Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

бы Хасану не пришлось пережить глубокий душевный и телесный кризис. Как уже не раз случалось в истории со многими людьми, мысль о грозящей смерти привела Хасана к радикальной перемене его религиозных воззрений. Хасан заболел, как все полагали – безо всякой надежды на выздоровление. В преддверии неминуемой кончины, Хасан осознал, что обречен окончить жизнь в состоянии греховности, или, как писал о нем биограф, «умереть, так и не постигнув истины». Но случилось чудо, и смертельно больной не умер, а выздоровел. Оправившись от последствий тяжелой, едва не сведшей его в могилу, болезни, юноша стал пламенным приверженцем дела измаилитов. Он принес измаилитскую присягу и был посвящен батинитом Мумином – порученцем Абд аль-Малика ибн Атташа, являвшегогся в описываемое время «даисом» в Ираке. В своей религиозной аффектации, принявший посвящение Хасан возомнил себя человеком, родившимся заново, переродившимся, возродившимся к новой жизни ради выполнения вверенной ему свыше священной миссии. Эта миссия заключалась в основании на территории входящего в Сельджукский султанат Ирана тайного измаилитского ордена и «праведного» измаилитского государства, оказавшего огромное влияние на региональную политику и глубокое впечатление – на воображение грядущих поколений.

Изложенной выше историей личного перерождения Хасана фактически исчерпываются все наши сведения о ранних годах будущего вождя иранских измаилитов (называть его «Горным старцем» или «Старцем горы» у нас нет веских оснований, поскольку никто из современников его так не именовал), если не считать еще одного исторического анекдота. Последний тоже стоит привести, хотя бы потому, что он служит наглядной иллюстрацией того, как истории о Хасане и о руководимой им группировке буквально очаровывали воображение многих людей, склонных к романтическому восприятию мира и происходящих в этом мире событий. Если верить этому историческому анекдоту, Хасан ибн Саббах учился в медресе (или, по-нашему – религиозной школе) вместе с двумя учениками, которым также была предназначена великая судьба. Одним из них был юноша по имени Абу Али аль-Хасан, впоследствии снискавший себе известность под именем Низам аль-Мульк (по-арабски – «Порядок царства», в смысле – «Устроитель государства»), заняв пост визиря при властителе Сельджукского султаната. Другим – знаменитый впоследствии астроном и стихотворец по имени Гияс ад-Диин Абуль-Фатх Омар ибн Ибрагим Хайям Нишапури (более известный как Омар Хайям). Эти три отрока-талиба якобы стали закадычными друзьями и, будучи уверенными в том, что хотя бы один из них троих когда-нибудь добьется выдающегося положения, заключили между собой тайный договор. Согласно его условиям, тот из троих связанных клятвой верности друзей, кто первым «выбьется в люди», клялся сделать все от него зависящее для поддержки карьерного роста двух других. Случилось так, что первым добился успеха и «вышел в люди» Абу Али, ставший на службе у сельджукского султана визирем Низам аль-Мульком. Не забыв о своей юношеской клятве, всемогущий визирь предложил двум своим бывшим однокашникам должности областных правителей (именовавшихся в Сельджукском султанате по-тюркски «субаши», а по-арабски – «вали»). Омар Хайям отказался от должности правителя области, как слишком хлопотной, скромно приняв взамен нее от Низама аль-Мулька «стипендию» или «пенсию» – пожизненное денежное содержание. Хасан же, строивший в отношении себя гораздо более амбициозные планы, счел предложенный ему пост правителя области слишком низким для него, и тоже отказался. В ответ нисколько не обидевшийся на старого друга, Низам предложил ему более важную должность на султанской службе.

Вступив в новую должность, Хасан ибн Саббах проявил себя чрезвычайно одаренным и ловким политиком и скоро стал, по утверждениям завистников, якобы представлять угрозу для облагодетельствовавшего его Низама. Поверив порочащим ибн Саббаха слухам, осторожный визирь, чтоб избежать опасности, приказал взять Хасана под стражу, вынудив старого школьного друга спасаться бегством под угрозой смерти. С трудом ускользнув от рук преследователей, Хасан поклялся отомстить Низаму. Став создателем и руководителем секретной низаритской группировки, известной «франкам» как «ассасины», он вспомнил о былой обиде, нанесенной ему соучеником по медресе. Визирь Низам аль-Мульк стал одной из первых высокопоставленных жертв низаритских «кинжальщиков».

История, что и говорить, весьма впечатляющая. Причем создающая у ее слушателя или же читателя впечатление, что уже в ранние годы своей жизни Хасан был человеком крайне честолюбивым и мстительным. Однако эта впечатляющая история – увы – недостоверна. Исторические факты неопровержимо свидетельствуют о том, что в молодости ее герои никогда не встречались, вместе не учились, да и жили в разных частях Ирана. Мало того! Эти трое «верных друзей-однокашников» вовсе не были сверстниками. Когда Омар Хайям появился на свет, Низам аль Мульк был уже вполне зрелым, тридцатилетним мужчиной. Хасан же, хотя и прожил более ста лет (нам точно известно, что он умер в 1124 году), тоже не был сверстником Низама. Таким образом, они наверняка не посещали одновременно одно медресе. Однако очевидная, казалось бы, недостоверность этой увлекательной и драматической истории впоследствии не помешала ей кочевать из книги в книгу…

После своего чудесного обращения в измаилизм, Хасан направился в город Рей (расположенный на окраине современной иранской столицы Тегерана) – традиционный центр измаилитских радикалов (бывший в глубокой древности, под названием Раги – местом рождения древнего иранского пророка Заратустры-Зороастра, основателя маздаяснийской веры, названной в честь него на Западе «зороастризмом»). Прибыв в Рей в 1072 году, аль-Саббах встретил там мужа святой жизни по имени Абд аль-Малик ибн Атташ. Египетские Фатимиды продолжали рассылать своих миссионеров-«даисов» с целью вербовки как можно большего числа сторонников для поддержки своего дела (как правило, измаилиты не принуждали никого принимать их веру, стараясь действовать проповедью, а не силой). Даже пресловутый «безумный халиф» аль-Хаким – и тот учредил в Миере нескольких особых школ для обучения «даисов». На тот момент ибн Атташ был главой измаилитских «даисов» в Иране. Он оказался достаточно прозорливым человеком, чтобы распознать кроющиеся в новом адепте выдающиеся задатки проповедника. И потому посоветовал молодому Хасану, уже достигшему к описываемому времени степени помощника «даиса», отправиться в Миер, продолжавший оставаться центром и, так сказать, «Меккой» измаилитского мира, чтобы завершить свое духовное образование, пройдя обучение в одной из тамошних миссионерских школ.

Хотя предложение ибн Атташа могло показаться весьма заманчивым, Хасан принял его не сразу, но лишь через несколько лет. Прежде, чем отправиться в Миер, он прожил некоторое время в расположенном в Центральном Иране городе Исфагане – столице Сельджукского султаната. Примечательно, что именно Исфаган был центром измаилитской миссии в Иране. Тем не менее, вопрос «учебной стажировки» Хасана в Миере был решен, и примерно в 1076–1077 годах молодой человек, при поддержке своего благодетеля ибн Атташа, отправился в странствие, причем не напрямик, а кружным путем, через Азербайджан и Сирию, где он остановился на некоторое время в городе Майяфарикине.