Гюро переезжает - Анне-Катарина Вестли

и Эдвард сидел за столом в полном одиночестве. Но солнышко уже вставало, а вокруг было тихо – тишина царила в лесу, тишина стояла и на дворе. Эдвард сказал:

– Как же тут хорошо. Замечательная у тебя будет школа, Гюро!

– А что, ещё никто не приходил?

– Пока никто. Но вы же тут. А как ты решила, Гюро, отдашь свой голос за вашу с Эрле дорогу?

– Да. Я уже почти научилась писать «Гюро», только «Г» трудно выводить, Сократ говорит, что оно у меня не получается как надо.

– Это ничего, – сказал Эдвард. – Напиши, как умеешь, а я рядом припишу твою фамилию. Тебя ведь зовут Гюро Люнгмю, верно?

– Да, – подтвердила Гюро.

Она сняла рукавички и большими буквами написала «Гюро», а Эдвард рядом добавил: «Люнгмю».

– Ну вот. Твоя подпись стоит в списке самой первой. Теперь твой черёд, Сократ!

– Я подпишусь, – сказал Сократ. – Мы с Гюро и Ларсом из корпуса «Ю» будем ездить по этой дороге.

– Вот у нас уже две подписи, – сказал Эдвард. – И себя я тоже могу вписать, тогда их будет три.

Тут из дома вышла Тюлинька:

– Только что звонила Эви. Она встанет у магазина и будет всем говорить, чтобы они шли сюда.

Потом Гюро и Сократ стали носиться по двору, изображая толпу школьников, которые все хотят проголосовать, так что Эдвард как будто уже не скучает один за столом. Тут зазвонил звонок, и из школы хлынули на двор ребята.

– Ну, мы пока пошли на улицу, – сказала Гюро.

Уходя, они увидели, что перед столом Эдварда образовался целый хвост из желающих подписаться. Среди них была и Аврора, но Нюсси не было видно в очереди, потому что не так-то легко пойти и как ни в чём не бывало проголосовать за новую дорогу, если ты только что горячо отстаивала другую, за которую стоял её папа.

Когда перемена кончилась, Гюро сказала Сократу:

– Вон идёт тётенька с маленькой девочкой. Пойдём подтолкнём?

– Толкать не надо, надо только сказать, – поправил её Сократ. – Так говорит Тюлинька.

– Вы будете голосовать? – спросил он женщину. – Это тут, во дворе школы. Все, кто живёт в Тириллтопене, должны проголосовать за новую дорогу.

– Я не совсем поняла, о чём ты говоришь, – сказала тётенька. – Мы только недавно сюда переехали. Но раз надо, я подойду и спрошу, о чём идёт речь.

Эдвард обрадовался, когда они подошли к столу, и объяснил всё по порядку про новую дорогу.

– Давно мне не приходилось слышать таких разумных предложений, – сказала женщина. – Просто замечательно! Тогда я буду спокойна, что моя дочка не попадёт под машину.

– Сейчас мы ещё людей приведём, – сказал Сократ. – И мы никого не толкали, а только сказали, что надо голосовать.

– Молодец, Сократ! – похвалил его Эдвард.

Гюро и Сократ остановили за утро много прохожих, а на переменах у Эдварда выстраивалась очередь из детей, которые хотели проголосовать. За одну перемену не все успевали поставить подпись, но тот, кто не успел, приходил в следующую. А в промежутки между переменами приходили люди, которых останавливала у магазина Эви и посылала к Эдварду. Сократ и Гюро даже устали, посылая людей к столику в школьном дворе, и Тюлинька позвала их домой сделать передышку и перекусить. Эдварда она тоже отправила поесть, подменив его на время за столом, чтобы все, кто придёт без него, могли проголосовать.

Когда кончились уроки, из школы пришли Аврора и Лилле-Бьёрн, а немного погодя дедушка Андерсен, и он сказал, что принёс с собой полный рюкзак съестного.

– Помоги мне резать зелёный лук, Лилле-Бьёрн, а затем пережарим целую гору мясного фарша и сварим спагетти. Я решил, что это будет лучше всего, раз нас соберётся столько народу.

Лилле-Бьёрну было очень приятно, что дедушка Андерсен позвал его в поварята.

– А ты проголосовал? – спросила Андерсена Тюлинька.

– А как же, милая! Перед тем как войти в дом, я подходил к Эдварду. И там, скажу я тебе, проголосовало уже очень много народу. Так что теперь, милая, мы с тобой в одной партии.

– И мы тоже с вами, – сказала Аврора. – Вот Нюсси, кажется, не отдала с нами свой голос, и это очень обидно, она сегодня опять со мной не разговаривала.

– Может быть, Нюсси придёт немного погодя. Не так-то легко, знаешь ли, поменять своё мнение.

Когда с работы вернулись Эрле и Бьёрн и все стали садиться за стол, пришли Эви и Нюсси.

– Сейчас и Нюсси уже отдала свой голос за новую дорогу, – сказала Эви, – и её папа тоже. И знаете, я очень жалею, что Нюсси не участвует в тириллтопенском оркестре «Отрада», она у нас играет на пианино. Может быть, на первых порах для неё найдётся там что-то другое?

– Она могла бы, как я, – сказала Тюлинька, – играть на банке с горохом.

– У меня найдётся горох, – сказала Эрле. – Так что за этим, Нюсси, дело не станет.

Сначала Нюсси помалкивала, но, когда все сели и принялись за спагетти, стало очень весело. Все управлялись с ними, у кого как получится. Спагетти хорошо проварились и были в меру мягкие, но есть их было очень трудно. Сначала надо было зацепить макаронину вилкой за один конец, и, отправив его в рот, втянуть вслед затем всю остальную часть. Длинная макаронина втягивалась со шлепком, оставляя вокруг рта следы соуса. Все смеялись, глядя друг на друга. Блюдо было вкусное, и Нюсси уже не смотрела букой, они с Авророй сидели рядом и втягивали в рот шлепающие макаронины.

А в лесном домике в это время бабушка в своей спаленке никак не могла решиться, поставить ей свою подпись в третий раз или нет.

– Да конечно же ставь, – говорил папа. – Мы же и так едем сегодня на репетицию тириллтопенской «Отрады».

– Да мне-то ехать не так уж обязательно, – сказала бабушка. – Мой большой барабан там всё равно не у дел.

– Как это не у дел, куда же без него! И знаешь, бабушка, я как раз хотел тебе сказать, я сегодня в городе так наездился на грузовичке, что сейчас мне очень хочется отдохнуть от вождения. Но с большим барабаном всё-таки удобнее на машине. Как ты думаешь, могла бы ты сегодня сама нас отвезти? Ты ведь давно получила права и сейчас, я знаю, продолжаешь брать уроки.

Бабушка помолчала.

– Ты не шутишь? – спросила она. – Ты правда хочешь, чтобы я села за руль?

– Конечно, правда! – сказал папа. – Очки при тебе?

– За рулём они мне не нужны. Они нужны только, чтобы читать и расписываться.

– Захвати их с собой, если соберёшься голосовать, – сказал папа.

– Как хорошо вы придумали! – сказала мама. – Я устроюсь у папы на коленях, тогда нам втроём хватит места в кабине.

– Вот ключи от машины, – сказал папа. – Ты взяла водительские права?

– Они у меня всегда тут, в кармане, – сказала бабушка.

Они вышли и залезли в машину. Папа в кабине взял маму на колени, а бабушка села за руль.

– А свет горит? – спросила она. – Да, вот он. Ну, я завожу.

Она поехала в сторону открытых ворот, но вдруг резко нажала на тормоза. Мама чуть было не стукнулась головой о лобовое стекло.

– Что это ты вдруг? – испугался папа. – Что-нибудь во дворе увидела?

– Просто проверила, в порядке ли тормоза. Тормоза работают. Значит, можно ехать.

Машина неторопливо покатила по лесной дороге. Кажется, никогда ещё грузовичок не ездил так медленно. Но бабушка объяснила:

– Я пожалела машину. Дорога тут ухабистая, так что по ней быстро нельзя.

Грузовичок, наверное, был этому рад, и папа сказал:

– Хорошо, что ты осторожно едешь, бабушка. Мы с мамой можем спокойно полюбоваться на луну.

– К сожалению, я не могу с вами разговаривать, – сказала бабушка, – мне надо следить за дорогой.

Когда они приехали на школьный двор, за столиком сидела Эрле.

– Здравствуйте! – сказала она. – Вы приехали голосовать? Представляете, за нас проголосовало восемь тысяч человек. Вы тоже подпишетесь под нашим листом?

– А как же иначе! – сказал папа.

Он сам подписался, подписалась мама, и бабушка, порывшись в кармане, достала очки и тоже подписалась.

– Это в последний раз, – сказала она.

– Да, – согласилась Эрле. – Зато эта подпись – самая важная.

Затем состоялась репетиция тириллтопенского оркестра «Отрада», и Оскар, который опять дирижировал, сказал:

– Я рад, что у вас в Тириллтопене все снова друг с другом в ладу, потому что играть, когда люди не ладят, – это никуда не годится.

– Я рад, что будет человеческая дорога, – сказал старичок с контрабасом. – А то я всё время боялся, как бы саночки с контрабасом не переехала какая-нибудь машина.

– Да уж! – кивнул Оскар. – Сегодня мы попробуем сыграть Брамса.

– Это колыбельная, и в ней, наверное, опять нет барабана, – огорчилась бабушка.

– Я подумал, что для начала мы сыграем её разок с барабаном, – сказал Оскар. – В знак того, что люди проснулись, открыли глаза и начали понимать, каким они хотят видеть город, в котором живут. Так что бейте, бабушка, в барабан со всей