оказать сопротивление. Ни одного выстрела не потребовалось.

Как только послышался лязг пушек, затаскиваемых на площадь, настроение собравшихся в зале Совета стало полностью единодушным – sauve-qui-peut. Видя, что основные силы Конвента наступают с северо-западного направления, члены совета и немногие оставшиеся зрители с публичных галерей побежали в другую сторону – к аркаде Сен-Жан и улице Мартруа. Как только на лестнице послышался топот сапог Бурдона и его людей, началась паника, и все заседавшие в Генеральном совете и Исполнительном комитете бросились врассыпную. Если бы членам Исполнительного комитета удалось выйти из Ратуши и избавиться от слишком заметных трехцветных лент, возможно, они и смогли бы скрыться. К спасающимся бегством в последний момент присоединились четверо из девяти членов Исполнительного комитета: Гренар, Лербур, Дебуассо и Коффиналь. Напоследок Коффиналь в ярости выбрасывает пьяного Анрио из окна во внутренний двор – разгневанный из-за того, до чего же ужасным командующим тот оказался. Большинство из тех, кто остался, знали, что их ждет скорая смерть[956].

В зале заседаний проснулся – чтобы внезапно обнаружить себя в кошмарной яви – член совета акушер Жан-Антуан-Гаспар Форестье. Он задремал после долгой ночи, в течение которой принял роды у двух женщин. Когда бойцы Бурдона принялись ломать двери в зал, Форестье бросился бежать. Пройдя через кабинеты секретариата (клерк Блез Лафосс[957] уже успел скрыться), он взбежал вверх по крошечной лестнице в задней части здания, надеясь затаиться в укромном месте. Но все двери оказались заперты. Он попробовал было заглянуть в уборную, но там ему не нашлось места: в кабинке и без него уже дрожали от страха четверо коллег. В панике он продолжал метаться в поисках укрытия – и услышал, как верные Конвенту гвардейцы за спиной у него извлекают тех, кто спрятался в уборной. Как раз в тот момент, когда у него уже не оставалось надежды, он наткнулся на другого беглеца, лучше знавшего планировку Ратуши. Тот провел его по лестнице на мансарду. Там им и еще нескольким счастливцам предстояло прятаться несколько дней. Все это время основой их рациона будут свечные огарки и застоявшаяся вода из брошенного кем-то деревянного башмака[958].

Когда Бурдон со своими людьми ворвался в главный зал Совета, где оставалось тридцать с чем-то человек, рядом с ним был шпион КОС Дюлак. Он сграбастал сидевшего в кресле Шарлеманя[959]; тот от ужаса выронил колокольчик. Остальные встали вокруг, ошеломленные и подавленные: не такого конца они ожидали. Пока их арестовывали, Бурдон, Дюлак и их подчиненные выяснили, где собирается Исполнительный комитет.

Рисунок 10. Жан-Луи Приёр, Леонар Бурдон в Ратуше, 9–10 термидора

Спустя два часа Леонар Бурдон будет рассказывать неистовствующему от восторга Конвенту, как он и Баррас привели народ Парижа к славной победе над заговором Робеспьера и Коммуны. Также он похвалит молодого жандарма Шарля-Андре Мерда, который, по его словам, обнаружив Робеспьера в помещении Исполнительного комитета в Ратуше, выстрелил в него из пистолета и пробил ему щеку[960]. Чтобы заставить Робеспьера замолчать, Конвенту потребовалось 24 часа; выстрел из пистолета стал финальной точкой в этом задании и завершил эту задачу. Робеспьер не произнес больше ни слова. Стрелял ли Мерда? Улицы Парижа в ту ночь полнились слухами о том, что будто Робеспьер пытался покончить с жизнью самостоятельно, тогда как о героическом или каком-либо другом жандарме не упоминалось ни разу. От Исполнительного комитета мало что осталось; уцелевшие его члены были полностью деморализованы[961]. Робеспьер был еще жив, но сильно страдал из-за раны на лице, а Леба застрелился и лежал на полу мертвый. Схвачены были Флёрио, Пайян и Дюма, причем последний якобы спрятался под столом. Кутона обнаружили внизу лестницы, из его головы текла кровь. Он упал, его толкнули или он пытался сбежать с сопровождавшим его жандармом? Анрио найти не могли – на самом деле, потерявший сознание и никем не замеченный, он лежал в навозной куче во внутреннем дворе, куда его сбросил Коффиналь. В наличии был и Сен-Жюст – все такой же стоический и пассивный. От окружающих его отличало то, что одежда его