Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

отдалились от них. В период с 2006 по 2008 год мужчина средних лет с приличной зарплатой неоднократно отказывался оплачивать расходы на содержание своей матери в доме престарелых. В детстве его мать, болевшая шизофренией, несколько раз рвала его одежду и запирала его, и с тех пор он страдал обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР). В течение тридцати лет он не имел с ней никаких контактов, за исключением редких семейных встреч. Федеральный суд – высший суд по гражданским делам – постановил в 2010 году, что его детская боль и последующее отчуждение не освобождают его от обязанности оплатить уход за родителем54.

Нигде на земле нет гендерного равенства, но в некоторых местах оно ближе, чем в других. С точки зрения работы, оплаты и обязанностей по уходу разрыв между женщинами и мужчинами в Германии сегодня у́же, чем в Восточной и Южной Европе, но шире, чем в странах Северной Европы и Нидерландах. Количество детских садов резко возросло – это одна из немногих вещей, которые запад позаимствовал у востока; в 2013 году субсидии на места для детей дошкольного возраста увеличились вдвое. И на работу пошло большее число женщин. Но ничто из этого не изменило того факта, что женщины выполняют большую часть работы по дому и ухода за детьми. 73 % немецких женщин сегодня ходят на работу, но половина из них работает неполный рабочий день – в Швеции, Италии и Франции так поступает только каждая третья. Немецкие мужчины по-прежнему остаются основными кормильцами, а уход за детьми все еще ложится преимущественно на плечи женщин, которые прерывают или прекращают свою карьеру. В 1992 году 83 % всех, кто ухаживает за детьми или стариками, составляли женщины, главным образом жены и дочери. Почти половина не работала, когда взяла на себя уход, и еще четверть либо сократила свою оплачиваемую работу, либо вообще ушла с нее, что приводило к меньшим пенсиям и большей зависимости в старости. Разрыв в заработной плате и пенсиях остается огромным. В 2016 году в правительственном “7-м докладе о старости” отмечалось, что женщины обычно получали половину мужской пенсии, практически так же, как и в 1960-е годы. В 2007 году, через пятнадцать лет после введения родительского отпуска (Elterngeld), только каждый десятый отец требовал более двух месяцев (максимум – двадцать четыре месяца), а каждый второй не использовал его полностью55.

По данным Международной организации труда, стоимость неоплачиваемой работы по уходу, выполняемой немецкими женщинами, эквивалентна 15 % ВВП (по данным 2011 года), что почти в два раза больше, чем у мужчин, причем во всем мире эту цифру превышают только женщины в Австралии и Новой Зеландии (в более бедных странах женский труд оценивается дешевле). Разрыв в неоплачиваемой домашней работе несколько сократился, но главным образом потому, что женщины работают немного меньше, а не потому, что мужчины делают намного больше. Фактически немецкие мужчины в 2012 году помогали по хозяйству на одиннадцать минут меньше, чем в 1997-м, а французы сократили это время еще сильнее. В среднем немецкие женщины каждый день выполняют на полтора часа больше неоплачиваемой работы по уходу, чем мужчины. При нынешних черепашьих темпах потребуется еще столетие, чтобы гендерный разрыв исчез совсем56.

Женщины с детьми и престарелыми родителями, за которыми нужно присматривать, по-прежнему оказываются в особенно опасной ситуации. Из 4,1 миллиона человек, нуждающихся в уходе в Германии, сегодня менее миллиона находятся в домах престарелых. 3,3 миллиона (80 %) живут под присмотром дома. Семейный уход развивается быстрее, чем институциональный. Этой тенденции способствовало введение небольшого пособия, выплачиваемого по страховке по уходу, что заставило больше семей прибегать к дополнительной помощи со стороны профессиональных амбулаторных услуг и все чаще к рабочим-мигрантам из Восточной Европы; по оценкам, в этой плохо регулируемой сфере теневой экономики насчитывается от 100 тысяч до 300 тысяч “транснациональных” лиц, осуществляющих уход, часто перегруженных работой и получающих низкую оплату57. Тем не менее в 2019 году о каждом втором человеке, нуждающемся в уходе, по-прежнему заботился исключительно кто-то из членов семьи. Мужья и сыновья сегодня помогают больше, чем поколение назад. Однако когда дело доходит до серьезных случаев, двое из трех ухаживающих – это жены и дочери58.

В Восточной и Юго-Восточной Европе, где социальные расходы низкие, семья, естественно, является крайним средством. В Германии, напротив, социальные расходы столь же высоки, как в странах Северной Европы и Нидерландах, но при этом забота со стороны семьи остается естественной нормой. По данным европейского опроса, 19 % жителей Хельсинки и 24 % жителей Амстердама отдают предпочтение семейному уходу. В Берлине этот показатель составляет 43 %59. По сравнению со странами Северной Европы Германия тратит меньше на профессиональные услуги и вместо этого полагается на доплату и на женщин, работающих неполный рабочий день. Семья стала основным амортизатором для немецкой системы социального обеспечения. Страх обнищания усилил страх пренебрежения. Вместо того чтобы отказаться от небольшого богатства, накопленного для оплаты ухода за детьми в учреждениях, семьи предпочли как можно дольше “бесплатно” заботиться о детях дома.

Сегодня семьи в Германии уделяют заботе гораздо больше времени, чем в 1950-х годах. Если быть точным, основную его часть составляет время, которое тратят женщины, часто в дополнение к работе, и это по-прежнему воспринимается как нечто само собой разумеющееся; согласно недавнему подробному исследованию, основной опекун обычно посвящает заботе почти восемь часов в день, что включает в себя базовый уход, ведение домашнего хозяйства, стирку и кормление (именно в таком порядке), и это время резко возрастает, если развивается деменция60. Забота о партнере или родителе, конечно, может приносить удовлетворение. Но в то время как средства массовой информации и общественность много говорят о жестоком обращении в домах престарелых, побочные эффекты ухода на дому – болезни, депрессия, одиночество и даже насилие – упоминаются редко.

Нация добровольцев

Генрих Любке был вторым президентом Федеративной Республики, и его карьера охватывала четыре Германии. В Первую мировую войну Любке доблестно сражался за кайзера (Железный крест 1-го и 2-го класса), во Вторую мировую работал у Альберта Шпеера и руками заключенных концлагеря расширил испытательный центр ВВС в Пенемюнде на Балтике. К счастью, Любке также был католиком и в последний год Веймарской республики заседал в Прусском парламенте от Центристской партии. На его счету было двадцать месяцев тюремного заключения при нацистах в 1933–1934 годах по обвинению в коррупции. Это были идеальные условия для карьеры в новом Христианско-демократическом союзе, к которому он сразу же присоединился в 1945 году. Любке стал министром сельского хозяйства при Аденауэре, и его канцлер выбрал