Гюро переезжает - Анне-Катарина Вестли

– Извините, что я задержалась, – сказала она, – но если выйти прямо сейчас, мы успеем на электричку, даже если идти не спеша. Как хорошо, что ты уже собралась, Гюро!

– Пока, Гюро, – сказал Бьёрн. – Всего хорошего. Желаю тебе поиграть от души.

– Спасибо, Тюлинька, что согласилась её проводить, – сказала Эрле. – Удачи тебе, Гюро!

Тюлинька и Гюро отправились в путь. Сегодня они мало разговаривали по дороге. Тюлиньке было не до разговоров, потому что было скользко, и ей надо было внимательно смотреть себе под ноги, чтобы не брякнуться на ужасно покатом тротуаре, а Гюро мысленно играла на скрипке: дм-дм-дм-дм-дм-дм-дм-дм.

Они доехали на поезде до города, сделали пересадку и наконец добрались до музыкальной школы. Гюро давно уже там не бывала – в последнее время Аллан давал ей уроки на дому, и она была рада снова повидать школу. Некоторых больших мальчиков и девочек она уже знала в лицо. Кто-то из них пел, прохаживаясь взад и вперёд, а из маленьких классных комнат со всех сторон неслись звуки музыки, и, хотя каждый там играл свою мелодию, никто никому не мешал. Все были так заняты своим делом, что не обращали внимания на других.

Тут подошёл Аллан с другим взрослым мужчиной. У Аллана были бакенбарды, а у этого – маленькая бородка, широкие, густые брови и очки, из-за очков на Гюро внимательно смотрели спокойные глаза.

– Здравствуй! Это ты – Гюро? А меня зовут Арне. Аллан сказал, что ты согласна, чтобы я сегодня поиграл вместе с тобой. Только бы у меня получилось! Ты принесла мне ноты для фортепьяно?

– Да, – сказала Гюро.

– Послушай, Гюро, – сказал Аллан. – Ты не против, если к нам придёт мой учитель? Я сказал ему, что весной хочу привести тебя на свой экзамен, так что нужно, чтобы сегодня он тебя послушал. На экзамене ты будешь играть этюды и понемножку из остального, сегодня же ты сыграешь только своего Шуберта. Ну а пока заходите оба в класс и порепетируйте вдвоём.

– А можно, Тюлинька тоже тут посидит при учителе? – спросила Гюро.

– Конечно, можно. Может быть, и ещё несколько человек захотят послушать. Как тебе это – ничего?

– Ничего, конечно, – сказала Гюро.

Она отправилась в класс, где стояло пианино, на котором сейчас готовился к их общему вступлению Арне.

– Такая незадача! – пожаловался он. – Когда я волнуюсь, у меня потеют руки.

– У меня тоже. Но я ношу с собой платочек и вытираю ладони, когда надо.

– Давай быстренько порепетируем вместе. Мы с тобой теперь одна команда и будем помогать друг другу, как только можем. Ты уж не сердись на меня, если я вдруг ошибусь!

– Не буду, – улыбнулась Гюро.

Ей даже как-то стало спокойнее оттого, что Арне тоже волнуется. Конечно же она не будет на него сердиться:

– И с Алланом мы тоже в одной команде.

– А как же иначе! – подтвердил Арне.

Они успели сыграть пьесу дважды, прежде чем в дверь постучали. Пришли Тюлинька и Аллан, и две девушки, и с ними мужчина, уже немолодой, голова у него была седая, а сам он большой и довольно толстый.

– Так это и есть твой вундеркинд[2], Аллан? – спросил он громко.

– Нет, – сказал Аллан. – Гюро, к счастью, не вундеркинд, но, как мне кажется, она дружит со скрипкой и прилежно занимается, а это, по-моему, гораздо лучше, чем быть вундеркиндом.

– Что верно, то верно. Поди, она ещё и читать-то не умеет, вон она какая маленькая. А ноты она разбирает?

– Она их как орешки щёлкает, – весело сказал Аллан. – Только вот со счётом не всегда ладится. Но ничего, понемногу научится.

– Ну, что, наверное, она сумеет сыграть нам песенку «Бе-бе овечка»[3], – сказал старый учитель.

При этих словах он улыбнулся, так что с ним было совсем не страшно. Гюро ничего не сказала и только молча на него смотрела. Она почувствовала, что Аллан тоже волнуется. Наверное, он побаивается учителя. Гюро Аллана не боялась, а сейчас они все трое – Гюро, Аллан и Арне – были одной командой. Арне подмигнул ей, как будто напоминая об их уговоре: «Теперь, мол, мы с тобой оба заодно, Гюро».

Гюро кивнула, поставила палец на соль, и они начали играть.

Когда они закончили, все, кто был в классе, захлопали. Гюро даже вздрогнула. Пока они играли, она ни на что другое не обращала внимания. Играть с Арне было интересно. Он встал из-за пианино, подошёл к Гюро, пожал ей руку и поклонился.

– У нас неплохо получилось, – сказал он. – Может быть, я не всегда поспевал за тобой, ты, видно, любишь побыстрее, вот и убегала от меня.

Когда он это сказал, Гюро живо вспомнила, как весело бывает бежать быстро-быстро, но тут она перевела дыхание и уже спокойно посмотрела на Аллана и старого учителя.

– Я согласен, приводи на экзамен эту девчушку, – сказал тот. – Я-то думал, что ты выберешь кого-нибудь постарше, но сегодня мне понравилось. Приходи, Гюро, мы будем рады тебе, – сказал он. – Сейчас мне пора на урок, но уже весной мы с тобой снова увидимся.

С этими словами учитель ушёл, а Аллан, Гюро и Арне ещё остались в классе и поговорили о том, как они только что играли, и Арне сказал:

– Я с радостью готов ещё с тобой сыграть!

– Спасибо, что ты пришла, Гюро, – сказал Аллан. – Сейчас у нас начинается урок сольфеджио[4], так что нам надо идти. Всего хорошего! На той неделе я приду и мы позанимаемся, а кроме того, в пятницу мы с тобой будем играть в тириллтопенском оркестре. Ты поучила свою партию?[5]

– Угу, – кивнула Гюро.

Затем они с Тюлинькой поехали домой. Гюро возвращалась радостная, ей так понравилось играть с этим Арне! Это было так весело, как бегать. Даже, может быть, ещё веселей.

Тюлинька проводила её домой, приготовила поесть, а когда они подкрепились с дороги, спросила:

– Ничего, если я сейчас уйду к Андерсену?

– Ничего.

Все дела были позади, и теперь Гюро была свободна. Она взяла с собой Вальдемара и Кристину и пошла погулять на дворе. Сначала она отправилась на горку, с которой раньше каталась на лыжах, но снег подтаял и превратился в кашу, потому что сегодня целый день светило солнце, и Гюро вернулась на площадку перед домом дворника. Она подумала, что хорошо бы достать трактор и машинку, которую ей подарил Лилле-Бьёрн. На площадке местами оставался снег, его не весь убрали. Бьёрн смастерил для игрушечного трактора деревянный скребок, его можно было прикрепить спереди, и получался хороший снегоочиститель, чтобы сделать дорожки.

– Вот тут автомобильная дорога, – сказала Гюро, сбегав за машинкой, которая оставалась возле санок. – Смотрите, Вальдемар и Кристина, вот здесь тротуар, и запомните – на проезжую часть нельзя выбегать!

Но Кристина нарочно не послушалась и выскочила на дорогу прямо навстречу автомобилю. К счастью, автомобиль вовремя затормозил и не задавил Кристину. Но Гюро сказала:

– Нет, так больше нельзя. Надо сделать человеческую дорогу для людей, а рядом маленькую дорожку для велосипедов. Когда мы с Сократом будем кататься на велосипедах, тут не должно быть автомобилей.

И Гюро принялась за работу. Она начала прокладывать дорогу, и не прямую, а извилистую. Когда дорога была готова, Вальдемар и Кристина стали по ней гулять, но скоро у них устали ножки.

– Надо сделать скамейки, – сказала Гюро. – Погодите, сейчас я вернусь, только сбегаю в подвал.

Из подвала она вернулась с обрезками дерева, она разложила вдоль дорожки маленькие чурбачки, и это были скамейки, а затем сбегала на лесную опушку и принесла оттуда сухих веточек. Они изображали деревья. Гюро воткнула их вдоль дорожки по обе стороны. Затем взяла небольшую деревяшку и сказала:

– Это будет у нас дедушка Андерсен. Он быстро устаёт, когда дорога идёт в гору, а теперь ему будет где отдохнуть, потому что тут мы поставили скамейку.

С этими словами Гюро поставила деревяшку на чурбачок возле дорожки. Она так увлеклась и разговорилась, что не заметила, как к ней подошли Сократ и Эдвард и теперь молча наблюдали за тем, что она делает.

– Когда люди гуляют по человеческой дороге, они берут из дома что-нибудь перекусить. Дедушка Андерсен принёс с собой кофе в термосе, а у меня с собой сок и бутерброды. Летом, если захочешь, по дорожке можно кататься на велосипеде, а зимой на санках.

Тут уж Эдвард больше не мог удержаться.

– Что это ты тут придумала такое замечательное? – спросил он.

– Это Тириллтопен, – сказала Гюро. – Вот здесь проходит наша старая автомобильная дорога. Её мы немного расширим, потому что тротуар нам больше не нужен, а это человеческая дорога, для людей. А узенькая дорожка рядом будет для велосипедов и санок, а по бокам –