Случайности в истории культуры. Совпадения и неудачи, открывшие путь к шедеврам - Святослав Алексеевич Иванов

За несколько месяцев до выхода «Лихорадки субботнего вечера», 13 июля 1977 года, в Нью-Йорке отключилось электричество. Чтобы история была по-настоящему красивой, это тоже должна была быть суббота или хотя бы пятница, но судьбоносный блэкаут пришелся на вечер среды и почти весь четверг. В 21:34 по местному времени остановились поезда метро, замерли лифты, погасли огни Таймс-сквер. Мэр города Авраам Бим, выступавший в этот момент на предвыборном мероприятии, публично пошутил над ситуацией: «Вот что бывает, когда не платишь по счетам». Но на деле все было не так уж смешно: отключению предстояло продлиться 25 часов.

В первые часы все шло более-менее нормально: на Бродвее актеры продолжали спектакли при свете фонариков, в ресторанах зажигали свечи, движение автобусов было лишь немного замедлено из-за выключенных фонарей. Однако вскоре в бедных районах города, таких как Бронкс и Гарлем, начались беспорядки. Толпы молодых людей, преимущественно афроамериканцев и латиноамериканцев, вышли на улицы и принялись громить магазины, унося оттуда все, что могли унести: ящики алкоголя, телевизоры, мясо, холодильники, ювелирные украшения… Из автосалона Pontiac в Бронксе грабители угнали 50 новых автомобилей общей стоимостью 250 тысяч долларов (более 1,3 миллиона на сегодняшние деньги). Из одного из магазинов лутеры[27] зачем-то вынесли манекены, поломав им конечности. В Бруклине они подожгли мебельный магазин, огонь с которого перекинулся на несколько соседних зданий.

Многие владельцы магазинов и лавок охраняли их с битами и огнестрельным оружием в руках. Полиция хватала отдельных мародеров, но на их место приходили сотни новых. За ночь были задержаны 3500 человек – участки были переполнены. Многие задержанные откровенно признавались, что не испытывают никаких угрызений совести.

На следующий день город оказался другим: десятки зданий были сожжены, сотни заведений разгромлены, на улицах громоздились горы мусора – множество украденных предметов тут же оказались не нужны мародерам. Для огромного количества владельцев бизнеса эта ночь стала крахом многолетней работы.

Власти оценили убытки в миллиард долларов, а урон репутации города подсчитать было просто невозможно – перспектива повторения таких событий ставила крест на инвестиционной привлекательности города. Которая, надо сказать, была под вопросом: Нью-Йорк и без того страдал от дефицита бюджета и роста преступности, но теперь он выглядел так, будто в нем дала трещину сама цивилизация.

Вернемся в 21:34, момент, когда в городе начали гаснуть огни. В одном из бронкских дворов на баскетбольной площадке проходила вечеринка. 17-летний Кёртис Браун, известный как диджей Grandmaster Caz, ставил пластинки одну за другой, кто-то слушал музыку, кто-то играл в мяч, кто-то танцевал брейк… Когда свет погас, Кёртис был убежден, что они с приятелем что-то нахимичили с подключением аппаратуры к сети и вызвали перебой.

Масштабы хип-хоп-культуры, к которой принадлежал Grandmaster Caz и его друзья, были в 1977 году крайне скромными: диджеев, которые играли сеты на нью-йоркских улицах, можно было пересчитать по пальцам, а культура речитатива и вовсе была в зачатке. Так вышло, что разгул грабежа, случившийся в ту ночь, дал существенный толчок развитию этой культуры. «Я тоже украл микшер», – без обиняков признавался Grandmaster Caz.

И не он один: во время блэкаута мародеры вынесли из нью-йоркских магазинов огромное множество вертушек, колонок, усилителей и виниловых пластинок. Кто-то хотел сам играть музыку и оставлял технику у себя, а основная часть, скорее всего, разошлась по дешевке на черном рынке. Для многих афроамериканских юношей музыка превратилась из дорогостоящей мечты в реальную перспективу – число диджеев в Бронксе и других районах города резко выросло. И даже те, кто занимался этим и прежде, теперь были гораздо сильнее прокачаны технически. В 1978 и 1979 годах диджейские вечеринки «на районе», которые по-английски называются block party, звучали в бедных кварталах Нью-Йорка уже на каждом углу.

Но не надо думать, что дурным поведением в Америке 1970-х отличалась исключительно темнокожая молодежь.

Почти через два года после нью-йоркских беспорядков во время блэкаута 12 июля 1979 года примерно такое же позорное действо устроили белые парни из другого мегаполиса. Эпицентром хаоса и культурного конфликта стал стадион «Комиски-Парк» в Чикаго, где была задумана относительно безобидная промоакция под названием «Вечер уничтожения диско» (Disco Demolition Night). Это опять же была, к сожалению, не суббота, а четверг.

Идея принадлежала местному радиодиджею Стиву Далю, который прослыл ярым противником диско. Жанр был его Моби-Диком. До недавнего времени он работал на местной радиостанции WDAI, но был оттуда уволен после того, как в ночь с 31 декабря 78-го на 1 января 79-го она сменила свой формат с рока на диско, и первой песней в новом эфире стала, разумеется, Staying Alive. Даль перешел на работу на другую чикагскую радиостанцию, где принялся активно насмехаться над презренным диско, в шутку приговаривая о собственной «анти-диско-армии». Но этому приколу суждено было зайти слишком далеко.

Промоакция, которую задумал Даль, состояла в следующем: радиослушателям предлагалось принести с собой на бейсбольный стадион виниловую диско-пластинку – и получить за это билет на матч за символическую сумму в 98 центов. В перерыве игры было запланировано уничтожение ненавистных пластинок.

История умалчивает, откуда именно рок-фанаты понабрали столько диско-альбомов, – возможно, из коллекций своих младших сестер, – но этого хватило, чтобы стадион заполнили около 50 тысяч разгоряченных парней, жаждущих зрелища. Уже в самом начале бейсбольного матча над полем летали пластинки, иногда попадая прямо в игроков. Некоторые посетители перебирались через ограждения, и немногочисленная охрана едва справлялась с тем, чтобы их сдерживать.

В перерыве на центр поля вышел Стив Даль, облаченный в армейскую форму и шлем. Под рев толпы он провозгласил: «Это официально крупнейший митинг против диско в истории!» – и отдал сигнал на взрыв огромной горы пластинок.

После взрыва на поле бросились тысячи людей, которые принялись громить бейсбольную площадку, воровать экипировку, поджигать рекламные баннеры и забираться на мачты освещения. Полиция вскоре прибыла на стадион, но для того, чтобы справиться с разъяренной толпой, понадобился целый час. Разумеется, ни о каком продолжении бейсбола речи не шло: арбитры признали поле непригодным для игры, и местной команде «Уайт-Сокс» засчитали техническое поражение.

«Вечер уничтожения диско» стал символом глубокого культурного раскола: с одной стороны – афроамериканцы, латино и квиры (которые рукоплескали диско), с другой – молодые белые мужчины из рабочих кварталов, для которых диско было синонимом коммерции, искусственности и вообще дурного образа жизни. Их кричалка «Диско – отстой!» (Disco sucks!) стала чем-то вроде политического лозунга. И хотя тот же Стив Даль утверждал, что речь была исключительно