Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

— Проходимцы в моей жизни не новость, капитан. Но я не вижу причин считать Шефту таковым.

— Не видишь, клянусь всеми богами! Ну-ка, что ты о нем знаешь?

— Ничего, — признала она, — кроме того, что он хочет, чтобы я знала. Но ведь и он обо мне ничего не знает.

— Да, это правда! Как и я, впрочем. Может, это его мне стоит предостерегать! — Неконх раздраженно передвинул фишку на следующий квадрат и откинулся назад, хмуро глядя на залитую солнцем палубу.

«Ну вот, теперь я его обидела, — с усмешкой подумала она. — Но, великий Амон! Он ведет себя так, словно я какая-то тепличная девица, никогда не покидавшая отцовского двора!»

Она машинально сделала ответный ход, гадая, какую еще игру он ведет. Давненько никто не беспокоился о ее благополучии. То, что это делает дородный речник, показалось ей в высшей степени любопытным — настолько любопытным, что она и не подумала ему верить. Собирается ли он сказать то, что у него на уме?

— Ваш ход, капитан, — пробормотала она.

Но он лишь молча передвинул еще одну фишку. Некоторое время игра шла в тишине, но дурное настроение Неконха улетучилось, как только они оба увлеклись. Он играл без выдумки, но хорошо и досконально знал все приемы. Мара, за свою рабскую жизнь почти не имевшая дела с играми, была вынуждена напрягать весь свой ум, чтобы отражать его ходы и одновременно пробиваться на другую сторону доски. В конце концов, проявив недюжинную дерзость, она заманила три его последние фишки в ловушку, сбила их все и провела свою единственную фишку в «царское» поле.

Она откинулась назад и рассмеялась, когда брови Неконха взлетели вверх.

— Клянусь всем святым! — взорвался он. — И как это ты меня провела?

— Провела? Я не хитрила! Как вы могли подумать обо мне так дурно?

— Мог и думаю! Эх, крошка, тебе бы в военачальники! — Неконх усмехнулся, сгребая фишки в ящик. — А может, я просто старею.

— Вовсе нет, друг капитан, — раздался за их спинами сухой голос. — Эта девица — опасный противник. Она играет, чтобы победить.

Они резко обернулись. В дверях, удобно скрестив руки, стоял Шефту.

— Да… ну, а кто не играет? — пробормотал Неконх. Он принялся убирать игру. Мара поднялась, и сама готовая к обороне, хоть и не могла бы сказать почему.

— Давно ты здесь стоишь? — потребовала она ответа.

— Достаточно долго, — сказал Шефту, — чтобы сделать несколько интересных наблюдений.

— Вот как! Полагаю, у меня теперь не осталось секретов.

— О, ни одного.

Он с усмешкой посмотрел на нее сверху вниз. Вопреки себе она почувствовала непреодолимое любопытство — в котором ни за что бы не призналась, — что же это были за наблюдения. Проскользнув мимо него из каюты, она пересекла палубу и подошла к левому борту. Солнце, опускаясь в Ливию, воспламенило и реку, и небо, но она думала не об этом, а о том, что он последовал за ней и теперь тоже опирается на планширь.

— Ра сегодня умирает в огне, — заметила она. — Красивое небо.

— Да, красивое.

Его тон закрыл эту тему. Она поспешно нащупала другую.

— Клянусь, трудно поверить, что еще один день кончается. Всего два дня, и мы причалим в Абидосе. Разве не удивительно, как…

— Да-да, удивительно. Ну же, я убедился, что мое мнение тебе совершенно безразлично. А теперь давай, спроси меня, о чем я там говорил.

Она обернулась и увидела, что его лицо светится от смеха.

— Демон тебя побери! Зачем ты меня мучаешь? Что тебе от меня нужно?

— Я еще не решил, — невозмутимо ответил он.

— О, не решил? Неужели? Клянусь Сетом и всеми его демонами, ну и хладнокровный же ты! Бьюсь об заклад, капитан был прав — он сказал, что ты проходимец!

Наступила короткая тишина.

— А вот это интересно, — заметил Шефту. Он все еще улыбался, но глаза его вдруг стали опасными. — И что еще сказал капитан?

«Эх, придержи-ка язык, девочка моя! — подумала Мара. — Тут что-то такое, о чем ты не знаешь…»

— Что еще? — подтолкнул ее Шефту.

— Да… больше ничего.

Он ждал. Его улыбка застыла, став такой неумолимой, что она ощутила дрожь страха. Почему он так допытывается? Может, лучше выложить все как есть.

— Капитан лишь предостерег меня насчет случайных молодых людей на речных судах. Кроме того, что он суетился, как наседка над единственным цыпленком, разве в этом есть что-то поразительное?

Он еще мгновение сверлил ее этим холодным взглядом, затем медленно расслабился, оперевшись локтем о поручень.

— Нет, я не поражен, мне лишь интересно мнение капитана. Так он сказал, что я проходимец?

— Он сказал, что ты, может быть, и есть проходимец.

— Что ж, может, и так. Или и того хуже.

Он, казалось, развеселился, и к Маре тотчас вернулась уверенность в себе, а вместе с ней и привычная дерзость.

— Еще бы! У тебя полно тайн, это уж точно. Ну что ж, да будет так. Храни свои тайны, если хочешь. Я все равно со временем тебя раскушу.

— Ты уверена, что это мудро? — лениво протянул он.

— А это важно? Я уверена, что попробую.

Она отвернулась, но он вдруг протянул руку и развернул ее к себе.

— Ты в этом уверена, моя… — Он осекся, его взгляд скользнул по ее вскинутому лицу. Он коротко рассмеялся и нарочно сжал руки. — Клянусь всеми богами! Я бы лучше поцеловал тебя, чем угрожал. Интересно, не будет ли это лучшим средством?

— Хай! Самонадеянный болван! Ты не сделаешь ни того, ни другого! Пусти меня!

Она яростно задергалась, но он лишь рассмеялся и продолжал крепко ее держать. Затем его улыбка угасла.

— Слушай сюда, моя милая госпожа-оборванка! — сказал он. — Ты слишком любопытна себе во вред. Веди себя прилично и не лезь в мои дела.

Он отпустил ее так внезапно, что она едва не упала на поручень, повернулся и зашагал прочь по палубе.

На мгновение потеряв дар речи от ярости, Мара бросилась в другую сторону. Госпожа-оборванка! Ах он, сын семи крокодилов! Проходимец, негодяй! Она ему за это отомстит! Она бросилась на груду шкур, служившую ей постелью, и уставилась в пустоту. Неужели она совсем потеряла